1

Еще друзья привычно в разговоре
Обоих вместе называют нас.
Но мы уже как будто про запас
Храним друг друга… Души на просторе,

Сбежав тайком, как сквозь дыру в заборе,
Гуляют порознь – уж в который раз!
Хоть наш костер пока и не погас –
Тускнеет золото в его узоре.

А жили ведь так слитно, так любя!
Но в темный час в сомнениях тверезых,
Обняв тебя, бессонно, допоздна

Порой пытаю самого себя:
По праву ль звук земной и неба отзвук
Соединяют наши имена?

                       2

Соединяют наши имена
Те улицы, где мы с тобой бродили,
Обнявшись; ночи те, что проводили
Мы как во сне мгновенном, но без сна.

И та луна, та самая луна,
На блики чьи твои ладошки были
Похожими, когда по мне скользили,
Нам наливала юного вина…

Спеша утешить, хлопнет по плечу
Приятель мой, длинноволосый ветер:
Мол, выше нос, не кисни, старина,

Все образуется!.. А я молчу.
Мне просто нечего ему ответить.
Ведь я уже один, и ты одна.

                     3

Да, я уже один, и ты одна,
Хоть мы еще встречаемся покуда.
Так пьяный раб граненого сосуда
Страдает, морщится, но пьет до дна.

Нет, ты еще совсем не холодна!..
Но где оно, то ощущенье чуда
От первых встреч? Страсть, верный наш Иуда
Вот-вот предаст нас – подошла б цена.

Уже ушли на совещанье судьи.
Я знаю их – неправедных, слепых,
И потому уверен в приговоре.

Коль от любви не умирают люди,
Ждут умиранье сами чувства их.
Нам это станет очевидно вскоре.

                       4

Все это станет очевидно вскоре:
Что нынче мы живем вчерашним днем.
Там были мы действительно вдвоем.
Оглянешься: единый путь проторен!..

И где-то вдалеке чуть чую корень
Всего, что мы изведали потом.
А может статься, изначально в нем
Со счастьем вместе угнездилась горечь?

И тайно, исподволь по ствольным жилам
К ветвям и листьям понесла она,
Прокрадываясь в наши дни и зори,

Свой тихий яд в обоих нас внедрила…
Хлебать ее нам вдоволь и сполна
В просторном одиночестве, как в море!

                             5

В просторном одиночестве, как в море,
Где есть свобода, но опоры нет,
Где берег нереален, будто бред,
Ни с ветром, ни с теченьями не споря,

Блуждают тыщи душ. Здесь кто-то с горя
Пьет беспробудно, будто дал обет;
Другой замкнулся, как анахорет,
В работе, в книгах; третий же упорен,

Себя больным не хочет признавать –
Хохочет громко, без конца хлопочет
О чем-то… Лишь в глазах тоска видна,

Какую суждено и нам понять,
Когда, уже созревших одиночек,
Нас друг от друга отнесет волна.

                            6

Нас друг от друга отнесет волна,
И мы уже противиться не станем –
Лишь, удаляясь, мимолетно глянем…
Теперь какая важность – чья вина!

Она напополам расчленена,
Уменьшена в два раза расставаньем
И, может, очень скоро утром ранним
Совсем сойти на нет обречена.

Вчера пусть остается во вчера!
Расставшись навсегда, стыда не имут –
Им будто новая душа дана.

Под противоположные ветра
Зашитые полотнища подымут
Корабль «Он» и парусник «Она».

                         7

Корабль «Он» и парусник «Она»…
Так отстраненно, словно речь – о ком-то,
А не о нас; не наша будто кода
Звучит, стихая, хоть пока слышна.

Что ж, в общем, музыка сочинена
Не хуже прочих. А теперь покорно
Ждем: канет звук последнего аккорда –
И прирастет на свете тишина.

… Ну да пора на вещи глянуть просто:
Все совершится в миллиардный раз.
Себя, не вознося и не позоря,

Признаньем: лишь помстилось первородством
То, что однажды повенчало нас, –
Обычнейшая из людских историй.
                            
                            8

Обычнейшая из людских историй,
К которым мир уже давно привык, –
Неслышная. Так чей-то личный крик
Нельзя услышать в стадионном хоре

Тысячегорлом… Но не в громкой ссоре –
В спокойном охлаждении двоих
Трагедия. Любви их мертвый миг –
Песчинка: но таких чем дальше – боле

Ссыпается в просторный трюм Земли.
Когда-нибудь проснемся – и заметим:
Уже через края… Каким богам

Тогда молиться, чтобы помогли
Земле доплыть с тяжелым грузом этим
К иным, еще неясным берегам?

                            9

К иным, еще неясным берегам
Нас тянет неосознанно – и порознь.
Каких-то новых откровений поросль
Сквозь дымку ожиданья мнится там.

Как будто стоит «Отворись, Сезам!»
Сказать – и он откроется, как полюс,
Неведомыми радостями полнясь
И обновляя душу, словно храм.

Там прошлое сойдет водою талой,
И свежий, чистый проблеск по виску
Скользнет, пришельца нового приветив…

Но вновь не к несвободе ли усталой,
Не в новую ли скуку и тоску
Погонит нас свободы горький ветер?

                          10

Погонит нас свободы горький ветер,
Обоим души надвое деля.
Разлука хмуро встанет у руля.
«Куда рулишь, разлука?» Не ответит.

Хоть есть земля другая на примете
У каждого; но все же та земля
Для парусника  и для корабля
В тумане, и нигде маяк не светит.

И попадем, быть может, не туда,
Совсем не в те, что нынче мнятся, дали.
У Моря Расставаний норов крут:

Здесь каверзно подхватят иногда
Течения не те, которых ждали,
Иные бури паруса взовьют.

                       11

Иные бури паруса взовьют
Неистовство, грозя порвать их в клочья.
И буруны, как будто стая волчья,
На рифах белизной клыков блеснут.

Жить невозможно без душевных смут,
Хотя порой душа покоя хочет;
Но час настанет – и ее источит
Любовных будней ежедневный труд…

А на пустынном берегу былом
Оставшись, тень одна и тень другая
На волны, чаек, скалы и туман

Век будут счастливо глядеть вдвоем,
Про нас с тобою ничего не зная
И взявшись за руки, укором нам.

                          12

И взявшись за руки, укором нам
Сквозь миражи Москвы, сквозь сквер весенний,
Сквозь сумерки сиреневой сирени
Проходят двое; и по их глазам

Угадываю – был таким и сам –
Неповторимое первоцветенье
Любви. И молча шлю благословенье
Их быстрым дням и светлым их ночам.

Нет зависти во мне, но есть тревога:
Вдруг наш с тобою неостывший след
Возьмут в проводники счастливцы эти?

Не дай им Бог запутаться в дорогах,
На коих ищут прошлогодний снег
Две памяти печальных – наши дети…

                          13

Две памяти печальных – наши дети,
Которым повзрослеть не суждено, –
Они, как лица старого кино,
Не изменяясь, будут жить на свете.

И, может быть, спустя десятилетья,
Мы, истрепав, как платье, не одно
Лицо и чувство, позовем их, но
Не сможем распознать, пусть даже встретив.

Еще мы только учимся терять.
Пусть мастерство явиться не замедлит
(Ваяние теперь – несложный труд),

Но первая, которой начат ряд,
Больней других, что после незаметно,
Осиротев, по свету побредут.

                       14

Осиротев, по свету побредут
Все годы наши, будто в клубах дыма,
Стихи мои, и даже горы Крыма,
Парк старый, дом, что нам давал приют…

Любимая! Как он безмерно лют,
Закон, по коему – неповторимо
Все то, что друг во друге обрели мы,
Что люди мигом вечности зовут!

Я нынче не тебя – себя теряю…
И все равно – на дню по сотне раз,
Своей надежде безнадежной вторя,

Невесть кому молитву направляю,
Чтоб нераздельно молвили о нас
Всегда друзья привычно в разговоре!

                           15

Еще друзья привычно в разговоре
Соединяют наши имена.
Но я уже один, и ты одна,
И это станет очевидно вскоре.

В просторном одиночестве, как в море,
Нас друг от друга отнесет волна –
Корабль «Он» и парусник «Она»…
Обычнейшая из людских историй.

К иным, еще неясным берегам
Погонит нас свободы горький ветер,
Иные бури паруса взовьют.

И, взявшись за руки, укором нам
Две памяти печальных – наши дети –
Осиротев, по свету побредут.