2-ая часть

ГЛАВА  ПЯТНАДЦАТАЯ   
    
    «Итак, вновь Петербург, – Кирилл не без улыбки вспомнил свое первое дело и посещение «нехорошей квартиры» девочек за сорок Надин и Марго. - Говорят, дилетантам везет, - неожиданно подумал он. – А я уже вроде бы и не дилетант, но и в профессионалы не вышел. Не исключено, что скоро я предстану перед Мариной и Бельским в жалком виде детектива-неудачника и буду вынужден признаться в своем полном поражении».
     Мелентьев снял номер в отеле «Англетер».
    «Заказчик – платит. А у меня, что поделаешь, хорошие привычки».
    Он поднялся в номер и принял душ. Освеженный прохладой, Кирилл, завернувшись в полотенце, сел в кресло и открыл свою записную книжку.
    К телефону довольно долго не подходили, наконец, он услышал голос, от звука которого невольно смешался.
    - Простите, я хотел бы поговорить с Александром Николаевичем Гаретовым.
    - Слушаю.
    - Меня зовут Кирилл Мелентьев, я – частный детектив.
    - Очень приятно, - не без иронии ответил Александр Николаевич.
    - Простите еще раз, но мне необходимо с вами встретится.
    - Нет, на этот раз, вы простите меня, молодой человек, я, к сожалению, не располагаю свободным временем.
    - Мне говорили, что вы без чьей-либо рекомендации ни с кем не встречаетесь. У меня есть такой рекомендатель, - слегка запнувшись, произнес Кирилл.
    - И кто же, простите за любопытство? - все в той же ироничной манере продолжал актер.
    - Денис Лотарев.
    - Это очень неудачная шутка.
    - Я не шучу. Я веду расследование убийства Лотарева и смею надеяться, что он – самое заинтересованное лицо в его успешном завершении.
     Гаретов помолчал несколько секунд.
    - Хорошо. Приезжайте в театр к шести вечера, - он усмехнулся и с грустной иронией добавил: - Призраков…
    - Простите, не понял, – с удивлением переспросил Мелентьев.
    - Придете – поймете, – и он положил трубку.

    «BMW» Гаретова мчалось по улицам Петербурга.
    «Боже… боже… - думал он, - все как обычно, как и вчера, и десять, и двадцать и, страшно представить, и пятьдесят лет назад. Нет, не стоит обманываться, Александр Николаевич, - мысленно говорил себе актер, - главное, что я – не тот. Имя – тоже, а вот я… Нет того милого, светлого Саши, который торопился с друзьями-соперниками на репетиции, воспринимал каждый спектакль как событие мирового значения, был готов целовать следы боготворимых им актеров…»
     Гаретов остановил машину у дверей театра, медленной, величавой походкой вошел в вестибюль, поздоровался с дежурным и направился в гримерную по широкому коридору, стены которого были увешаны портретами былой славы театра…
    «Какой был дух соперничества! – вглядываясь в знакомые, но, увы, ушедшие лица, вздыхал он. – Распределение ролей!.. Сердце перемещалось и билось в голове. Если получал вожделенную роль – радость на грани помешательства, если  наоборот - трагедия, достойная пера Шекспира. Мы карабкались, лезли друг на друга, отталкивали, иногда помогали, случалось и такое. Наконец, нам стукнуло по сорок и те, кто прошли отбор, могли бы вроде успокоиться, но тут начались драки, склоки, подножки из-за званий, из-за того, кто более мастит. Когда нам стукнуло по шестьдесят пять, началось отчаянное цепляние за жизнь: кто кого переживет и кто будет вписан в историю театра как великий. Вот, Веня Кречетов - первым на стене ушедших появился его портрет. Странно, но стало как-то пусто без его едких высказываний и даже без его мелких пакостей. Потом начали появляться портреты других, и вот теперь остался только я… один… в театре призраков. Да, это мой театр призраков, только я могу здесь видеть тени своих друзей-соперников и слышать их голоса. Тяжело, ох, как оказывается, тяжело оставаться последним. Всех пережил, всех переиграл, а радости…» – Александр Николаевич махнул рукой и открыл дверь в свою гримерную.

    Кирилл вошел в театр и на немой вопрос дежурного сказал, что у него назначена встреча с Гаретовым.
    - Вам туда, налево по лестнице, - объяснил тот.
     Он прошел по широкому коридору и, открыв дверь «Посторонним вход воспрещен», попал в крыло гримерных. Здесь горело несколько бра, и скрадывала шум шагов толстая ковровая дорожка. Он постучал в дверь с золотой табличкой «Народный артист России А.Н. Гаретов»
    - Да, войдите, – раздался голос артиста.
 Александр Николаевич сидел перед гримерным столиком и примерял парик.
    - Здравствуйте, – повернувшись к Кириллу, несколько удивленно сказал он. – Я и не предполагал, что вы настолько молоды. Прошу вас, садитесь.
     Он повернул свое кресло так, чтобы видеть Кирилла.
    - Чем же я могу вам помочь?.. – то ли спрашивая, то ли размышляя вслух, проговорил Гаретов.
    - Расскажите мне о Денисе. Все, что припомните.
    - Уложить жизнь человека в небольшой рассказ? – с едкой иронией произнес он. – Но, если вы считаете, что это поможет… Что ж… - в раздумье вздохнул Александр Николаевич и великолепно поставленным голосом, словно он читал радиоспектакль, начал:
    - Денис был сыном моего друга, Алексея Лотарева, человека удивительно одаренного. Он был историком. Его жена, Галина, мать Дениса, была по профессии археологом. Вот такой, совсем не балетный союз. Но они восторженно любили театр. Мы познакомились  на какой-то дружеской вечеринке и стали очень близкими друзьями. Дениса я знаю с рождения, и, когда заметил его поразительную пластичность, порекомендовал, чтобы его отдали в балетное училище. Алексей с Галиной сомневались. Я попросил Аркадия Бельского, который тогда был в выпускном классе, посмотреть Дениса.
     Помню, вечером мы пришли с Денисом в какой-то клуб, где Аркадий как балетмейстер ставил любительский спектакль. Репетиция только что закончилась, и Аркадий попросил аккомпаниатора задержаться. Он показал Денису какие-то движения, а затем попросил его повторить. И пришел в восторг, как он тогда выразился, от чудо-мальчика. Поддерживаемый мнением начинающего балетмейстера, я сам отвел Дениса в балетное училище, куда, несмотря на большой конкурс, он был сразу принят. Алексей с Галиной недоумевали, откуда у мальчика из семьи историков такие балетные способности. Ну, а потом они уехали в свою последнюю, трагически окончившуюся экспедицию. Они погибли… - Александр Николаевич замолчал, видимо, не желая вдаваться в подробности, – и я стал опекуном Дениса, ему в то время исполнилось пятнадцать лет. Потом, - он задумался, - что ж потом?.. Денис блестяще окончил училище и был принят в труппу театра оперы и балета. К тому времени Аркадий уже работал там  одним из балетмейстеров. Он как мог, старался помочь Денису, но солисты театра встретили его очень настороженно, а когда увидели в партии Базиля, Аркадий ухитрился добиться включения Дениса в состав выступающих на каком-то важном концерте, пришли в ужас. Ненависть объединяет!.. И эти не переносившие друг друга солисты встали мощной единой стеной перед Денисом, они не давали ему танцевать. Но тут в дирекцию пришло письмо из парижской Гранд-Опера. Театру предлагалось послать на конкурс молодых исполнителей в Париж одного танцовщика и одну балерину. Однако французы мудро решили не доверяться нашему отбору по принципу: сват-брат плюс денежная благодарность, и прислали свою комиссию из трех человек. Просмотр был большой, они не отказали никому из молодых исполнителей. После первого тура отобрали трех балерин и двух танцовщиков, Дениса и Вадима Стужева, тоже очень талантливого юношу. Вот тут-то и началось. Пока французы думали, совещались в ожидании второго тура, Вадим Стужев решил обойти Дениса не своим выступлением на сцене, а  с помощью закулисной интриги. Он был из очень состоятельной семьи и ловким обхождением, подарками попытался склонить французов на свою сторону, но те не поддались. Тогда он решил воспользоваться одним из самых старинных и проверенных методов Подлости. Он оговорил Дениса! Написал лживый донос в ОВИР, что талантливый танцовщик Лотарев собирается навсегда уехать за рубеж. Чего не смогли сделать прожженные корифеи театра, всеми силами не пускавшие Дениса на сцену, одним росчерком пера сделал его ровесник. Успел сделать! Строй, который чувствовал приближение агонии, лютовал тогда вовсю. Денису было отказано в загранпаспорте. Бедный мальчик, как он тогда переживал! Ну представьте, Моцарту, переполненному звуками, запретить играть. У Дениса были все шансы победить  на конкурсе в Париже, а это давало право стажировки в Гранд-Опера и необозримые возможности в будущем. Здесь же он был как в тюрьме: танцевать не давали, за границу не выпускали. И тогда я посоветовал ему попробовать себя на драматической сцене. Главную роль репетировала Алина Фролова, ей в партнеры я и предложил Дениса. Едва режиссер спектакля и Алина увидели его, как единодушно сказали: «Да». Пластичность, редкая мужественная грация, приятный, проникновенный тембр голоса. Когда они с Алиной пели свою знаменитую «Прощай, дорогая», зал приходил в восторг. Спектакль стал настоящей сенсацией. Вся страна заговорила о нем. А что делалось у служебного входа!.. Алину и Дениса был вынужден сопровождать эскорт милиции. Как вы догадываетесь или даже знаете, у Алины с Денисом начался роман. Она уговаривала его остаться в театре. Рисовала ему перспективы в кино. Но я-то понимал сомнения Дениса. Это все равно, что связать птице крылья.  Следует, однако, заметить, что он сильно изменился после знакомства с Алиной. Стал более светлым, уверенным, радостным.  Не знаю, чем бы все это закончилось, если бы Аркадия не пригласили в Москву. Надо отдать ему должное, он сделал все, чтобы устроить Денису просмотр в московском театре оперы и балета. Но, как ни странно, Денис заколебался. Здесь, в Питере, пусть в драматическом театре, у него был ошеломляющий успех, а он, как известно, опьяняет, здесь у него была любимая женщина, и какая! А в Москве – все сначала: опять борьба за естественное для танцовщика право – выходить на сцену. Алина, несомненно, употребила все свои чары, чтобы Денис забыл о балете, но Аркадий оказался сильным соперником. Он приехал в Петербург и встретился с ней. Я случайно стал свидетелем их разговора. О, это был разговор Зевса с Герой. Гром и молнии, проклятия, обвинения в намеренной погибели таланта Дениса. Ну, далее вы знаете сами, Аркадий одержал верх, и Денис уехал в Москву. Московский же период жизни Дениса не в моей компетенции. Да, кстати, я все хотел вас спросить, вы – частный детектив, значит, кто-то попросил вас заняться расследованием?
    - Совершенно верно. Марина Купавина.
    - Я так и думал. Чтобы там ни говорила Аля, Марина – славная девушка. И как странно, они одинаково несчастны. После смерти Дениса Алину не узнать. Она будто потеряла себя… Даже не знаю, как точнее выразиться. Нет прежней Алины, нет, – мрачно вздохнув, развел он руками.
    - А вы были на том спектакле?
    - Увы, – покачал головой Александр Николаевич. – Денис прислал мне приглашение, но я был болен, гипертония, и вместо меня поехала Алина. Она бы все равно поехала, а так еще воспользовалась правом зайти за кулисы, чтобы передать от меня букет. Хотя рисковала, - усмехнулся он. – Аркадий с Мариной могли бы испепелить ее взглядами.
    Телефонный звонок прервал Гаретова.
   - Да, слушаю. Нет, завтра не смогу, - устало произнес он. – Завтра съемки на натуре, недалеко от дачного поселка Фаворитово. Да, что под Павловском. Не знаю, вряд ли выдастся минута. Ну если хотите… Хорошо, до свидания. Журналист, - объяснил он Кириллу, - видно, начинающий, ловит имена. Готов ехать за мной даже в Фаворитово.
    - Фаворитово, - что-то усиленно старался припомнить Кирилл. – Фаворитово под Павловском…
    - Там когда-то была дача Алексея Лотарева, - тяжело вздохнул Александр Николаевич. – Но, когда Денис стал совершеннолетним, он ее продал. И зачем Денис уехал в Москву? – забывшись, пробормотал Гаретов, мучившую его мысль. – Как оказалось, была права Алина. А впрочем…  Вы знаете, - обратился он к Кириллу, - Денис ведь был светлым, озаренным гением, от него словно исходило сияние. Все – тусклые, а от него – сияние. Такие люди долго не живут. – Он встал, подошел к шкафу и взял с полки альбом. – Вот, взгляните, это фото выпускного класса Дениса. Обратите внимание, как он отличается от всех. А это он с Алиной в спектакле. Какая пара! В том, что она старше его, я не нахожу ничего ужасного. Денис был счастлив с ней, как потом ни с одной женщиной. Смотрите, смотрите! Вот он с Купавиной, а глаза… глаза – не те. Что бы мне не говорили, как бы они не танцевали, его женщиной была Алина. – Александр Николаевич взволнованно заходил по гримерной.
    Кирилл, переворачивая страницы альбома, продолжал смотреть на запечатленную в фотографиях такую короткую, но необыкновенную жизнь Лотарева.
    - Александр Николаевич, я бы хотел встретиться с Алиной Вадимовной…
    - Ее, к сожалению, сейчас нет в Питере.
    - Да?! – удивился Кирилл. – А где же она?
    - В Москве.
    - Простите, если я не ошибаюсь, она только позавчера покинула столицу.
    - Совершенно верно, но сегодня утром ее срочно вызвали на пересъемку.
     Кирилл рассеяно взглянул на страницу альбома и хотел что-то сказать Гаретову, но слова его так и остались на губах, а сам он пристально рассматривал одну фотографию.
    «Не может быть!» – Рядом с Денисом в белом парике и расшитом серебром колете, стоял рабочий сцены Вадим Омутов… тоже в парике и колете.
    У Мелентьева перехватило дыхание.
    - Александр Николаевич, а кто это? – спросил он, показывая фотографию.
    - Это тот, кто позаботился о том, чтобы Денис не поехал в Париж, а остался в Петербурге, Вадим Стужев.
    - Странно, но мне кажется,  я знаю этого человека как Вадима Омутова.
    - Канул в омут!.. Что ж, ему только это и оставалось.
    - Скажите, - все больше волнуясь, обратился к Гаретову Кирилл, – что произошло со Стужевым после конкурса? Он не получил Гран-при? Он не стал знаменитым? Во всяком случае, я не слышал о таком танцовщике!
    - И не услышите! – резко ответил Александр Николаевич. – Народная пословица «Не рой яму другому» предупреждала его, а он не послушал.
    - Так что же с ним случилось?
    - Что случилось? Вам и это надо знать! А вы любопытный! – рассмеялся Гаретов. – Дайте-ка вспомнить… – он прикрыл рукой глаза. – Да, Стужев получил Гран-при на конкурсе в Париже, год танцевал как стажер, а потом с ним заключили контракт. Казалось бы, блестящее будущее!.. О нем начали писать, говорить. Он быстро поднимался по ступеням балетного Олимпа. И вот, гастроли в Германии, в Мюнхене, если не ошибаюсь. Всего неделя, всего два балета и он – звезда небольшой труппы. Один меценат-балетоман, граф или барон, лично приехал к нему и попросил станцевать несколько картин из «Лебединого озера» в его замке. Общество – самое высшее, освещение в прессе – самое блестящее. Почему я знаю такие подробности? – обратился с вопросом к Кириллу Александр Николаевич, - потому что мне об этом рассказал Денис, а ему кто-то из артистов балета, выступавших со Стужевым. - Итак, в парке на берегу озера соорудили сцену. - Щеки Кирилла покрылись нервным румянцем, и он мысленно назвал себя полным дураком. – Но, вероятно, рабочие допустили небрежность при монтаже или просто роковая случайность. Во время исполнения прыжка одна из досок, недостаточно плотно закрепленная, провалилась при соприкосновении с ногой Стужева, он упал и под вздох сочувствия зрителей его унесли со сцены. Он перенес сложную операцию на ахилловом сухожилии, сложную, но неудачную. Все – конец карьере! Мир через три дня и думать забыл о восходящей звезде балета Вадиме Стужеве. А Денис тем временем набирал обороты. Вот вам история о том, как должен был поехать в Париж  Денис, и сейчас он был бы жив, а в России должен был остаться Стужев, и сейчас бы он танцевал!
    Кирилл сидел, безжалостно издеваясь над самим собой.
    «Это надо быть таким идиотом! Денис сам дал мне в руки графический образ своего убийцы, - танцовщик, неловко упавший на сцене. Дух  подлости, как оказалось, не оставил Стужева и после травмы. Он преследует Дениса, он мстит ему за то, что Денис стал тем, кем должен был стать он – танцовщиком с мировым именем. Стужев, ослепленный жаждой мести, не заботится ни о своем алиби, - в день убийства он чинил замок в гримерной Лотарева, - ни о том, что подозрения неизбежно падут на него, когда всплывет история с его подлым доносом. Стужева волнует только один вопрос: как убить Дениса?  И он убил его, вдоволь насладившись предсмертным танцем и роковым глотком из склянки. Месть свершилась, и только тогда спала пелена с глаз Стужева. Он заволновался и подставил мне Леонеллу Дезире. А замок, сломавшийся накануне спектакля, – это же было подстроено самим убийцей!» – чуть ли не хлопнул себя рукой по лбу Кирилл.
    - Чувствую, что я взволновал вас своим рассказом, - отвлек детектива от размышлений Александр Николаевич.
    - Да, не скрою, - признался он.
    - Вы задержитесь в Петербурге, чтобы встретиться с Алиной? – спросил его Гаретов.
    - Нет, - покачал головой Кирилл, - думаю, теперь в этом необходимость отпала.
    - А то я хотел пригласить вас на спектакль. Тут у нас небольшая антреприза организовалась, и мы поставили «Милого лжеца». Играем я и Аля.
    - Большое спасибо. Если получится, обязательно воспользуюсь вашим приглашением.
    - Пойдемте, я вас провожу. – сказал Александр Николаевич, видя, что Кирилл собирается уходить.
    Они вышли в коридор.
    - Я вам кажется, говорил о театре призраков?.. Вот, все они - призраки, - указал Гаретов на портреты друзей-соперников, - а я – последний, хранитель. К счастью, вам еще этого не понять. - Он немного помолчал, а потом спросил: - И что, есть надежда найти убийцу Дениса?
    - Да, – с уверенностью ответил Кирилл.
    - Что ж, это, конечно, ничего не изменит… Но, когда возмездие свершается, становится как-то легче.

    Всю обратную дорогу в самолете Кирилл продолжал заниматься самобичеванием.
    «Как можно было не увидеть явного?! Подозревать Марину, Дезире, Дубова… Мчаться за Фроловой в Петербург, когда все так просто!
    Только после смерти Дениса Стужев решился выйти на сцену, и единственным свидетелем его возращения был я! Не сомневаюсь, все это время он занимался, разрабатывал свою ногу, но Денис был для него психологическим барьером. Он четко осознавал: пока Денис будет танцевать, он не посмеет выйти на сцену. Какие же аргументы есть в моем распоряжении, чтобы обвинить Стужева? Как я смогу доказать, что яд в склянку налил именно он?» – резко поменялся ход мыслей детектива.
     За размышлениями Кирилл не заметил, как добрался из аэропорта домой. Он принял холодный душ, заварил крепкий кофе и почти всю ночь не сомкнул глаз, выдвигая и опровергая доводы, моделируя свой завтрашний разговор со Стужевым.


ГЛАВА  ШЕСТНАДЦАТАЯ  

    Утром  Кирилл продолжал размышлять над предстоящим разговором. Ему казалось, что он нашел неплохую словесную ловушку для убийцы. «Главное, не дать опомниться!»
     - О, не успел приехать, - пробурчал он, поднимая трубку телефона. – Слушаю.
    - Кирилл, – раздался странно приглушенный голос Марины. – Ты вернулся?.. Хотя конечно… Ты знаешь, я боюсь… - она не договорила и словно в растерянности замолчала.
    - Чего ты боишься?
    - Я боюсь, - продолжила она мучившую ее мысль, - что следующей буду я.
    - Что за глупости! Успокойся! Обещаю тебе, что все очень скоро прояснится, и тебя перестанет мучить тень отца Гамлета, – пошутил Мелентьев.
    - Ты нашел убийцу?! – вскричала она.
    - Марина, это не телефонный разговор. Ты сейчас дома или в театре?
    - В театре, конечно. Нас не выпускают.
    - Почему не выпускают? – удивился Кирилл.
    - Ах, ну да! Ты же был в Питере и ничего не знаешь. Отравили, точно так же как Дениса… Ужас!.. – голос Марины пресекся.
    - Кого?! Кого?! – с расширенными зрачками от громоподобного сообщения кричал в трубку Кирилл.
    - Ой… как же его?.. Рабочего сцены… Вадима Омутова.
    - Кого?! – вскрикнул Кирилл  и потерял голос.
    - Алло! Алло! – звала его Марина.
    - Я тебе позвоню, - с трудом произнес он и положил трубку.
    Словно столб воздуха обрушился на голову Кирилла. Он стоял не в силах пошевелиться, не в силах думать…
    Наконец, одна спасительная мысль осенила его опустошенный мозг.
    «Самоубийство! Ну, конечно же, самоубийство, – перевел дыхание детектив. – Омутов-Стужев понял, что неизбежно будет изобличен».
    Он набрал мобильный номер Леонида Петрова.
    - Привет, – ядовито ухмыльнулся Леонид. – Не догадываешься, где я?
    - Догадываюсь, в театре.
    - Отлично. Может, заедешь, полюбопытствуешь? Труп, правда, уже увезли.
    - Приеду. Хотя любопытствовать особенно нечего. Все ясно и так, самоубийство.
    - Да что ты?! – с иронией воскликнул Леонид. – В таком случае я первый раз вижу такое самоубийство.
    - Ладно, еду, – уже чувствуя, что его версия обречена, бросил детектив и поспешил к машине.

    Дежурный проводил Кирилла в полуподвальное помещение, где находилась мастерская Вадима Омутова. Леонид в раздумье прохаживался вдоль коридорный стены, изредка поглядывая в открытую дверь на занятых работой экспертов.
    - А… привет, – подал он руку Кириллу. – Проходи, – сделал он широкий жест, приглашая друга в мастерскую. – Посмотришь, как  Омутов интересно обставил свое самоубийство.
    Они вошли  в просторную мастерскую, стены которой были уставлены досками, поломанным театральным реквизитом; вдоль трех небольших окон тянулся длинный рабочий стол с инструментами.
    - Вот, - продолжал Леонид, - с утра человек спокойно работал, несколько раз выходил из мастерской, его видели, к нему заглядывали. В тот день он был очень занят и время обеда пропустил, так как надо было срочно отремонтировать балетный станок в одном из репетиционных залов. Около семнадцати часов он спустился к себе в мастерскую и, как почему-то утверждаешь ты, решил отравиться. Он поставил на этот небольшой стол пластиковую коробку с отбивной и съел ее вместе с салатом, затем открыл термос с кофе, принесенный им из дома, и, согласно твоей версии, добавил в него несколько капель яда, налил себе чашку, сделал глоток и тут же упал со стула, - показал Леонид на обрисованный на дощатом полу мастерской  контур тела. – Не могу пожаловаться на недостаток своего опыта, но такое самоубийство вижу впервые.
     - Тогда я ничего не понимаю, – краснея от ярости, бросил Мелентьев. – Только все состыковалось и вдруг… отравили моего убийцу!
    - Не понял? – с удивлением посмотрел на него Леонид.
    Кирилл рассказал ему свою версию убийства Лотарева.
    - Да… что-то в этом есть, вернее, было, - усмехнувшись, поправился Леонид. – Но! – он многозначительно поднял палец. – Ты забыл об убийстве Киры Репниной, а они, несомненно, взаимосвязаны. И если, как ты предположил убийцей был Омутов-Стужев, то, на кой черт, ему надо было убивать девчонку? Вообще, убийца окончательно запутал нас. У каждого свой стиль, а тут и яд, что говорит о крайней изощренности, и грубый нож, что говорит об отсутствии всякой фантазии. Одно убийство на сцене под звуки музыки, другое – в туалете под звук смывного бочка…
    - Вот поэтому я допустил, что убийство Репниной не имеет никакого отношения к убийству Лотарева, - заметил Мелентьев.
    - Допустить-то можно… только что искали в квартирах Репниной и Лотарева? Это-то и не дает нам возможности предполагать, что убийства не связаны друг с другом. Слишком странное получилось бы совпадение…
    Кирилл в отчаянии развел руками.
    - Это черт знает что такое! Опять все сначала!.. И главное, понять убийство Лотарева можно, но кому мешал рабочий сцены неудачник Омутов-Стужев?!
     Его прервал звонок по сотовому телефону Леонида.
    - Это из лаборатории… подтвердили, яд тот же.
    - Отравитель оказался запасливым, – зло сверкнул глазами Кирилл. – Как бы мне хотелось взглянуть на эту сволочь.
    - Пока мы на него взглянем, он нам полтеатра перетравит, если будем продолжать работать в том же духе.
    - Но у меня – ни малейшей серьезной зацепки, - честно признался Кирилл. – Видимо, поэтому я так ухватился за Омутова. Слушай! – он взял Леонида за руку. – Тем не менее, это убийство нам может помочь исключить из списка фигурантов тех, кто был в театре в день убийства Лотарева и тех, кто был в театре вчера.
    - И здесь, полный провал, – разочарованно произнес Леонид. – Смерть Омутова-Стужева наступила вчера около семнадцати часов, а в это время в театре было скромное светопреставление: Ксения Ладогина отмечала свой день Ангела. В банкетном зале были накрыты столы а ла фуршет…
    - Почему в такое «нефуршетное» время? – удивился Кирилл.
    - Потому что в двадцать один час она уже  улетала на отдых, на Лазурный берег. Труп Омутова только сегодня утром обнаружила уборщица.
    - И что, все, кто был вчера у Ладогиной, были в театре в день убийства Лотарева?
    - Все. И даже с десяток новых лиц.
    - Да… - задумчиво протянул Кирилл, - шансов на успех мало. Но, что меня больше всего бесит, так это то, что я здороваюсь за руку с тем или с той, кто отравил Лотарева, а теперь и Омутова.
    - Ладно, – устало произнес Леонид. – Мою руку можешь пожать без опаски. Эксперты уже закончили, мы уезжаем.
    - Созвонимся, – бросил на прощание Кирилл и направился в гримерную Купавиной, но, подойдя к двери, остановился. Было ужасно неловко, что он прозевал следующий ход убийцы и допустил новую смерть. Однако к этому еще примешивалось неприятно-смутное чувство, а что если все-таки именно та хрустальная ручка, которая сейчас взметнется ему навстречу, изящным движением и налила яд в склянку Лотарева и в термос Омутова?
     Купавина была не одна. На кушетке лежали разноцветные образцы материй, вокруг которых суетился художник-модельер Севочка.
    - Здравствуйте! – воскликнул он при виде Кирилла. – Вот, опять Мариночка капризничает. Просто беда!..
    - Оставь, Сева, – недовольно перебила его Купавина. – Кириллу это не интересно.
    - Ох-ох… понимаю, у г-на детектива в нашем театре профессиональные интересы. Какой ужас!..  Честное слово, и я уже начал бояться.
    - Хватит, Сева, – вновь резко перебила его Купавина, несомненно, желая поскорее выпроводить.
    Но Сева не спешил укладывать в расписную коробочку свои образцы. Не обращая внимания на недовольство Марины, он продолжал сетовать:
    - Ведь вот только вчера он был здесь, в этой гримерной… глаза горели… спешил куда-то… Кстати, он зашел сюда специально, чтобы спросить у Марины ваш номер телефона, ведь так?.. – Сева выразительно взглянул на Купавину.
    - Да, – сухо подтвердила балерина.
    - Странно, зачем это я ему вдруг понадобился? – удивился Кирилл.
    - Мне кажется, он хотел вам что-то сказать. Ну да!.. Он говорил, будто вспомнил что-то важное. Ведь так, Марина? – вновь обратился к ней Сева.
    Купавина устало поморщилась и кивнула.
    - Расскажите мне об этом подробнее, – попросил детектив.
    - Пожалуйста. Ведь это было только вчера. Мы с Мариной, как впрочем и сегодня, были заняты образцами, фасонами… ну и так далее. Вдруг в дверь постучали, и на пороге, к моему удивлению, появился рабочий сцены Омутов, если не ошибаюсь. Он был явно взволнован. Извинившись за беспокойство, он спросил, не знает ли Мариночка номер телефона детектива, ведущего расследование убийства Дениса. Марина ответила, что знает, и назвала ему ваш номер. Ты тогда еще поинтересовалась, - обратился он к Купавиной, - а что случилось? - И он, Омутов, ответил, что вспомнил голос. – Я, говорит, в день убийства, чинил замок в гримерной. В антракте у Дениса собралось много народу. Я видел, как все они входили. И тут неожиданно до меня донесся голос… очень знакомый,  но не принадлежавший никому из только что вошедших. Получается, что кто-то уже был там, прятался в костюмерной или ванной, а потом, воспользовавшись тем, что собралось много народу, и никто не обратит внимания на его неожиданное появление, вышел. Поэтому, я и хочу поговорить с детективом. -  Он поблагодарил Марину и убежал. Мариночку так взволновали его слова, что она выскочила за ним в коридор и спросила: - «Вы хотя бы догадываетесь, кому мог принадлежать этот голос?» – Нет, – с досадой ответил он. – Но, думаю, сумею определить. – Вот и все, – вздохнул Сева. – Я ничего не упустил? – обратился он к Купавиной.
    - Нет, изложил в точности, – все с той же усталой досадой в голосе ответила она.
    - И кому понадобилось его отравить? – пожал плечами Сева. – Разве только тому голосу?.. Но кроме меня и Марины в гримерной никого не было.
    - А в коридоре? – тут же поинтересовался Кирилл.
    - Тоже. Потом минут через десять пришла Ксюша звать Марину на фуршет, она не хотела идти.
    - По какой же причине вы решили игнорировать день ангела Ладогиной? – обратился Кирилл к Купавиной.
    Она надменно усмехнулась и ничего не ответила.
    Сева, наконец, собрал свои образцы и, попрощавшись, ушел. Кирилл продолжал вопросительно смотреть на Марину.
    - Неужели не догадываешься?.. Там была Фролова! А я не то, что не хочу, не могу ее видеть.
    - Минутку, – извинился Кирилл и вышел в коридор.
    Он нагнал Севу и задал ему вопрос:
    - Припомните, пожалуйста, вы никому кроме меня не рассказывали о голосе, слышанном Омутовым?
    Глаза Севы округлились, он глубоко вздохнул и чуть отпрянул назад.
    - Нет… нет… - весьма неуверенно ответил он.
    - Поймите, это очень важно.
    - Ох, да никому, – тяжело вздохнул Сева. – Разве Ксюше только… но ведь она…
    - Понятно, – многозначительно произнес Кирилл. – Вы еще будете в театре?
    - Да, конечно.
    - Где мне вас найти?
    - Вот по этой лестнице на третий этаж, – указал плавным движением пухлой ручки Сева.
    - Хорошо. Я не прощаюсь, – сказал Мелентьев и вернулся в гримерную Купавиной.
    Марина переодевалась в гардеробной.
    - Глупо… как глупо, – поделился с ней мыслями вслух Кирилл. – Омутов сам навлек на себя смерть. Зачем он стал рассказывать, что вспомнил голос?
    Марина вышла из гардеробной, подошла к зеркалу и ловко подобрала вверх пышные каштановые волосы.
    - Но ведь он сказал об этом только мне и Севе. Получается, что отравитель либо я, либо он. – устремила она на него свой  бездонно-темный взгляд.
    - Сева поделился услышанным с Ладогиной!
    - А, – понимающе протянула Марина.
    - В котором часу к тебе заходила Ладогина?
    - Около четырех.
    - И ты не поддалась на уговоры?
    - Поддалась, – вздохнула она.
    - У тебя угнетенное настроение, – заметил Кирилл. – Тебя настолько взволновала смерть Омутова?
    - Признаюсь, да, – Марина подошла к нему. – Мне страшно!.. Мне кажется, что меня тоже хотят отравить.
    - Нет, не волнуйся. Ты никак не вписываешься в круг жертв, - с бодрыми нотками уверенности воскликнул Кирилл, в то же время подумав: - «Сева рассказал Ладогиной,  значит всем. Однако, не исключено, что этот некто проходил по коридору именно в тот момент, когда Омутов делился  своими подозрениями в гримерной Марины, и сам услышал его слова. И все-таки я вновь прихожу к мысли, что нет связи между убийствами Лотарева и Репниной. Слишком разный почерк. Хотя не исключено, что именно этим убийца и надеется сбить со следа. Но Марина! Вполне вероятно, что ей тоже может угрожать опасность. Пока не выяснен мотив убийства Лотарева, угроза отравления будет витать в театре». – Марина, – словно со стороны услышал он собственный голос, и в стремлении оградить ее от опасности обнял за плечи.
    - Все ужасно! Все спуталось! – подняв голову, но, смотря куда-то мимо него, проговорила она. – После смерти Дениса ничего не получается. «Олимп» Аркадия на грани провала.
    - Почему? – удивился Кирилл. – Насколько я помню, Аркадий Викторович довольно оптимистично высказывался о будущем своей постановки.
    - Ах, – вздохнула сердцем Марина. – Феликс задурил. Что с ним случилось, не понимаю. Да, действительно, вначале ему приходилось очень тяжело, но он был полон такого азарта и желания, даже не заменить Дениса, не превратиться в его тень, а достичь успеха, оставаясь самим собой. И я почувствовала, что у него может получиться. Но вот уже две недели он как будто с ума сошел: пропускает репетиции, приходит не совсем трезвый, бегает за девчонками из кордебалета. Аркадий переживает ужасно. Он столько сил на него потратил! Даже мне пришлось разговаривать с Феликсом. Ведь такой шанс дураку выпал! Другие полжизни теряют, пока путь пробьют.
    - Странно, - согласился Кирилл. – Ну а что он тебе ответил?
    - Ничего определенного.  – «Хочу жить! Не танцевать, а жить! Я слишком мужчина, чтобы только танцевать», – Аркадий страшно разозлился и дал ему неделю на размышление.
    - А если он не прекратит дурить?
    - Ой, не знаю. Придется искать замену. Хотя, скажу тебе честно, лучшего Аполлона для «Олимпа» я не вижу и главное, что у нас складывался дуэт. – Она глубоко вздохнула и, забывшись, устало прижалась головой к плечу Кирилла.
    Он почувствовал ее тело… Оно так возбуждало хрупкостью своих линий, что теперь глубоко вздохнул Кирилл. Марина слегка подалась назад, намериваясь выскользнуть из его объятий, но они оказались чересчур крепкими. Она вопросительно посмотрела ему в глаза.
    Затягивающий в бездну взгляд заставил Кирилла забыть, что он обнимает звезду мирового балета. Он чувствовал только женщину. Он наклонился и нежно обхватил ее губы. Она ему ответила. Его рука скользнула по молнии платья.
    - Нет, нет, – прерывисто дыша, запротестовала Марина. – Только не здесь!..
    Он устремил на нее затуманенный желанием взгляд.
    - Но я уже не могу отпустить тебя!
    - Ну, не здесь… - с трудом сопротивляясь ему и себе, шептала Марина.
    Последний луч разума сверкнул и скрылся во мраке желания. Они не помнили себя, они только чувствовали вкус наслаждения…
    Очнувшись, Марина с растерянным взглядом пыталась выдернуть из-под спины Кирилла свое платье.
    - Это безумие, просто безумие… - подрагивали ее губы.
    - Но какое, – улыбнулся Кирилл, с удовольствием обнаружив у знаменитой балерины маленькую упругую грудь. – Я думал, что все балерины жутко плоские, - признался он.
    - Все! – с гордой усмешкой подтвердила Марина. – Но не я! – И тут же, словно устыдившись саму себя, вновь зашептала: - Это безумие…
    - А как интересно можно заниматься любовью благоразумно? – смеясь, спросил Кирилл.
    - Ах, я же не об этом. Здесь портрет Дениса. Здесь витает его дух! Он все видел!.. Это ужасно, – обхватила она лицо руками.
    - Марина, какой дух? О чем ты? – поморщился Кирилл.
    - О том, что душа Дениса могла видеть нас, ведь она еще не в том мире, а в нашем.
    - Ну и что? Души не мстят, не могут, – не скрывая усмешки над ее надуманным страхом, произнес он. – У них нет рук, чтобы налить яд или нажать на курок…
    - Души не мстят?! – нервно расхохоталась Марина. – Они мстят с такой изощренной жестокостью, что их жертвы сами нажимают на курки или затягивают на себе  петли…
    - Марина! Марина! – встряхнул  ее за плечи Кирилл. – Ты просто переутомилась и говоришь полнейшую чепуху.
    - Ах, оставь, я это точно знаю.
    - Что? –  он не без тревоги взглянул на нее.
    - Оставь, – совершенно будничным тоном повторила она. – Денис нам мстить не будет.
    - Ты уверена? – с явной усмешкой спросил Мелентьев и посмотрел на портрет Лотарева. – «Чем черт не шутит, - мысленно забавлялся он, – возьмет и пальцем погрозит» - Марина, – неожиданно заинтересовался он. – А какая она, душа?
    - Мощный сгусток энергии, покинувший тело.
    - Прости, но ты начиталась не тех книг.
    - Начиталась, может быть, – покорно согласилась она. – Но это видение происходит  помимо моей воли.
    - Все понятно, будем воспитывать твою волю, и читать книги о любви, а еще лучше – писать. Презабавные получаются страницы.
    Марина рассмеялась, поправила макияж и, взглянув на портрет Дениса, повторила:
    - Нет, он мстить не будет.
    - Ну и, слава богу, – обнял ее за плечи Кирилл. – Пойдем, я тебя провожу до выхода.
    - А ты?
    - Я еще поднимусь к Севе.
    - Ну-ну, поболтайте, посплетничайте. Только смотри, не потеряй свою мужскую невинность. Сева у нас жуткий соблазнитель красивых мужчин.

* * *
    Соблазнитель мужчин в рубашке цвета бирюзы сидел на высоком табурете перед длинным столом и что-то усердно мастерил, шевеля от удовольствия губами.
    - Можно? – потревожил его Кирилл, заглянув в дверь.
    - Да, конечно. Проходите, садитесь, – он плавным жестом указал на пестрый диван. – Вот, заканчиваю образцы костюмов к балету «Олимп». Правда, это так сказать мое видение. Еще предстоит борьба, что бы оно из моего стало общим…
    - Я вас отвлеку ненадолго, - предупредительно заметил Кирилл. - Всего несколько вопросов.
    - О, что вы! Я с удовольствием, – Сева мелкими шажками подошел к дивану и мягко опустился рядом с детективом.
    Вспомнив шутливое предостережение Марины, Кирилл с интересом взглянул на него. Он сразу подметил его внимание и красивым жестом поправил свои светло-русые волосы.
    - Если не ошибаюсь, день ангела Ксении приходится на двадцать четвертое января, так почему Ладогина отмечает его в июле? – задал свой первый вопрос Кирилл.
    - Нет, не ошибаетесь. Но Ксюша решила, что ей будет лучше находится под покровительством сразу двух святых, как, например, у католиков, и выбрала себе еще имя Юлия. Вот и получилось – Ксения-Юлия. Но пусть вас это не удивляет. Ксюша – женщина не предсказуемая, ни она сама и никто другой не знает, что ей еще взбредет в голову. Она – милая, очаровательная. Она – душа нашего театра!
    - А Марина?
    - Мариночка?!.. – серьезно произнес Сева. – Мариночка – гениальная балерина. Но она вся в сумерках, сверкает только на сцене, а в жизни – мрачновата, углублена…
    - У нее много поклонников?
    - О, – погрозил пальчиком Сева. – Я догадываюсь, что вы подразумеваете под этим невинно-коварным вопросом. – Марина нравится мужчинам. У нее, скажем так, было немало любовных увлечений…
    - А замужем она была?
    - Нет, ни разу. Она слишком талантливая балерина, чтобы найти себе равного по духу восприятия мира.
    - Денис Лотарев не был увлечен Ладогиной?
    - Нет, – замахал руками Сева. – Между Денисом и Ксенией никогда ничего не было. Ксения любит красивых мужчин, но Денис, помимо мужчины – это еще и партнер в дуэте, который, несомненно, сложился бы у них при более тесных отношениях. А Ксюша, как умная женщина, прекрасно понимала, что она потерялась бы на фоне Лотарева со своим скромным, однако не лишенным искрометности талантом. У нее есть равный ей партнер, и есть любовник – бизнесмен из Швеции. К тому же она замужем за скрипачом  Вертавиным. Так что Денис и Ксения совершенно спокойно прошли мимо друг друга.
    - А что бы вы могли сказать о Леонелле Дезире?
  - О! – благоговейно выдохнул Сева. – Это мистическое сочетание красоты и таланта!
    - Она была увлечена Лотаревым?
    - Да. И это ни для кого не было секретом.
    - А он?
    - Он был увлечен многими, но только не ею.
    - У Валерия Дубова были неприятности с Лотаревым?
    - Да, из-за оформления спектакля. Но не думаете же, вы, что Валерий мог отравить из-за этого Дениса?!
    - А как думаете вы? – усмехнулся Кирилл.
    - Если честно, - понизил голос Сева, - я боюсь об этом думать. – Вообще, как-то жутко стало в театре, - он доверительно коснулся его руки. – Особенно, после того как отравили рабочего сцены. Отравитель ходит между нас… ужас! – Еще немного и Сева под предлогом испуга прижался бы к мужественному плечу детектива.
    - Что ж, спасибо, – чересчур поспешно вскочил с дивана Кирилл. – Не смею вас больше отвлекать.
    Он спустился по лестнице и по длинному коридору направился к выходу.
    - Нет!.. Устала!.. У меня еще встреча с журналистами… - донесся до него знакомый голос. – На этом мы остановимся.
    Одна из дверей репетиционного зала открылась, и в лилово-розовом платье с сумкой через плечо появилась Леонелла Дезире.
Она метнула на Кирилла пронзительный взгляд. Кирилл поздоровался.
    - Вот и отлично. А то мне ужасно скучно будет пить кофе одной. Вы составите мне компанию, – удивительно точной интонацией перевела она вопрос в утвердительную форму.
    Кириллу оставалось только повиноваться.
    Леонелла села за руль белоснежного «Мерседеса».
    - Все, через неделю уезжаю в Италию! Месяц буду петь «Норму» в Милане.
    - Могу только позавидовать миланцам.
    - Зачем же завидовать? – лихо поворачивая руль, сказала Леонелла. – Когда можно самому стать миланцем на месяц, – неожиданно сделала она ему откровенное предложение.
    «Ого! Кажется,  я попадаю в положение Дениса. Нет, еще Фроловой не хватает, чтобы меня рвали на три части. Представляю себе реакцию Марины, если бы я укатил с Леонеллой в Милан!..»
     - На месяц, к сожалению, не получится, а вот недели на две… - придавая голосу бархатистое звучание, ответил Кирилл, совершенно не представляя своих дальнейших действий.
    Въехав мимо будки с охранником во двор, Леонелла остановила машину. Кирилл вышел первым и открыл ей дверцу.  Ослепительной красоты нога сверкнула в разрезе платья. Пышная, упругая грудь вздымалась пред глазами Кирилла в кабине лифта.
    Дверь квартиры открыла горничная и, получив указания хозяйки, тут же поспешила на кухню варить кофе.
    Леонелла провела Кирилла в гостиную.
    - Садитесь сюда, на диван, – предложила она своему гостю. – Сейчас подадут кофе.
    «Бокал с ядом», – мысленно назвал Леонеллу Кирилл.
    Она чуть прищурила глаза и сказала:
    - Мне нравятся мужчины вашего типа.
    - Вы ошибаетесь, Леонелла, я – единственный экземпляр,– с едкой иронией парировал он.
    - Значит, мне нравятся штучные мужчины, - выдохнула она и, придвинувшись ближе, обвила его шею руками.
    От нее исходил сильный импульс плоти. Кирилл возбудился мгновенно. Его глаза с жаром смотрели на ее великолепную грудь, вздымавшуюся в декольте. Он провел руками по бедрам Леонеллы. Она вся задрожала в волнах нараставшего желания. Ее проворные пальцы мгновенно освободили Кирилла от лишних деталей одежды…
    - Я хочу тебя… - шептали ее губы, - тебя… именно тебя…
    Но что-то мешало Кириллу утолить их совместную жажду… какой-то барьер…
    - Подожди, – чуть отстранился он.
    - Что случилось? – приподнявшись на диване, спросила Леонелла и посмотрела на то, чем утоляют страсть. – У тебя же все в порядке!
    Из чудовищно неловкой ситуации Кирилла вывел звонок сотового телефона. Он проворно вынул его из кармана пиджака.
    - Да, Леня, слушаю, – собираясь с мыслями и приводя перехваченный спазмами желания голос в норму, произнес он.
    - Что-то у тебя, Кирюша, и впрямь не ладится это дело. Ты даже не поинтересовался, кто убил Киру Репнину: мужчина или женщина.
    - Да, ты прав. Замотался. Так кто?
    - Предположительно удар был нанесен женщиной. Так что подумай, может быть тебе отказаться от этого расследования, вряд ли оно увенчается успехом, только время потеряешь. Мне-то что, это моя работа.
    - Я подумаю.  Еще раз съезжу в Петербург и тогда поговорим.
    - Ну, давай, желаю удачи.
    - Ты собираешься в Петербург? – вновь обвила его руками Леонелла.
    - Да, – ответил он, пытаясь сообразить, как же выпутаться из совершенно дикой ситуации.
    Он был возбужден. Он хотел женщину, но… только не Леонеллу. Ему казалось, что овладеть ею, это все равно, что погрузиться в сосуд с ядом.
    - Вы говорили, что любите окрестности Петербурга? - совершенно чужим голосом спросил он.
    - Да так, чисто детские воспоминания…
    - Вы даже хотели взять на память пейзаж, написанный Денисом, - напомнил ей Кирилл. - Как называлось то место?..
    Леонелла тяжело усмехнулась и, страстно взглянув ему в глаза, сняла стеснявший ее бюстгальтер.
    - То был пейзаж окрестностей дачного поселка Фаворитово, что под Павловском, но я его не нашла.
    Она сняла с себя все, и Кирилл замер пораженный необыкновенной, дьявольской красотой.
    Леонелла чуть насмешливо смотрела на него.
    - Ну и чего же ты ждешь?
    - Кофе, – неожиданно для самого себя ответил он.
    От такой великолепной наглости Леонелла растерялась. Она открыла рот, но не нашла ни одного слова, чтобы выразить свое сверхженское возмущение. Лишь спустя несколько мгновений ее губы выпустили:
    - Кретин! – и резко повернувшись на каблуках, она ушла в другую комнату.
    «Кретин – это мягко сказано, - согласился с ней Кирилл. – Чертовщина, какая-та! Сам не пойму, что со мной? Хочу!.. Могу!.. Но только не ее. Почему?.. Потрясающая женщина!.. Все на месте и все такое, как надо!.. Чертовщина!.. Однако пора отсюда уходить. Да ладно уж, сиди! – поправил он молнию, расходившуюся под напором рвущегося на свободу мужского достоинства. – Если бы мне сказали, что у меня будет возможность оттрахать Леонеллу, а я скроюсь, как опозорившийся мужик, никогда бы не поверил!»


ГЛАВА  СЕМНАДЦАТАЯ    

    Свет не был потушен, как всегда. Вера в платье на тонких бретельках сидела в кресле посредине комнаты, закинув ногу за ногу. Пышное, упругое бедро зазывно проглядывало сквозь длинный разрез.
    Щелкнул замок, отворилась дверь. Вера не двигалась. Лунев зашел в коридор и прислонился к стене.
    «Неужели то, что произошло у меня с ней, было только случайностью, за которой опять последует унизительный провал?.. Но я этого больше не вынесу! – гримаса боли исказила лицо Константина. – Я должен войти и решить это!»
    С лихорадочно сверкающими глазами он появился на пороге гостиной. Вера встретила его невозмутимым взглядом.
    - Здравствуй, – пораженный ее спокойствием, пробормотал Константин.
    - Здравствуй, – чуть кивнула Вера, и локоны прически скользнули по ее шее. – Прости, но рано или поздно я бы все равно догадалась, кто ты. Когда женщина проводит с мужчиной жаркие ночи любви, она его узнает из тысячи.
    Сообразительная Вера все поняла и поэтому так естественно сказала: «Жаркие ночи любви».
     «Какие к черту, жаркие, – в тоже время хохотала она в душе. – Неумелые попытки овладеть женщиной в несколько толчков. Но, видимо, даже эти несколько толчков у него ни с кем, кроме меня, не получались. Я дала ему возможность почувствовать себя мужчиной. И за это он мне должен быть вечно благодарен».
    Она встала, подошла к нему, взяла за руку и усадила рядом с собой на диван. Константин был зажат. Маска, скрывавшая его лицо, придавала ему смелость, а без нее он - опять Константин Лунев со сложными психическими отклонениями. Он хочет женщину, но не может овладеть ею. При приближении к ней сила уходит из органа наслаждения как воздух из шарика. Как он хотел, как он любил Ольгу!.. Сколько раз ему казалось, что сегодня он непременно овладеет ею. Они целовались до исступления, они задыхались в объятиях друг друга, но в самый важный момент сила покидала его. Он впадал в бешенство, он был готов убить сам себя.
    Мажордом изощрялся в попытках помочь ему: тут были и психиатры и дорогие девушки, но известность Константина росла, и стало небезопасно иметь большое количество свидетельниц его мужской несостоятельности. Тогда мажордом решился предложить Костику попробовать «голубую любовь». Он пригласил к нему Валюшу, известного виртуоза, и, очень щедро оплатив его первый визит, откровенно предупредил: «Если кто узнает, что Костик балуется «голубой любовью», можешь сразу писать завещание».
    Валюша понимающе кивнул, взмахнул пышными ресницами и скрылся в спальне Константина.
    Через полчаса он выглянул на минутку и шепнул взволнованно ждавшему результата Евгению Рудольфовичу, что Костик был на высоте, чем остался очень доволен.
    - Валюша, спасибо. Спасибо, дорогой, – перекрестился мажордом.
    «Ну, слава богу, теперь можно будет спокойно работать. Способ снимать припадки половой неудовлетворенности найден. Не совсем такой, как хотелось бы, но, что поделаешь».
    Евгений Рудольфович оказался прав. Настроение Константина стало более уравновешенным, что тут же отразилось на его работоспособности. Был совершен первый большой тур почти по всем крупным городам страны. О Луневе начали говорить как о новой звезде. Конечно, можно было без особых хлопот стать «Голубой звездой», но Константин и слышать об этом не хотел. Он боялся потерять последнюю надежду на встречу с женщиной, с которой у него все произойдет как надо. Для прикрытия ему была найдена невеста – модель Наталья Гурская, которая охотно согласилась на эту роль. Невеста Константина Лунева – это придавало золотой блеск ее имиджу. Она появлялась на страницах журналов в двух ракурсах и как преуспевающая модель, и как невеста восходящей звезды эстрады. А чтобы она не потянула Константина в постель, Евгений Рудольфович предупредил ее, что Костик безумно влюблен в одну очень высокопоставленную замужнюю особу, с которой он тайно встречается. Но так как ему просто нет покоя от претенденток желающих стать мадам Лунева, то он решил оградить себя от них фиктивной помолвкой. А тем временем Валюша добросовестно исполнял свои обязанности.
    Евгений Рудольфович и сам прекрасно понимал, что быть просто звездой, без оттенков, гораздо выгоднее. Тем более что он собирался сделать из Лунева звезду с мировым именем. А, как известно, именно женская влюбленность и возносит звезд на Олимп восхищения.
    Сам же Константин, удовлетворяясь «голубой любовью», убеждал себя, что это временно. Не так давно, когда у него собрались гости, он прошел с Ольгой в кабинет и вдруг, совершенно неожиданно почувствовал небывалую силу. Он набросился на Ольгу с полной уверенностью, что наконец-то овладеет ею, но… Этот провал окончательно сразил его.
    Психологический срыв оказался настолько сильным, что Евгению Рудольфовичу пришлось платить громадные неустойки за отмену концертов. И тогда, в одну бессонную ночь, он вспомнил о Вере, вернее о том, как Константин ездит в тюрьму смотреть на любовные слияния одной заключенной с Вячеславом.
    «А что если вместо Славы подложить к ней Костика, вдруг что получится, когда он будет скрыт темнотой?! Может быть, психологический барьер заключается именно в том, что он – Константин Лунев, который был травмирован своей первой сексуальной попыткой, окончившейся неудачей. А скрытый мраком, он будет – Никто! Во всяком случае, попробовать можно», – подумал мажордом.
    Тем более что девицу эту он купил, и она пожизненно обречена исполнять его приказания.
    Евгений Рудольфович немало заплатил за Веру и не ошибся. Золушка, как прозвал он ее, оправдала его капиталовложения. Она с виртуозным мастерством убирала тех, кто мешал его бизнесу. Теперь ей предстояло попытаться  убедить Константина в собственной мужской силе.
    Вера с успехом выполняла возложенную на нее миссию, только хозяином она считала Лунева.

    - Признаюсь, - потупив взор, словно она едва осмеливалась говорить, произнесла Вера, - ты меня ошеломил.
    - Чем? – взволновался Константин.
    - Тем, что ты – Лунев. Сначала я не поняла, зачем тебе был нужен весь этот маскарад, а потом догадалась: кто я? – бывшая заключенная.  А ты – звезда!
    Он перевел дыхание и, налив в бокал виски, залпом осушил его. Константина мучили жажда, желание и страх. Но Вера была так по-домашнему спокойна, и главное абсолютно уверена в его мужской силе.
    - Я все время думаю о тебе, - слегка жеманясь, произнесла она и, будто осмелившись, коснулась рукой  его плеча.
    Константин тяжело задышал.
    «Не передержать бы его, – взволнованно подумала Вера. – Передержу – провал! Но и раньше времени нельзя. Черт бы побрал, этих половых недоделков! Как я понимаю, моя сладкая жизнь зависит именно от того, насколько вовремя я сумею уловить момент. Пропущу  - и прощай квартира, машина…»
    Она обхватила своими пышными губами судорожно сжатый рот Константина. Он больно стиснул ее в объятиях.
    «Идиот! Синяки же останутся! Ну, ладно, за каждый синяк заплатишь, недоделок».
    Она поднялась и увлекла его в спальню. Константин, трясясь от возбуждения, сорвал с нее платье.
    «Сволочь, такое платье испортил», – злилась Вера, издавая томные звуки восхищения от его ласк.
    Ее тело стало мягким и будто бы совершенно уверенным в мужской силе Константина. Всегда неимоверно волнуясь в самый ответственный момент, он неожиданно забыл о нем и просто овладел Верой. Его радости не было конца… Вера уже повернулась на бок и подумывала, как бы подремать, а он, словно сумасшедший, то носился по комнате, то бросался целовать ее, то шептал какие-то бессвязные слова…
    Утром ее разбудило его желание.
    «Вот черт неугомонный! С утра пораньше, – поморщилась она. – Ну, да ладно, две минуты подрыгается, а радости будет!..»
    Вера не ошиблась. Когда она проснулась, комната благоухала цветами, а на ее пальце стыдливо переливалась в лучах солнца девственно-перламутровая жемчужина в бриллиантовой оправе.
    Накинув пеньюар, Вера выплыла на кухню. Константин в шортах и майке накрывал на стол.
    - Доброе утро, – сверкнул он белозубой улыбкой.
    - Привет, – не скрывая своего удивления, произнесла девушка.
    «Ни черта себе, обороты судьбы, – подумала она. – Кто бы сказал, что Константин Лунев будет готовить мне завтрак».
    Он подошел к ней, взял прядь ее русых волос и приложил к своим губам.
    - Я люблю твои волосы… твои глаза… Вера! – восторженно смотрел он на нее.
    - Я тоже… люблю тебя, - стараясь скрыть фальшь, неуверенно произнесла она.
    Константин улыбнулся так трогательно и искренно, что ей даже стало жаль, что она  обманывает его.
    - Ты знаешь, мне кажется, тебе подойдут изумруды, - взволнованно - радостно говорил он, ловя ее слегка недоуменный взгляд. – Давай завтракать!  А потом поедем за изумрудами!..
     «Что ж, -  рассудила Вера, за изумрудами так за изумрудами…»
    Она с аппетитом позавтракала, потом совершенно спокойно удалилась в спальню и занималась макияжем столько времени, сколько ей было необходимо.
    Когда Вера появилась в гостиной, Константин подумал: «Вот это женщина!.. И моя!..»
    Внизу их уже ждал кадиллак. Они ездили из одного бутика в другой, развлекаясь выбором изумрудного колье. Охрана не поспевала за Константином. Он вел себя, как шестнадцатилетний мальчишка, впервые вкусивший радость любви. Сначала Вера с удивлением ловила на себе любопытные взгляды окружающих.
    «Что случилось? Почему все на меня смотрят? – а потом догадалась. – Я же  девушка Лунева! – и это стало ее забавлять. – Ах, как они мне все завидуют, пребывая в уверенности, что Константин потрясающий любовник!.. Он и в самом деле потрясает раза два-три не более. Но, несмотря на это быть девушкой Лунева весьма престижно».
     Ее взгляд стал по-королевски прозрачно-невозмутимым, в голосе зазвучали нотки неприятия возражений.
    - Обедать будем в «Национале»!  - отдал распоряжение Константин.
 - Вот… я представлял почти такое, – протянул он Вере колье из каплевидных изумрудов. – Нравится?
    - Да, - восхищенно ответила девушка.
    - Отлично! Я так рад! – Он надел ей колье на шею, и тут, откуда ни возьмись, появились фоторепортеры.
    Вера невольно прищурилась от режущих глаза вспышек. Но Константин, пребывая в великолепном расположении духа, не стал противиться и подарил фоторепортерам возможность запечатлеть его с таинственной незнакомкой.
    Только в «Национале» их оставили в покое. Вера выпила шампанского и окончательно развеселилась, но, чувствуя разницу между своей манерой поведения  и Константина, сдерживалась, чтобы не перебрать лишнего и не натворить глупостей.
    - Через полчаса у меня пресс-конференция, ты пойдешь со мной? – спросил Константин.
    - Как хочешь, - рассмеялась Вера.
    - «Я люблю вас, моя синеглазочка…», – со сверкающим радостью взглядом, произнес он.
    «Я это заслужила», – благосклонно приняла его любовь Вера.

* * *  
    Пресс-конференция задерживалась. Константин Лунев все еще обедал в «Национале», поэтому в центре внимания был его мажордом, импресарио и ближайший друг, Евгений Рудольфович.
    - Успех! Полнейший и безоговорочный успех!..  Константин покорил Германию! Причем, прошу заметить, не Германию русских эмигрантов, а Германию Гете и Шиллера! У Константина редчайший дар к языкам. Он пел по-немецки без малейшего акцента!.. А в Испании, куда мы собираемся, он будет петь на чистейшем кастильском наречии. Лунев станет первым русским эстрадным исполнителем, который покорит весь мир!
    Неожиданно толпа журналистов и фоторепортеров заколыхалась, как медуза на волнах, и отхлынула от Евгения Рудольфовича. В дверях появился Константин Лунев. Увидев его, мажордом перевел дыхание, и направился к столу, уставленному микрофонами.
    «Молодец, Золушка! Точнее, молодец – я! – воздал себе должное Евгений Рудольфович. – Теперь Костик успокоился, что он – мужчина. Таким я его никогда не видел!»
    Лунев весь светился. Настроение  певца передалось журналистам. Вопросы полетели со стремительностью мяча в теннисе, но Константин с виртуозным остроумием отбивал их.
    - Ваша невеста, Наталья Гурская, будет сопровождать вас во время гастролей по Испании?
    Константин улыбнулся, обвел всех долгим интригующим взглядом и сказал:
    - У меня больше нет невесты Натальи Гурской.
    - Ах!.. – эхом отозвался зал.
    Кирилл то же был среди отозвавшихся эхом, но его не столько интересовали Константин и Евгений Рудольфович, сколько Ольга, сидевшая в первом ряду. При словах Лунева она вздрогнула, и лицо ее словно озарилось светом. Она не сдерживала радостной улыбки. Она вся подалась вперед, будто ожидая, что сейчас Константин пригласит ее к себе и представит в качестве своей невесты… Но этого не произошло. От внимания детектива не скрылся ее вопрошающий взгляд и волнение.
    - Гурская оставила вас?..
    - Вы оставили Гурскую?..
    - Почему?! – посыпались вопросы.
    Константин звонко рассмеялся.
    - Скажем так: мы расстались с Натальей Гурской по обоюдному согласию. Мы поняли, что ошиблись…
    - Значит, место будущей спутницы Константина Лунева – вакантно?! – звонко выкрикнула одна из журналисток.
    - Разве такие места бывают вакантными? – с игривой иронией бросил залу вопрос Константин.
    Что случилось с журналистами: - Прозевали, пропустили… Но кто она? -  Слух пополз мгновенно: - Их видели в ювелирных бутиках… обедали в «Национале»…
     Но Ольга не слышала ничего. Влюбленными глазами она смотрела на Константина и все ожидала знака, чтобы подняться к нему.
    - Кто она?.. Мы ее знаем?.. Она здесь, в зале?.. – сходили с ума журналисты.
    - Может быть, – забавлялся их растерянностью Константин.
    Евгений Рудольфович был доволен.
    «Вот это эффект! Чисто в стиле суперзвезд!»
    Журналисты изощрялись в вопросах, чтобы подловить Лунева и хоть что-то узнать о его новой избраннице. Он был весел, общителен как никогда, но паузу тайны выдерживал. Наконец, тяжело дыша, поднялся Евгений Рудольфович и объявил, что пресс-конференция закончена.
    Самые бойкие журналисты бросились сквозь охрану за Константином. Ольга тоже пошла за ним. Охрана пропустила ее беспрекословно.
    «Ах, вот оно что! – отметил про себя Кирилл. – Ольга бесновалась в ожидании, когда же Гурская освободит место. Ей не терпелось стать невестой Лунева».
    Он поймал взгляд Евгения Рудольфовича и махнул рукой. Тот кивнул ему в ответ, и Кирилл почти следом за Ольгой вошел в комнату отдыха. Навстречу Луневу поднялась красивая русоволосая девушка с изумрудным колье на шее. Константин обвил рукой ее отнюдь не тонкую талию и поспешил к выходу. Вспышки фотоаппаратов на мгновение окружили их, но охранники быстро освободили дорогу.
    Кирилл, прячась за чужими спинами, взглянул на Ольгу. Ее лицо выражало боль и недоумение. Она метнулась к Евгению Рудольфовичу и, схватив того  за руку, что-то резко ему сказала. Он отмахнулся от Ольги как от чего-то совершенно ненужного. Она попыталась нагнать Константина, но мажордом вовремя сделал знак, и ее остановили. Ольга, словно потеряв ориентацию, невидящим взглядом оглянулась по сторонам.
    «Вот, как с ними надо! – не без злорадства подумал Кирилл. – А я к ней с нежностью и цветами. Получила, милая?!»
   - «Балерина в платье белом» – это уже  шлягер прошлого года, Оленька, – бросил он ей со снисходительной улыбкой.
    Ольга вздрогнула и очнулась.
    - Что ты понимаешь, детектив! – расхохоталась она ему в лицо. – Тебя же за нос водят, как дурака. А «Балерина» – это шлягер на все времена.
    - Вряд ли, Костика явно потянуло в противоположную сторону от кордебалета. Тут уж скорее «Официантка в фартуке белом».
   Ольга метнула на Кирилла яростный взгляд
    - Это у него быстро пройдет. Я позабочусь.
    - Хочешь вновь украсить свое лицо следами ласковых прикосновений руки Константина?
    Она вся вспыхнула, и в глазах засверкали слезы гнева.
    - Выслеживаешь, подонок!
    - Не ожидал, что в лексиконе балерины почти императорского театра есть такие, пардон, слова. Разрешите вас поправить, мадемуазель. Не выслеживаю, а работаю. А впрочем, мне-то, что? Ходи с синяками! Как я понимаю эта любовь у тебя давно, вероятно со школы?
    Ольга не ответила.
    - А что ж, не сложилось? – продолжал с иезуитской ласковостью рассуждать вслух Кирилл и вдруг замолчал.
    «Черт! Зиги! Ну, конечно же, Зиги! Эта песня из «Старманьи», которую беспрестанно слушает Ольга. – «Зиги! Я без ума от него!..» – поет девушка безнадежно влюбленная в гея!..»
    - Я все понял, Оля.  Константин – это Зиги?!
    Она кивнула.
    - А все эти невесты для прикрытия?
    - Понимаешь, - с болью в голосе прошептала она, - Константин не хочет быть геем, он хочет быть нормальным.
    - Его проблемы, – махнул рукой Кирилл. – А кто эта девица?
    - Не представляю! Но разберусь! – и, не попрощавшись, Ольга поспешила к выходу.
    «Вот тебе и Константин, – потрясающий любовник, - усмехнулся Кирилл. – Однако с Оленькой надо поговорить и чем быстрее, тем лучше».

 
* * *  
    Пышная фигура Евгения Рудольфовича заполнила собой весь дверной проем, не давая Ольге возможности войти.
    - Я хочу немедленно поговорить с Константином, -  еле сдерживаясь, чтобы не дать волю рукам, требовала она.
    - Оленька, успокойся! Давай сначала побеседуем в моем кабинете, - голосом, переливающимся янтарем жира увещевал ее мажордом.
   - Нет! Нам говорить не о чем! – в упор глядя на него, бросила Ольга и попыталась проскочить в дверь.
    - Оленька! Не вынуждайте меня прибегать к крайним мерам и вызывать охрану. Будет некрасиво!
    - Только посмей ко мне притронуться, – злорадно расхохоталась она. – Я вам устрою звездную гастроль.
    - Угрожать не стоит, –  с настораживающим  спокойствием продолжал Евгений Рудольфович.
    - Я предупреждаю, –  дерзко воскликнула Ольга.
    - Костика сейчас нет дома.
    - Что ж, я подожду.
    - Костик не любит, когда посторонние бывают в квартире в его отсутствие.
    - Ну!.. – Ольга от возмущения не находила слов. – Ну, ты сам виноват, мажордом. Я вам устрою!
    Она решительно направилась к лестнице.
    - Постой! – раздался голос Константина.
    - Костик, – взволнованно зашептал Евгений Рудольфович. – Сорвешься!
    - Я спокоен, – положил он ему на плечо руку.
    - Зайди, Оля, – пригласил Лунев девушку.
    Евгений Рудольфович, что-то бормоча, стал спускаться по лестнице, а Ольга решительным шагом вошла в гостиную.
    - Объясни, что все это значит?! – не в силах больше сдерживаться, сразу же потребовала она.
    - Что тут объяснять, Оля? – с затаенной радостной улыбкой спросил он. – Я встретил девушку и полюбил ее.
    - А меня?!.. Меня ты не любил?! – кусая губы, вскричала Ольга.
     - Как оказалось, нет. И даже, знаешь, я думаю, что ты виновата в том, что случилось со мной!
     - Я?! – воскликнула Ольга, подпрыгнув от возмущения. – Я виновата в твоем бессилии?!
    - Тогда как объяснить, что с ней я стал нормальным мужчиной?
    - Ты?! – расхохоталась Ольга. – Ты врешь!.. Это невозможно!
    - Почему невозможно? – приблизив к ней искаженное яростью лицо, прошипел Константин.
    - Да потому что только я… я люблю тебя!
    - Я тоже так думал, и в этом была моя ошибка.
    Ольга, заливаясь нервным смехом, упала на диван.
    - Скажи лучше честно, что ты по каким-то коммерческим соображениям передумал объявлять меня твоей невестой, поделиться со мной  славой.
    Константин хотел возразить, но она резким взмахом руки остановила его.
    - Сначала, когда ты не был еще звездой, тебе была нужна спутница, известность которой выгодно оттеняла бы тебя. Ты нашел Гурскую. Но теперь, когда ты – звезда, я имею право за все… за все, что было между нами, что связывает нас, стать твоей невестой. Я имею право воспользоваться твоим успехом, чтобы самой добиться чего-то в жизни. Что у меня есть, кроме кордебалета?
    - Ты забываешь, что без моей помощи тебе бы даже он не светил.
    - Спасибо, – язвительно улыбнулась Ольга. – Но это уже пройденный этап. У меня есть все данные и права, чтобы стать невестой Лунева! И я требую этого!  Кто та девица, что была с тобой?.. Начинающая актриса, певичка?.. Откуда она взялась и зачем она тебе? Кто лучше меня сумеет сохранить твою тайну?
    - А никакой тайны больше нет, – улыбнувшись, развел руками Константин. – И эта девушка – моя настоящая невеста. Через месяц будет объявлено о помолвке.
    - Ты врешь! Врешь! – черной молнией металась по гостиной Ольга. – Это неправда!
    - Нет, это правда.
    - Но ведь я столько лет любила тебя! Надеялась, что однажды наступит день, когда ты сумеешь преодолеть убивающее тебя бессилие, и мы станем по-настоящему счастливы.
    - Этот день настал! Но, прости Оля, без тебя.
    - Костик!.. Костик! – она бросилась к нему на шею. – Что ты говоришь?.. Я ведь люблю тебя!.. Я не смогу без тебя!.. Я молилась всем богам, я ходила к колдунам, к гадалкам… Я призывала тот миг, когда в моих объятиях ты обретешь свою силу!..
    - И это случилось! Но, увы, в объятиях другой, – жестко улыбнулся он. – Оля, чтобы покончить с этим разговором и вообще со всем, скажи, что я могу для тебя сделать?
    - Ты хочешь откупиться? – с болью в голосе произнесла она.
    - Мы облекаем наши действия в слова, как в одежды. Если тебе нравиться – откупиться, пожалуйста. Но я имел в виду: чем я могу помочь тебе, чтобы ты изменила свою жизнь?
    - Мне нужна твоя любовь! – пытаясь удержать его взглядом, ответила девушка.
    - Об этом мы не будем говорить, – взметнулся вверх голос Лунева. – Я тебе уже сказал: у меня есть невеста. Да, мы планировали, что ты займешь место Гурской. Но, пойми, если ты действительно меня любишь. Вера – первая женщина, с которой я был по-настоящему…
   - Ах, ее зовут Вера, - угрожающе прошипела Ольга.
   - Оля, – схватил ее за руку Константин. – Что ты хочешь?
   - Быть твоей невестой! Понял?! Я имею на это право, потому что ты все лжешь! Только со мной, ты мог бы стать настоящим мужчиной!
    - О!.. – зарычал Константин, сбив рукой бокалы со стола. – О!.. Как  мне это надоело!.. Хватит! Все! – сжимая кулаки, подошел он к Ольге. – Кто тебе дал право говорить о том, какой я мужчина? Кто?!
    - Твое бессилие! – с жестокой четкостью произнесла она. – Тайна, которую ты скрываешь от всех!
    - Но я тебе уже сказал: - это в прошлом! Я – абсолютно нормальный! – по слогам произнес Константин, надеясь, что она все-таки поймет его.
    - Что ж! Докажи! – прищурив глаза, в упор смотрела  на него Ольга. – Докажи!
    Константин оглянулся по сторонам, словно ища помощи.
    - Докажи! – наступала она на него.
    Страх потом покрыл лицо Лунева. Он боялся, что если сейчас с Ольгой опять произойдет осечка, он уже не сможет быть нормальным и с Верой… тогда – конец.
    - Увиливаешь?! Значит, ты меня обманывал о своем взыгравшем мужском достоинстве?!
    - Но я не могу так сразу. Ты вывела меня из себя.
    - Вот и успокоишься. Ну, давай! – она обхватила его руками за бедра.
    - Нет! Оставь! Не сейчас! – срывался на истерический крик Константин.
    - Сейчас, сейчас, – приговаривала Ольга, расстегивая молнию на его брюках. – Сейчас мы убедимся, правду ли ты говорил. Ой?! Что такое, Костик?! – издеваясь, воскликнула она. – А тут-то ничего нет!
    Вдруг Ольгу резко отбросило назад, и она упала на пол. Евгений Рудольфович, задыхаясь, встал между ней и Луневым.
    - Убирайся! – взревел он. – Убирайся, тварь!..
   - Успокойся, Костик, – в тоже время шептал он Луневу. – Она просто тварь! Она сейчас уберется, и ты забудешь о ней.
    Константин неожиданно очень быстро взял себя в руки и голосом полным презрительного равнодушия бросил:
    - Убирайся! Но учти, если ты попытаешься причинить мне зло, ты знаешь, что с тобой будет.
    Ольга поднялась с пола и, потирая ушибленный локоть, с дерзким упрямством ответила:
    - Ты еще будешь ползать у меня в ногах.
    - Вон! – взревел Евгений Рудольфович и вызвал по рации охранника.
    Ольга смерила их презрительным взглядом и ушла.
    Несколько минут в гостиной царило молчание. Евгений Рудольфович тяжело опустился в кресло. Константин подошел к окну.
    - Костик, мне нет смысла что-либо тебе объяснять, - начал Евгений Рудольфович. – Мне нужен карт-бланш, чтобы окончательно избавиться от этой стервы.
    - Считай, что ты его получил, – ответил Константин и, увидев вышедшую на улицу Ольгу, беззвучно прошептал: - Балерина…


ГЛАВА  ВОСЕМНАДЦАТАЯ    

    Кирилл безуспешно пытался разыскать Ольгу: ни дома, ни в театре ее не было; сотовый упорно молчал. Ожидание какой-то неприятности стало преследовать его, и тогда он вспомнил о родителях девушки.
   - Кирилл? – раздался звучный голос мамы. – Ах, да!.. Олечка мне говорила о вас. Да, ее нет в городе. Она была у меня примерно часа два назад… такая расстроенная, уставшая… сказала, что хочет несколько дней отдохнуть на даче, взяла ключи и уехала.
    «Отлично, – подумал Кирилл. - Там нам никто не помешает поговорить. – Он взглянул на часы: было около девяти вечера. – Часа через полтора буду у Ольги».
    Кирилл заехал в магазин и купил коробочку восточных сладостей.
    «Да, балетоманы ХIХ столетия избаловали балерин, преподнося им помимо цветов драгоценности и меха. Избаловали, не заботясь о последствиях… -  имея в виду свои дальнейшие отношения с Мариной, размышлял он. – Но все-таки, есть что-то божественное в женщине, танцующей на пуантах…»
    Прежде чем сесть в машину, Кирилл задержался у газетного киоска.
    «Представляю, какое сейчас настроение у Ольги», – усмехнулся он, просматривая журналы с фотографиями Константина, обнимавшего русоволосую девицу.
     «Константин и его таинственная спутница в ювелирном бутике», «Константин с прекрасной незнакомкой по окончании своей пресс-конференции», «Отставка Гурской», «Модель сменила сексапильная красавица», – изощрялись фоторепортеры в надписях под своими снимками.
    Кирилл выбрал несколько журналов и, бросив их на заднее сиденье, поехал к Ольге на дачу.
    Беззаботная голубизна летнего неба покрывалась лиловыми сумерками, солнце бросало последние тонкие золотистые лучи. Джип мягко зашуршал по гравию дачного поселка. За резным забором  детектив увидел «Мерседес» Ольги.
    «Не обрадуется она мне, да уж делать нечего».
    Кирилл оставил джип у ворот, толкнул калитку, она оказалась закрытой. Он не стал звонить, а перепрыгнул через забор.
    «Ошеломлю появлением», – забавлялся Мелентьев и, осторожно подойдя к дому, нажал на ручку двери…

* * *    
    Ольга удалилась на дачу, не желая никого видеть и слышать. Приехав, она выпила чашку травяного чая и прилегла на диван в надежде заснуть. Но буквально через несколько минут услышала звонок. Она решила не открывать, но потом вспомнила, что «Мерседес» во дворе, и незваный визитер будет звонить и стучать до победы, зная, что она дома.
    Девушка вышла на веранду и увидела, стоявшего у калитки одного из доверенных лиц Лунева Сашу-Громилу. Он приветливо помахал ей рукой.
    - Прости, что без предупреждения, но твой сотовый не отвечал.
    - Я его отключила. Хотела побыть одна.
    - Прости, что тебе этого сделать не удалось, - широко улыбнулся Саша- Громила.
    - Ладно, проходи.
    Они вошли в дом, и не успела Ольга сесть в кресло, как Громила сказал:
    - Оля, Константин сожалеет обо всем и хочет с тобой встретиться.
    - Что ж ему мешает? Приехал бы сам.
    - Ты же заешь, у него сегодня концерт.
    - Мог бы и меня пригласить, а то я сижу здесь и любуюсь, как он во всех журналах обнимается со своей толстозадой.
    - Оля, - увещевательным тоном продолжил Громила. – Он хочет встретиться с тобой наедине.
    - Хорошо! В чем проблема?
    - Проблема в том, что он хочет ускользнуть даже от мажордома…
    - Вот это правильно! Видеть не могу его толстую рожу!
    - Константин сказал, чтобы я купил вам билеты в Прагу.
    - Что? – Ольга резко вскинула глаза на Громилу. – Это правда?
    - Да, – протянул он ей авиабилет. – Завтра вечером вы встречаетесь с ним в Шереметьеве. Только он просил соблюдать дистанцию до посадки в самолет.
    Ольга проворно схватила билет.
    - В самом деле! – невольно вырвалось у нее. – А как же ты купил без моего паспорта?..
    - Обижаешь, Оля, – развел руками Громила. – Ну так я могу передать Константину, что ты согласна?
    - Конечно, согласн.
    - Ладно, тогда я пойду, - сказал он, но с места не сдвинулся.
    - Подожди. Ты можешь мне объяснить, зачем был нужен весь этот маскарад с толстой девицей?
    - Костик не хотел, чтобы месть Гурской обрушилась на тебя.
    - Ты так полагаешь? – в сомнении произнесла Ольга.
    - Да он сам мне так объяснил свой ход, - сказал Громила и зашел за спину Ольги сидящей в кресле.
    Вдруг его руки сделали какое-то странное движение, и что-то, промелькнув перед глазами Ольги, сдавило ей шею. Она хотела вскрикнуть, позвать на помощь, и в то же мгновение поняла: Громила душит ее шелковым шнуром. Девушка судорожно пыталась ухватиться руками за шнур, но тот впилась в шею с такой силой, что освободиться от него было уже невозможно. Рот Ольги некрасиво открылся, язык беспомощно вывалился, глаза стали круглыми, и промелькнула до удивления четкая последняя мысль: «Меня сейчас задушат!..» Она резко дернулась всем корпусом, пытаясь хоть как-то ухватить глоток воздуха… Мыслей уже не было…

* * *  
    Кирилл вошел в коридор и хотел позвать Ольгу, но что-то ему помешало. Вдруг до него донесся страшный хрип. Он заглянул в гостиную и увидел здоровенного парня, душившего Ольгу. Кирилл бросился на убийцу. Но тот ловко вывернулся и придавил его всей своей тяжестью к полу. Он пытался перевернуть его на живот и, обхватив голову, свернуть шейные позвонки. Кирилл сопротивлялся изо всех сил, но неожиданно понял, что ему этого парня не одолеть. На краткий миг все это ему показалось глупостью, сном…
    «Ну не может же быть, что меня вот так просто убили!..»
    Но парень, доказывая ему обратное, выхватил нож. Перед глазами Кирилла блеснуло острое лезвие…
    «Господи!..» - непроизвольно взмолился он и вдруг услышал неприятный глухой звук.
    Парень как-то смешно вздрогнул и навалился на Мелентьева. Проворно, насколько это было возможно, он выбрался из-под него и увидел Ольгу с бронзовой статуэткой в руке.
    - Спасибо, – тяжело дыша, пробормотал он.
    - Как ты думаешь, я его не убила? – встревожено спросила она.
    - Черт его знает? – Кирилл взял руку парня и попытался нащупать пульс.
    - А вдруг он жив и сейчас вскочит?! – глаза Ольги стали круглыми от страха.
    - Вот, возьми ключи. У меня в машине, в кофре, наручники. Давай! Давай, быстро! – скомандовал Кирилл, с трудом опускаясь в кресло.
    Сухо щелкнули наручники, и осмелевшая Ольга попыталась выяснить, жив парень или нет.
    - Вряд ли… - произнес Кирилл, рассматривая глубокую рану на его виске.
    - Ой, господи!.. Что же я наделала?.. Что же будет?.. – в ужасе забормотала девушка.
    - Оля, о чем ты? Если бы я не приехал, сейчас здесь лежал бы твой труп. Если бы ты не ударила его, лежал бы мой. А потом он  все равно бы прикончил тебя. Так что это самооборона.
    - Да!.. Докажи…
    - Конечно, лучше вообще ничего не доказывать.
    - Ты думаешь, это возможно в нашем положении? – с надеждой в голосе спросила она.
    - Почему в нашем? – потирая плечо, поинтересовался Кирилл. – В твоем. Я-то что? Сейчас сяду и уеду.
    - Как?!.. Ты меня бросишь?!
    - Ты же меня бросила ради Константина.
    - Он меня заставил.
    - Я смотрю, он тебя много чего заставлял. А теперь вот решил убрать, как ненужное прошлое.
    - Ты что, с ума сошел? – завопила Ольга. – Это не он!!!
    - А кто же? Неужели ты думаешь, что мажордом решился убрать тебя без ведома и согласия Лунева? Прости, но не будь дуррой.
    - Но за что?
    - Смею предположить, что после его блестящей пресс-конференции, на которой он объявил о разрыве с Гурской и намекнул на свое новое увлечение, ты была у него дома и устроила скандал, а главное – шантажировала его прошлым.
    Ольга закрыла лицо руками.
    - Ты в самом деле считаешь, что это Константин отдал приказ убрать меня?
    - А что в империи под названием Константин делается без его ведома?
    - Господи, – глаза Ольги замерли на одной точке. – Что же мне делать? Ведь он не остановится, пока не убьет меня.
    Неожиданно ее лицо просветлело.
    - Слушай, в твоей версии кроется ошибка. Зачем тогда было надо покупать мне билет в Прагу?
    - Билет? – многозначительно переспросил Кирилл. –  Значит, он решил тебя отправить в Прагу. Но это как раз не ошибка в версии, а вещественное доказательство. Тебя бы убили, труп спрятали, но тем не менее завтра в аэропорту «Шереметьево» Ольга Романцева зарегистрировала бы свой вылет и преспокойно уехала бы в Прагу. А там мало ли что с ней могло случиться. Пропала.
    - Но зачем он мне его показывал, давал в руки? Зачем тянул время?
    - Очень просто. Ты перелистала весь билет, ведь так?
    - Так, – кивнула Ольга.
    -  Если правоохранительные органы вдруг заинтересуется твоим исчезновением, то отпечатки твоих пальцев на отрывном талоне билета убедят их, что регистрацию проходила именно ты, а не какая-нибудь загримированная под тебя девица с твоим паспортом.
    - Вот гад, –протянула Ольга. – И вдруг в ярости, швырнув подушки с дивана, истерическим голосом завопила: - Гад!.. Гад!..
    - Успокойся, Оля, – обнял ее за плечи Кирилл.
    - Ты мне поможешь? – устремила она него молящий взгляд.
    - Помогу, – ответил он. – Но при условии.
    - Опять!.. Вечно эти условия! Ни один мужчина никогда ничего не сделает для женщины без условия. Ну, что тебе надо?! Говори свои условия, – с искрящимся от злости и ярости взглядом грозно бросила она.
    - А женщина?!.. Она когда-нибудь что-нибудь… - начал было Кирилл, но вовремя остановился. – Не хочу углубляться в ненужную дискуссию, в результате которой никто никогда никого ни в чем  не убедит. Итак, мое условие: я тебе помогу избавиться от трупа, обеспечу алиби, а ты мне рассказываешь все. Слышишь, Оля, все, что знаешь о Константине и Денисе Лотареве.
     - А потом?.. Потом Константин опять подошлет ко мне убийцу?!
    - А потом я тебя отправлю в Италию с документами на другое имя. И учти, от твоей искренности зависит твоя жизнь. Чем больше я буду знать, тем больше у тебя будет шансов остаться живой.
    Ольга в задумчивости покусывала ногти.
    - Думай быстрей, – с раздражением прикрикнул на нее Кирилл. – А то у этого из черепа слишком много крови вытечет. Принеси клеенку!
    Ольга, не выходя из задумчивости, взяла большой пакет, вытряхнула его содержимое на диван, и протянула Кириллу.
    - Оля, я считал тебя гораздо умнее, - с издевкой сказал он и, приподняв голову трупа, подложил под нее пакет.
    Ольга провела рукой по лицу, вздохнула и деловито сказала:
    - Я согласна.
    - Тогда быстро: два халата, перчатки, старую обувь…
     Девушка убежала выполнять указания, а Кирилл внимательно осмотрел комнату. Все было отлично: убийца сам об этом позаботился. Вне всяких сомнений, что он ни к чему не прикасался. На окнах были опущены жалюзи, так что случайный посторонний взгляд исключается.
    - Черт! – Кирилл метнулся в коридор и закрыл дверь на замок.
    Увидев на тумбе перчатки, он схватил их и вернулся к трупу. Опустившись на одно колено, Кирилл принялся осматривать карманы убитого.
    «Так, водительские права, ключи от машины… Значит, где-то должна быть машина…»
    Пришла Ольга и протянула ему старые кроссовки.
    - Подойдут?
    - В самый раз, – ответил он.
    Ольга тоже переобулась.
    - Слушай, ты не знаешь, где этот тип оставил машину?
    - Нет, я не видела. Он позвонил, я открыла…
    - Ладно, – покусывая губы, прошептал Кирилл. – Надо во что бы то ни стало отыскать его машину. Не думаю, чтобы она была где-то далеко. Значит так: ты остаешься здесь. Дверь не открывать, на телефонные звонки не отвечать!  А я сейчас…
    - Кирилл, я боюсь оставаться с ним одна! – взмолилась девушка.
    - Оля, это смешно. Он теперь не более одушевлен, чем этот шкаф. Лучше дай мне ключи от ворот и двери.
    Дачный поселок освещался не очень щедро, но вполне достаточно, чтобы найти машину. Прежде всего, Кирилл обошел вокруг Ольгиной дачи.
    «Стоп! Здесь же гравий! Следовательно убийца не стал бы въезжать сюда на машине, чтобы не оставлять отпечатки протекторов. Значит, надо искать ее где-нибудь на подъезде к поселку».
    Кирилл направился к шоссе.
    «Несомненно, он оставил машину в каком-нибудь тупике…»
    Детектив безрезультатно ходил туда-сюда уже около получаса.
    «Черт возьми, но я должен найти эту машину», – злился он, скользя по зарослям кустов и деревьев острым лучом фонарика.
    Он прошел еще дальше и увидел в свете проезжавшего мимо автобуса одинокий джип, стоявший на запасной полосе для мелкого ремонта. Кирилл перевел дыхание и, подойдя ближе к машине, нажал на дистанционное управление. Джип откликнулся, сверкнув красными огоньками.
    «Отлично», – поздравил себя детектив, сел за руль и отвел джип на узкую проселочную дорогу.
    Когда он вернулся в дом, Ольга бросилась ему на шею.
    - Мне было так страшно, – прошептала она.
    - Теперь все в порядке. Я нашел его машину. Давай, давай! – торопил он ее. – Надевай халат, перчатки и принеси одеяло и клеенку, чтобы завернуть тело.
   На счет «три» они пожили труп на одеяло и, ухватившись за края, вынесли его через кухню в гараж, куда Кирилл уже подогнал «Мерседес», и с трудом засунули его на заднее сиденье. Мелентьев сел за руль.
    - И куда теперь? – в волнении спросила девушка.
    - Куда-нибудь.
    Он включил зажигание и невольно посмотрел на труп. Хоть и был тот неодушевленнее шкафа, но неприятное чувство холодком пробежало по спине детектива.
    «Соучастие в сокрытии убийства… статья… - усмехнувшись, подумал он. – Статей-то много, а жизнь – одна!.. Жаль будет девчонку».
    Подъехав к джипу убитого, он сел за руль.     
     - Следуй за мной и держи нормальную дистанцию, – бросил Ольге.
     А сам развернулся и направился в сторону моста. Ольга последовала за ним. Подъехав к реке, они вытащили труп из «Мерседеса» и усадили его на водительское место в джипе. Кирилл нажал ногой на тормоз, перевел ручку коробки передач в положение «драйв», убрал ногу с педали, и машина, разогнавшись и пробив ограждение на мосту, упала в воду.
    «Пока его кто-нибудь обнаружит, у нас будет запас времени. Увы, сегодня мажордом не дождется отчета о выполнении задания… Разозлится… а завтра забеспокоится и начнет поиски…»
         Вернувшись домой, Кирилл первым делом сказал Ольге, чтобы перчатки, халаты и кроссовки она положила в пакет. Сам же принялся осматривать пол в гостиной.
    Выполнив задание, Ольга вернулась к нему.
    - Вот здесь хорошенько с порошком помой полы или еще лучше, помой полы во всей гостиной, чтобы в случае экспертизы это место ничем не выделялось.
    - Но здесь же нет крови.
    - Это на твой взгляд, а эксперт поработает и докажет, что здесь произошло убийство. Давай и побыстрей! – раздраженно скомандовал он. – А я пока отведу свой джип на шоссе.
    Вновь вернувшись на дачу, Кирилл сел за руль «Мерседеса» и проехался несколько раз к воротам и обратно по гравию дачного поселка.
    «Завтра утром здесь будет много следов от машин дачников, но предосторожность не повредит».
    - Все сделала? – войдя в дом, спросил он Ольгу.
    - Да! Полы вымыла, вещи собрала! О, господи! Сколько предосторожностей!
    - И то всего не предусмотришь! Я ведь первый раз действую как преступник.
    - Ты же говорил, что это самооборона! – воскликнула девушка.
    - Преступная, – шутливо уточнил Кирилл.
    - Вот, – протянула она пакет с вещами.
    - И вот, – взял Кирилл орудие убийства, бронзовую статуэтку балерины на массивном постаменте. – Садись в машину! – скомандовал он. – По пути все выбросим в реку…
    Они выехали на шоссе, там Мелентьев пересел в свой джип, мигнул фарами «Мерседесу», и машины друг за другом направились в город.

* * *
    Кирилл посчитал, что лучше всего привезти Ольгу к себе и завтра же отправить ее в Италию.
    Пока девушка принимала душ, он приготовил обильный ужин. Потом сам отправился под освобождающие от усталости упругие струи воды.
    - А теперь кофе! Много кофе, – со значением произнес он, когда ужину было воздано должное.
    - А поспать? – мягко протянула Ольга.
    - Чем быстрее все расскажешь, тем быстрее я тебе предоставлю эту возможность.
    Ольга прерывисто вздохнула.
    - Итак, от орудия убийства, главного вещественного доказательства, мы избавились, – рассуждал вслух Кирилл. – Кто-нибудь видел, как ты приехала на дачу?
    - Думаю, да. Хотя я никого не встретила, но соседи, наверняка, слышали, как я подъехала.
    - Потом подъехал я, потом мы уехали, но ты по рассеянности забыла ключи от городской квартиры и вернулась.  Это для алиби, чтобы объяснить передвижение машин. Если будут расспрашивать, соседи не смогут точно сказать, сколько раз отъезжала и подъезжала машина, скажут приблизительно несколько раз…
    - Ты считаешь, что меня все-таки вычислят?
    - Будем надеяться, что нет. Но чтобы ни случилось, всегда должно быть алиби.
    - Что же теперь со мной будет, Кирилл? – Не могу же я всю жизнь скрываться от… - она замялась, не решаясь произнести имя.
    - От Константина, – подсказал он ей.
    - Абсурд какой-то! Меня хотели убить!.. - все не могла поверить в реальность происходящего Ольга и осторожно провела пальцами по сине-красной полосе на шее. – До сих пор болит. Господи,– неожиданно всплеснула она руками. – Но ведь убила-то я! Я убила человека!
    - Оля, не стоит сейчас вдаваться в анализ случившегося. Как-нибудь потом под лучами неаполитанского солнца, если захочешь – поразмыслишь.
    - Что я должна тебе рассказать? – подняла на него обреченный взгляд девушка.
     - Мы договаривались, что все.
    - Все?.. С самого начала? – усомнилась она.
    - Конец мне известен, так что лучше давай сначала, – с издевкой посоветовал ей Кирилл.
    Ольга закурила сигарету, откинула со лба прядь волос и задумалась.
    - Мы жили в одном доме… были соседями, - пожала она плечами неуверенная в том, что это интересно Кириллу, но, почувствовав его внимание, продолжила: - Ходили в одну школу, но в разные классы. Константин на два года старше меня. Полюбили друг друга… целовались… Ну потом однажды поехали к нему на дачу – и  ничего не получилось. Константина тогда это потрясло. Еще бы!..
Все девчонки по нему с ума сходили. Я чувствовала себя избранницей принца. И вот этот принц так неожиданно оплошал. Через какое-то время мы попробовали снова и опять ничего… полный провал. Позже Константин мне признался, что такое у него происходило со всеми девушками. – Ольга положила окурок в пепельницу и тут же вынула новую сигарету. – Налей еще кофе, – попросила она. – Дальше. Что же дальше?.. Лунев стал известным певцом, а я, окончив балетное училище, не могла найти себе места даже в кордебалете. Мы с ним не прерывали наших сложных отношений и любили друг друга духовно, потому что его плоть по непонятным для нас причинам не могла ответить моей взаимностью. Популярность Константина росла, но он  понимал, что у «голубой звезды» не будет того вселенского размаха как у просто «звезды». Поэтому окутал свою интимную жизнь тайной. Эту тайну знают только мажордом, гомик Валюша, и я.
    - А Гурская?
    - Гурская – блестящая дурра. Мажордом ей наплел, что Константин влюблен в жену какого-то высокопоставленного чиновника и для прикрытия ему нужна невеста. А кто же откажется от шикарной рекламы стать невестой Лунева?
    - А что гомик Валюша?
    - Это все изощрения мажордома, – со злым отблеском в глазах произнесла Ольга. – Он предложил Константину попробовать гомосексуальные отношения… и к моему ужасу, Константин принял их, правда, как временные. Он никогда не переставал надеяться на свое выздоровление. Валюша снимал его стрессы, приводил в порядок нервы. Одним словом, Константин на какое-то время обретал психологическое равновесие. Тогда-то я и стала слушать песню о Зиги. Оказывается не одна я такая – безнадежно влюбленная в гомика. Знаешь, налей мне что-нибудь покрепче, – попросила она.
    - Виски, водку с соком, джин?..
    - Давай для начала водку с соком.
    Кирилл достал длинный бокал и принялся готовить незамысловатый коктейль.
    - Как я понимаю, после Гурской ты должна была стать невестой Лунева?!
    - Да, – вздохнула Ольга. – Теперь он мог позволить себе взять в невесты неизвестную публике девушку. Откуда появилась эта стерва?! – в ярости вскричала она. – Откуда? Не иначе подстроил толстомордый!
    - Так, ну с этим ясно, – протянул ей бокал Кирилл. – Теперь давай о кордебалете.
    - О кордебалете,  - с иронией повторила Ольга и, вынув из бокала соломинку, сделала несколько жадных глотков. – После училища, как я тебе уже говорила, меня не брали ни в один театр. Устроиться мне помог Константин, - она многозначительно помолчала и добавила: - через Дениса Лотарева.
    - Это уже интереснее, – поощрил ее детектив.
    - Да, это все и впрямь очень интересно, – с какой-то злой издевкой согласилась она.
    - Ты увлеклась Денисом?
    - Представь себе! Константин – это только дух, а Денис – это великолепная плоть! Но Денис не заинтересовался мной, он вообще как бы не видел меня. Так… мы с ним переспали несколько раз… Он мог увлечься только неординарной, одаренной талантом женщиной, а я - прилежная посредственность во второй линии кордебалета. Марина Купавина – вот его греза наяву! Налей еще, – протянула она бокал. – Мне надо тебе сказать то, что я ни в коем случае не должна говорить.
    - То, из-за чего Константин ударил тебя, потому что узнал о твоей связи со мной, сыщиком?!
    - Какой ты у меня догадливый, Кирюша, – хмельно улыбнулась девушка. – То, из-за чего, может быть, отравили Дениса.
   Ольга выпила еще полбокала и, закусив орешками, продолжила:
    - Константина и Дениса связывало дело: кража антиквариата и переправка его на Запад, – с пьяной отвагой произнесла она.
    У Кирилла невольно вырвалось:
    - Что?!.. Ты уверена в том, что говоришь?!
    - Хм, – отозвалась с усмешкой Ольга. – Перед тобой – связной.
    - Ну Оля, ты и запуталась.
    - Да ничего я не запуталась, нужны были деньги, вот и все. А Денис? Он что, по-твоему, из-за интереса работал? Тоже были нужны деньги, это потом он наследство получил! Только Костик его из дела-то не отпускал!.. – хитро прищурилась она.
    - Купавина тоже участвовала в этом? – настороженно, боясь услышать положительный ответ, поинтересовался Кирилл.
    Ольга со злостью расхохоталась.
    - А как же! В роли дурочки. Денис пользовался ее именем, оно же не имеет границ, и зачарованная таможня пропускала багаж без досмотра.  Правда, он ее догнал в два счета, но это к делу не относится.
    - И сколько лет это продолжалось?
    - Лет пять, почти вплоть до убийства Дениса. Но не это главное, Костик, он ведь… - она хотела что-то еще сказать, но осеклась на полуслове.
    - Оля, говори все, – пристально посмотрев ей в глаза, приказал Кирилл.
   - Еще налей, – хриплым голосом попросила она.
   - Только кофе!
   - Ну, давай, – безвольно махнула рукой девушка.
   Кирилл заварил свежий кофе и поставил перед Ольгой чашку.
    - Я точно не знаю… правда, не знаю, – в ответ на угрожающий взгляд Кирилла подчеркнула она. – Но Костик, по-моему, помимо антикварных дел с Денисом имеет еще значительно более крупные дела. По обрывкам разговоров я догадалась, что он как-то связан с Баркасом. А Баркас, сам знаешь, кто! Делец, каких мало! Даже скажу больше, у меня сложилось впечатление, что Баркас лебезит перед Костиком.
    - С Баркасом? – невольно повторил вслед за Ольгой Кирилл. – Это серьезно. Но почему ты сказала, что Константин имел дело с Денисом почти вплоть до его смерти, почему почти?
    - Потому что незадолго до гибели Денис категорически отказался от дел с Луневым.
    - Почему?
    - Ну, я думаю, во-первых, потому, что Денис приобрел мировую известность и не хотел больше рисковать, во-вторых, получил громадное наследство и, в-третьих, из-за иконы… как же ее? Какой-то там матери… Владимирской, что ли?.. Одним словом, когда Денис узнал, что ему, а он как раз собирался на гастроли за рубеж, перед отъездом передадут именно эту икону, он отказался. Я сама слышала их разговор. Денис убеждал Лунева, что эта икона – святыня России и что ее ни в коем случае нельзя вывозить из страны. Константин смеялся и называл астрономическую сумму, которую получит за нее. Но Денис все отказывался… отказывался… - Ольга задумалась и замолчала.
    - Ну и что потом? – окликнул ее вопросом Кирилл.
    - А потом, согласился, - развела она руками.
    - Это и вся их размолвка? – разочарованно протянул Кирилл.
    - Нет, - покачала головой девушка. – Икона-то пропала.
    - Пропала? – переспросил детектив.
    - Да, и никто не знает, где она.
    «Так вот что искали в квартире Лотарева – икону! – сделал для себя вывод Кирилл и тут же его опроверг. – Хотя это было бы глупо со стороны Дениса хранить ее дома».
    - Вообще, запутанная история, - подчеркнула Ольга.
    «Вообще-то, да, – мысленно согласился с ней детектив. – Неужели надо было убивать Лотарева только затем, чтобы обыскать его квартиру? Гораздо проще было пригрозить ему переломом ноги, и он бы тут же вернул икону Луневу».
    - А при каких обстоятельствах она пропала? – спросил он у Ольги тщетно щелкающей зажигалкой.
    - Точно никто не знает…
    - То есть?
    - Очень часто я передавала Денису вещи для отправки за границу. Но эта икона была настолько ценной, что ее было поручено отвезти Пете – Боксеру. Он должен был передать икону Денису по пути его следования в Шереметьево, а до этого она хранилась в каком-то там тайнике. В день отъезда Денис ночевал на даче. В назначенное время он подъехал к месту, где его должен был поджидать в «Ниве» Петя-Боксер. Денису надо было лишь притормозить и приоткрыть окно, а Боксеру быстро опустить сверток. Но Боксера на месте не оказалось. Денис ждал его почти полчаса, потом уехал.
    - И что же случилось с Боксером? – поинтересовался Кирилл.
    - Боксер приехал прямо к Луневу. Голова у него была перевязана. Тут же прибежал мажордом, я в это время тоже была там. Боксер представил нам весьма сомнительную версию пропажи иконы. Он рассказал, что подъехал на условленное место за десять минут до появления Дениса. Ничего подозрительного не заметил и принялся ждать. Вдруг, откуда ни возьмись, появляется подвыпивший мужик средних лет. Он сделал Боксеру знак рукой, чтобы тот открыл дверцу. Боксер открыл окно и послал его куда следует. Но тот стал стучать по капоту, бить ногами по бамперу. Это, естественно, привлекало внимание проезжающих, что ни в коем случае не входило в планы Боксера. Тогда он открыл дверцу, вышел, и тут совершенно неожиданно незнакомец чем-то здорово огрел его по голове. Боксер отключился, а когда пришел в себя, иконы в машине уже не было.
    - И Лунев с мажордомом всему этому поверили?
    - Нет, конечно! Но Боксер клялся, божился…
    - А как он описал незнакомца?
    Ольга слегка сморщила лоб, стараясь вспомнить.
    - Высокий, крепкий… очень крепкий… длинные тонкие русые волосы и явно обозначенная лысина… да, и жиденькая бороденка…
    - А Денис остался вне подозрения? – с сомнением спросил Кирилл. – Ведь вполне можно было предположить сговор между Лотаревым и Боксером.
    - Во всяком случае, Лунев сделал вид, что верит Денису. Во-первых, у Лотарева было всего несколько концертов в Мюнхене и Брюсселе. С нашим покупателем он на связь не выходил, а за такое короткое время найти другого надежного просто невозможно. К тому же Денис не стал бы рисковать, ведь тогда – прощай карьера! Во-вторых, воспользовавшись его отсутствием, ребята Лунева перевернули вверх дном и квартиру, и дачу, и гримерную Дениса. Даже сделали тщательный обыск в квартире Купавиной. Естественно, ничего не нашли.
    - Но насколько я понимаю, Константин и Денис не стали врагами?
    - Нет, они крупно выяснили отношения, но расстались приятелями.
    - А что же с иконой?
    - Константин ищет ее по сей день. Где-нибудь она все равно всплывет. Мне кажется, что он подозревает Баркаса.
    - Н-да, – задумчиво протянул Кирилл.
    А Ольга, вздохнув, жалобно произнесла:
    - Так устала… спать хочу, сил нет…
    - Ладно, давай отдыхать.
    Получив разрешение на отдых, Ольга мгновенно превратила диван в просторное ложе. Скинув одежду, нимфой скользнула в прохладный шелк простыней, восхитив соблазнительным извивом Кирилла.
    Такой соблазн поборол усталость. И в ночь, переходившую в утро, они, позабыв обо всем, увлеклись любовной игрой.


    - О!.. Однако, тебе сегодня вряд ли удастся уехать в Италию, - потирая сонные глаза, пробормотал Кирилл, взглянув на часы.
    Ольга вяло пошевелилась и вдруг подскочила, будто пружина из коробки.
    - Ужас!.. – широко открыв глаза, громко воскликнула девушка. – Что же со мной будет? Я тебе вчера с перепугу все рассказала, а теперь, если меня не убьют по приказу Лунева, ты меня отправишь в тюрьму за соучастие в вывозе антиквариата. Ой, какая же я дура!
    - Первый раз слышу от тебя верную самооценку, - потягиваясь, с издевкой бросил Кирилл.
    Ольга, вскочив с дивана, уже в волнении бегала по комнате.
    «Хороша! Ну до чего же хороша!» – невольно покачал головой Кирилл, засмотревшись на прикрытое лишь отблесками солнечных лучей тело девушки.
    - Уже задумался, как бы меня передать в руки правосудия?! – взвизгнула она, потрясая в воздухе руками.
    - Да, задумался, но о другом.
    Он встал, подхватил Ольгу на руки и уложил на диван.
    - Не хочу… и не буду с предателем!.. – вырывалась она.
    Кирилл нашел, как ее успокоить, и Ольга не стала выяснять с кем она – с предателем или приятелем…

* * *
     Мелентьев пытался дозвониться по телефону своему знакомому и попутно объяснял Ольге ее положение:
    - С хищением антиквариата еще надо разобраться, но в любом случае, я ничего не скажу. Я не могу воспользоваться твоей исповедью во вред тебе.
    - Так другие скажут…
    - Кто знал о твоем участии?
    - Денис, Константин и мажордом.
    - На молчание Дениса мы можем полностью положиться, - пошутил Кирилл. – А с Луневым и мажордомом, придется еще очень долго разбираться, если вообще придется. Сейчас только они представляют для тебя угрозу. Ты – свидетель прошлого Константина, - несколько слов журналистам, и имидж потрясающего любовника окрасится в ярко-голубой цвет.
    - А вдруг они догадаются, что я хочу улизнуть, и их люди будут поджидать меня в аэропорту.
    - Вряд ли. Может быть, еще даже не обнаружен труп твоего незадачливого убийцы. В любом случае, у тебя выход один – Шереметьево. Так что давай мне ключи, я заеду к тебе за документами.
    - Но ты же говорил о фальшивом паспорте?!
    - Совершенно верно. Но фальшивый паспорт тебе будет нужен только для пересечения границы, чтобы Лунев не смог напасть на твой след. А там ты будешь проживать по своим документам и пользоваться своей кредитной картой. Уверен, что она у тебя есть.
    - Есть. Все лежит в шкафу в коробке из-под духов «Живанши». - Ольга прижалась к Кириллу. – Прости меня, я была дуррой, не оценила какой ты.
    Он провел рукой по ее волосам и усмехнулся.

    На следующее утро по дороге в аэропорт Кирилл давал Ольге последние наставления.
    - Не волнуйся, я все поняла. Но как бы мне узнать, кто эта стерва? – опасно щуря глаза, произнесла она вслух мучивший ее вопрос.
    - Оставь, – поморщился Кирилл.
    - Нет, надо идти по свежим следам… и я узнаю!.. И отомщу! Так отомщу Костику Луневу, что он будет кататься по полу и выть на луну и солнце…
    Кирилл даже чуть отстранился в сторону и не без удивления взглянул на Ольгу, позабывшую обо всем. Ее внутреннее «я» вырвалось наружу и отобразило ее истинное лицо. Оно было ослепительно красиво и в тоже время ужасно: губы покрылись влагой от сочившегося с них яда ненависти, в глазах сверкали острые извивы молний, пальцы хищно подрагивали, будто искали шею жертвы…
    «По-моему, я недооценил Оленьку, - неожиданно для себя сделал вывод Кирилл. – Черт возьми!.. Может быть, я сейчас собираюсь отправить в Италию отравительницу Лотарева и Омутова?! Версия хотя и сомнительная, но имеет право на существование, как и всякая другая. И Лунев хотел ее убрать именно потому, что она знает заказчика в лицо».
    Кирилл остановил джип и помог Ольге выйти из машины. Она что-то ему говорила, он что-то ей отвечал. А в голове вертелась, металась только одна мысль: «Еще не поздно!.. Еще можно вернуться!..»
    А Ольга уже покрывала его лицо поцелуями и шептала, шептала…
    - Спасибо… любимый… милый… я так буду ждать нашей встречи… и никогда тебя не забуду!..
    «Еще бы!.. Забыть такого идиота, – мысленно согласился с ней Кирилл. – Однако придется рискнуть. Во всяком случае, у  меня остается возможность спустя какое-то время с цветами встретить убийцу в аэропорту. Но сначала я должен устранить все сомнения, исключить всех фигурантов и только после этого принять недооцененную мною Оленьку в свои объятия и защелкнуть на ее хрупких запястьях наручники. Что ж, прощай на время, Оленька, но не навсегда».
    Он взмахнул рукой, она - послала воздушный поцелуй.

ГЛАВА  ДЕВЯТНАДЦАТАЯ

   Проводив Ольгу, Кирилл направился в офис на заседание совета.
«Куда же могла пропасть икона? И был ли на самом деле тот крепкий мужчина средних лет с явной лысиной и жидкой бородой?  Кто и зачем убил Киру Репнину, а главное, есть ли связь между ее убийством и убийством Лотарева? А что если Денис сам нанял этого лысого, чтобы похитить икону, а затем  передал ее на хранение Кире Репниной?! Однако вряд ли Денис стал бы связываться с такими сомнительными людьми, он слишком дорожил своей карьерой и слишком любил балет. И все-таки я почти уверен, что убийство Репниной никак не связано с убийством Лотарева. Если бы Репнина просто искала место горничной, то, учитывая, свой возраст, не пошла бы наниматься к Луневу. Вне всяких сомнений она хотела попасть именно к нему. Скорей всего она вбила себе в голову, что безумно влюблена в Константина. О чем она могла мечтать? Провести ночь любви с кумиром?  Ясно одно: Репнина стала свидетелем того, что держалось в тайне, и мажордом приказал ее убрать. Вот такой поворот в этом деле мне кажется более вероятным. Лотарева убили, она осталась без работы. Услышала о наборе горничных. Изменила внешность. Мажордом допустил оплошность и принял ее. Она же была не столько занята работой, сколько подслушиванием, подсматриванием, выслеживанием Лунева. И на свою беду ей удалось увидеть что-то такое… Ну конечно! -  мысленно воскликнул детектив. – Знаменитый любовник Лунев на самом деле оказался геем. Уверен, она застукала его за «голубыми» забавами.  Так благодаря вынужденным откровениям Оленьки все стало на свои места. Репнина была убита, потому что проникла в «голубую» тайну Лунева. Значит, произошло роковое стечение обстоятельств, которое и повело следствие по ложному пути. Но что мне это дает?.. Только то, что убийца Лотарева и Репниной не одно и то же лицо. Что ж, пусть Леонид занимается поисками убийцы Репниной, а я продолжу свое следствие». Однако надо поработать и в офисе», - заставил себя отключиться от разработки версий  Кирилл.
    Июльский день незаметно склонился к закату. Выходя из кабинета, Мелентьев не без сожаления взглянул на яркие обложки туристических журналов, лежавших на столе секретаря.
    Усталый, недовольный он вернулся домой, и первым, кто его встретил, был телефонный звонок от Ольги с нежным поцелуем и словами «спасибо, дорогой!»
    «Смейся, смейся, отравительница, – мысленно отвечал он ей. – Посмотрим, как ты замечешься, когда я…»
    Сознание совершенной глупости железным обручем сдавило голову. Кирилл упал на простыни, которые все еще пахли коварными духами Ольги.

* * *   
    Перед тем как вылететь в Петербург, Кирилл заехал в театр к Марине. В одном из коридоров он встретился с Валерием Дубовым, и ему показалось, что тот как-то уж очень насмешливо улыбнулся, завидев его.
    «И до тебя дойдет очередь, – мысленно сказал ему вслед детектив. – Со всеми разберусь!»
    Он осторожно приоткрыл дверь в репетиционный зал. Марина танцевала с Феликсом. Ее взгляд был восторженно-отрешенным. Преодолев силу земного притяжения, она парила в высших сферах. Феликс, напротив, был слишком поземному сосредоточен. Аркадий Викторович, глядя на него, недовольно морщился. Заметив Кирилла, он протянул ему руку и грустно спросил:
    - Ну что?
    Кириллу оставалось только усмехнуться и извиняющимся тоном ответить:
    - Ничего…
    - После второго отравления Марина стала нервничать, – шепнул ему Бельский. - Со смертью Дениса все сошло на нет. Я столько сил вложил в «Олимп», но Феликс не потянет. Ему не Аполлона танцевать, а Гефеста, - сокрушенно качал головой Аркадий Викторович, - я все чаще думаю, а не лучше ли отложить постановку «Олимпа»?
    Кирилл внимательно посмотрел на золотоволосого Феликса и не узнал его. Марина своей энергией преобразила безобразного Гефеста в Аполлона. Бельский инстинктивно схватил Кирилла за руку и прошептал:
    - Когда он так танцует, я готов простить ему все!..
    Музыка взметнула их в последнем аккорде, и они замерли прекрасным изваянием.
    Марина чуть вздрогнула от наступившей тишины и, очнувшись, увидела Кирилла.
    - Здравствуй, – как-то подчеркнуто безразлично произнесла она, подойдя к нему.
    - Я зашел проститься…
    - Ты уезжаешь? – подняла на него бездонные глаза Купавина.
    - Да.
    - Хорошо, – с каким-то удовлетворением сказала она.
    - Мариночка, – обратился к ней Бельский, - ты можешь отдохнуть полчасика. Я поработаю с Феликсом.
    Феликс, вытирая пот, подошел поздороваться с Кириллом.
    «А может быть, это Феликс отравил Лотарева, чтобы занять его место? Отчего он задурил? Совесть мучает? Так, все по порядку. Очередь Феликса еще не подошла. Иначе от такого обилия фигурантов я рискую сойти с ума», - мысленно заставил себя успокоиться Кирилл.
    - Мы можем поговорить? – спросил он Марину.
    - Если хочешь, пойдем ко мне в гримерную, – холодно ответила она, накинув на плечи халат.

    В гримерной опадали белые розы перед портретом Дениса.
    - Я хотел спросить… - начал, было, Кирилл.
    - Нет. Сначала я скажу тебе, – упорно глядя в сторону, сухо перебила его Марина.
    Кирилл со вниманием посмотрел на нее.
    - То, что произошло между нами… - она растерялась, нужные слова предательски покинули ее. – То, что… - вновь начала она, - одним словом, это не должно повториться.
    Кирилл не дал возможности тяжелой паузе повиснуть в воздухе. Он, словно мячик, подхватил ее фразу:
    - Совершенно верно! Это не должно повториться! Это должно быть лучше!
    Он с силой обнял Марину. Ее темные глаза заметались в смятении от столь неожиданного ответа, а губы задрожали от туманящего разум поцелуя.
    - Ты… ты… - задыхаясь, что-то хотела сказать она.
    - Я просто мужчина, которого ты сводишь с ума, - подсказал ей Кирилл. – И мне это нравится.
    - Куда ты уезжаешь? – нашла в себе силы Марина, чтобы вырваться из пьянящих объятий.
    - В Петербург.
    В бездне ее глаз сверкнули злые огоньки.
    - Алина, – с издевкой прошептала она.
    - Да, мне необходимо с ней встретиться.
    - Купи камелий, увядающей красавице, чтобы ей было чем прикрыть свои морщины.
    - Марина, какая ты злая, – рассмеялся Кирилл.
    - Не больше, чем все женщины!
    - Но ты – не такая, как все, – совершенно искренне заметил он. – Ты – танцующая женщина! И сегодня ты была великолепна.
    - Спасибо, – чуть дрогнули улыбкой ее губы.
    - И Феликс то же был в ударе.
    - Ох, с Феликсом трудно, – посетовала она. – Бельскому как-то удалось привести его в чувства. Будем надеяться, что он больше не сорвется. Я с Аркадием делаю все, чтобы «Олимп» обрел жизнь. Мы хотим посвятить его памяти Дениса…
     Кирилл понимающе кивнул.
    - Ну, я пошел, божественная Марина. До встречи.
    - До встречи, – с тревожной радостью в глазах произнесла она и, привстав на пальчики, коснулась губами его губ.
    - Ух, – тяжело вздохнул Кирилл, - и, забыв, что она почти хрустальная, сжал ее в бесконечном объятии.

* * *
    Прилетев в Петербург, Мелентьев направился в театр и попал  в самый разгар репетиции. Он потихоньку вошел в зал, воспользовавшись именем Гаретова, и превратился в зрителя. На сцене был сам Александр Николаевич в парике и камзоле ХVIII века. Кирилл догадался: репетируют «Стакан воды» Скриба. И тут появилась Алина Фролова – герцогиня Мальборо, яростно боровшаяся за любовь юного лейтенанта. Она была восхитительна в своем диалоге с Гаретовым, пропитанным ядом насмешки и едким привкусом иронии; она была льстиво-опасна в разговоре с королевой и многозначительно добра, беседуя с глазу на глаз, с лейтенантом.
    По окончании репетиции Кирилл постучал в дверь гримерной Гаретова.
    - Войдите, – раздался его усталый голос. – А, – увидев Кирилла, - приветливо воскликнул он. – Проходите, проходите. Очень рад вас видеть. Приехали на спектакль? – снимая парик, поинтересовался актер.
    - И, да и нет. Я все еще не нашел убийцу Дениса.
    - Понимаю, – грустно закивал он. – Если бы так легко было находить убийц, их бы, пожалуй, и не было.
    - Александр Николаевич, – открыв дверь, произнесла Алина Фролова, но, заметив Кирилла, замолчала.
    - Алиночка, – обратился к ней Гаретов. – Вот тот молодой человек, о котором я тебе говорил. Он ведет расследование убийства нашего Дениса.
    Кириллу показалось, что Алина вздрогнула, но тут же протянула руку и сказала:
    - Очень приятно.
    Кирилл почтительно пожал ее прохладно-шелковистую ладонь.
    - Что привело вас в Петербург? – спросила она и, легким движением отбросив шлейф платья, словно еще находилась на сцене, села на стул.
    - Поиски убийцы.
   - Вы полагаете, что убийца в Петербурге?! – в полном изумлении воскликнула она.
    - Простите, - смутился Кирилл. – Я недостаточно точно выразился. Я имел в виду поиски психологических предпосылок убийства.
    - То есть? – продолжала свой допрос Фролова.
    - То есть, что из прошлого Дениса  могло послужить мотивом для его убийства.
    Алина надменно расхохоталась:
    - Вы зря теряете время.
    - Алиночка, не будь столь категорична, – мягко посоветовал ей Александр Николаевич. – Откуда нам знать?
    - Да только мы с вами и знаем. Вся жизнь Дениса в Петербурге прошла на наших глазах и если бы… - в ее голосе послышались ноты ярости, - и если бы он не уехал, он остался бы жив. Его убил балет руками Бельского и Купавиной… - не договорив, Алина вышла из гримерной, но через минуту вернулась с сигаретой.
    - Алиночка, ты несправедлива, - веско возразил ей Александр Николаевич. – Купавина и Бельский помогли Денису стать тем, кем он должен был стать. Без балета он не смог бы жить.
    Алина протестующе взмахнула рукой, но Александр Николаевич не дал ей возможности говорить.
    - Ты сама знаешь, - с напором продолжал он, - что я не меньше твоего хотел, чтобы Денис перешел к нам в театр. У него были все данные, чтобы стать большим актером, но он не мог, пойми же ты, наконец, он не мог не танцевать!
    Алина бессильно опустилась на стул.
    - Ну вот, мы опять с тобой сцепились, - тяжело вздохнул Гаретов. – Алиночка, не вини ни себя, ни меня, что мы не удержали его в Петербурге. Его талант был неизмеримо сильнее нас с тобой.
    Алина молча кивнула, и по ее щекам заструились ручейки слез.
    - Алиночка, милая, – вскочил с кресла Александр Николаевич. – Успокойся! Ну что ж теперь поделаешь?! – с невыразимой болью воскликнул он. – Что ж теперь поделаешь?!.. Это удел таланта – быть отравленным посредственностью.
    Алина прижалась щекой к его руке.
    - Простите, Александр Николаевич,  я вас расстроила.
    - Бог с тобой, Алиночка, – тяжело вздохнул он. – После смерти Дениса я и не настраивался…
    - Я… я… - по-детски беззащитно всхлипнула Алина. – Я тоже… - и, обняв за шею Гаретова, зарыдала.
    Кирилл, совершенно растерявшись, стоял у стены. Гаретов указал ему взглядом на бутылку минеральной воды. Он наполнил стакан и протянул Фроловой. Она сделала несколько глотков и, тихо сказав: - Простите, –  вышла из гримерной.
    - Вот и поговорили, – грустно констатировал Александр Николаевич. – А как я понимаю, вы приехали именно из-за Алины.
    Кирилл с тревогой посмотрел на него.
    - Не отчаивайтесь, я вам помогу встретиться с ней. Она – сильная женщина. Хотя, как я понял, быть сильной – это самое большое несчастье для женщины. Насколько удобнее быть слабой и прижиматься к чьему-то плечу. Но женщины, которым позволена такая роскошь – это избранницы судьбы. Алиночке так не повезло. - вздохнул Гаретов.
    - Вы остановились в гостинице? – спросил он Кирилла. – Тот кивнул. – Оставьте мне свой номер телефона. Я вам позвоню, когда можно будет поговорить с Алиной. Воспользуйтесь вынужденной паузой, - улыбнулся он, – наслаждайтесь Петербургом.
    Кирилл попрощался с Гаретовым и вышел. Идя по коридору, он невольно замедлил шаг у двери с табличкой Народная артистка РФ А.В.Фролова. Из гримерной не доносилось ни звука. Он уныло пожал плечами и побрел к выходу.

* * *
    Наслаждаться Петербургом не удавалось. Острое чувство, что он вряд ли выйдет победителем из поединка с убийцей Лотарева портило Кириллу все настроение.
    «Гений и злодейство – две вещи несовместные…» – вспомнил он знаменитую формулу. – А что, если я столкнулся с Гением зла?»
    Кирилл вернулся в свою гостиницу, поднялся в номер и, не раздеваясь, упал на кровать. Голову сразу же наполнили мысли об Ольге: что, если всего несколько дней назад он держал убийцу в своих объятиях? Кирилл подскочил как ужаленный и вдруг вспомнил о петербургском номере телефона, который он списал из блокнота Ольги.
    Кирилл отыскал его в своей записной книжке и позвонил. К телефону подошли довольно быстро.
   - Лидия вас слушает.
   - Здравствуйте, – сказал Кирилл и без паузы добавил: - Мне надо с вами встретиться.
    - А вы от кого?
    - О, я от многих, - не смутился вопросом Кирилл. – От Ольги Романцевой, например.
    - Простите, не знаю.
    «Черт! Но от кого же я еще могу быть?!» – злился Мелентьев.
    - От Ксении Ладогиной, – наугад назвал он имя одной из цариц столичного артистического бомонда.
    - От Ксении Ладогиной? – почтительно переспросила Лидия. – А вы, простите, кто?
    - Близкий друг.
    - Представьтесь, пожалуйста.
    - Кирилл Мелентьев.
    - Она сама вам дала номер моего телефона? – все еще продолжала осторожничать таинственная Лидия.
    - Да, – уже начал терять терпение Кирилл.
    - В чем ваша проблема?
    Кирилл растерялся.
    «Какая у меня может быть проблема, если ее услугами пользуются женщины?!»
    - Мне не хотелось бы говорить об этом по телефону, - тянул время детектив.
    - Я вас понимаю, - все еще не решаясь на встречу, проговорила Лидия, но, помолчав, добавила: – Хорошо. Я вас запишу, скажем… на следующий четверг.
    - Нет, – вскричал Мелентьев. – Я должен встретиться с вами немедленно.
    - О, но это будет стоить дороже.
    - Не имеет значения, – бодро воскликнул Кирилл.
    - Тогда, через два часа.
    - Отлично, – тут же согласился он.
    - Запишите адрес…
    - Спасибо. Буду вовремя, – произнес весьма заинтригованный детектив. «И куда же это я попаду через два часа?» – рассмеялся он.

* * *
    Отправившись по указанному адресу, Кирилл обнаружил трехэтажный недавно отреставрированный особняк. Он нажал на кнопку видеофона и терпеливо выждал, пока его рассматривали на экране. Наконец Лидия спросила:
    - Вы кто?
    - Кирилл Мелентьев.
    Замок мелодично щелкнул, и он вошел в просторный вестибюль. Интересующая его квартира находилась на третьем этаже.
    - Проходите, – пригласила его молодая женщина со жгуче-черными волосами.
    Кирилл вошел в коридор, освещенный бледно-розовыми лампами.
    - Проходите, – повторила приглашение хозяйка, увлекая его вглубь мягким движением руки.
    Они вошли в просторную комнату с большим круглым столом посредине. Тонкие струйки голубоватого света скользили по стенам и потолку.
    - Садитесь, – сказала молодая женщина, и первая опустилась на стул.
    В то же мгновение люстра с матовыми плафонами зажглась над столом.
    «Так, кажется, все понятно. Мужчины этим обычно не занимаются, поэтому она была удивлена моим звонком».
    Кирилл внимательно смотрел на Лидию, а она на него.
    «Не удивлюсь, если она окажется цыганкой или молдаванкой», - сделал он первоначальное заключение.
    В свою очередь, вдоволь насмотревшись на Мелентьева, Лидия пожала плечами:
    - Ничего не понимаю!.. Вижу, что вы чем-то очень озабочены, но только не любовью. Так что же вы хотите?
   - Узнать все про одну девушку, точнее женщину, - поправился Кирилл, имея в виду Марину.
    - Хорошо.
    Лидия разложила карты.
    - Она вам не изменяет, но и не любит, как вам того бы хотелось…
    - Вот, вот… - ухватился Кирилл. – А как сделать, чтобы полюбила?
    - Есть много способов, например, приворот по фотографии.
    - Нет, мне бы более действенный… самый действенный способ! – устремив на Лидию молящий взгляд, сказал Кирилл.
    - Самый действенный? – прищурила она глаза. – Самый действенный дорого стоит.
    - Цена меня не волнует! А что это?
    - Любовный напиток, – таинственно произнесла она.
    От неожиданного ответа кровь ударила детективу в голову.
    «Неужели я напал на след?! – мысленно воскликнул он. – Дениса Лотарева отравил не какой-то таинственный враг, а женщина, которая таким образом отомстила ему за измену!»
    - А это не опасно?
    - То есть? – не поняла Лидия.
    - В смысле здоровья.
    - Что вы! – благородно возмутилась колдунья ХХI века. – У меня диплом химика. Я не делаю отраву! Все основано на натуральных компонентах. Но, если вы сомневаетесь, то лучше не надо. Я поработаю с фотографией. А то потом претензии начнутся, – будто вспомнив что-то, добавила она.
    - А нет ли у вас какого-нибудь напитка, чтобы устранить соперника? – сверкнув глазами, наклонился поближе к ней Кирилл.
    - Соперника вообще-то устраняют с помощью определенных остудных слов. Но в принципе, я могу сделать специальный эликсир.
    - Лидия, – многозначительно глядя ей прямо в лицо, жарко зашептал Кирилл. – А не могли бы вы изготовить какой-нибудь тонкий яд? Ну, например, яд Борджиа?!..
    - Что?! – глаза Лидии почти выпрыгнули из орбит, ослепительно сверкнув белками. – Вы в своем уме? Что вы мне предлагаете?!  Я уже не рада, что согласилась встретиться с вами.
    «Э, милая! Ты еще пожалеешь об этом», - съязвил про себя Мелентьев, а вслух сказал: - Цена – безгранична в пределах разумного.
    - Я не занимаюсь изготовлением ядов! – поджав губы, с раздражением бросила она.
    - Лидия, я вас очень прошу! Об этом не узнает никто! Вы же сами понимаете, конфиденциальность, прежде всего в моих интересах.
    - Я вам повторяю, я не занимаюсь, и никогда не занималась изготовлением ядов. Моя сфера – любовные привороты.
    - Ну я вас очень прошу, – тем не менее продолжал Кирилл.
     Лидия поднялась из-за стола, в волнении прошлась по комнате и, повернувшись к своему визитеру, сказала:
    - Молодой человек, я думаю, вам лучше уйти!
    - Значит, окончательное нет? Ну а если?..
    - Никаких если. До свидания, – указала она ему рукой на дверь.
    - Хорошо, хорошо, – поспешил успокоить ее Кирилл. – А мог бы я взглянуть на вашу, так сказать, любовную лабораторию?
    - Я вызову охрану, – угрожающе возвысила она голос.
    - Понятно, – кивнул Кирилл и, посмотрев на нее испытывающим взглядом, сказал: - А теперь, сядьте, Лидия, и очень подробно расскажите мне, какой напиток вы изготовили для Алины Фроловой.
    Лидия широко открытым ртом глотала воздух, глядя во все глаза на удостоверение сотрудника МУРа, которое показал ей Мелентьев.
    - Да… Да… – обретя дар речи, с жаром согласилась она. – Мне скрывать нечего.
    - Вот и хорошо. А пока мы будем с вами беседовать, я, конфиденциально, приглашу экспертов, чтобы они взяли на анализ из вашей лаборатории образцы любовных напитков.
    Кирилл связался по телефону с Леонидом Петровым и объяснил ему ситуацию. Леонид пообещал в экстренном порядке договориться с местным уголовным розыском. Час спустя эксперты уже были в лаборатории по изготовлению приворотных эликсиров.

* * *  
    Кирилл рассматривал цветы в широких керамических вазах.
    - Вот эти, пожалуйста, – указал он на букет густо-красных камелий.
    - Вам упаковать? – спросила продавщица.
    - Да, положите в коробку.
Он собирался на встречу с Алиной Фроловой. Актриса согласилась принять его у себя.
    Войдя в четырехэтажный особняк, Кирилл объяснил крепкому охраннику цель своего визита. Тот позвонил Фроловой и, убедившись, что г-на Мелентьева ждут, сказал:
    - Третий этаж.
    Алина уже ждала его на площадке у открытой двери. Кирилл галантно припал к ее руке и протянул коробку с камелиями.
    - О, мои любимые, – улыбнулась актриса. – Спасибо, вы очень внимательны.
    Она провела своего гостя в зал, дизайн которого был основан на утонченном смешении стилей и, отразившись в зеркалах, вышла. Вернувшись с кувшином в руках, она налила воду в вазу и поставила цветы. Кирилл любовался ее строгими, выверенными сценой движениями: никакой суетливости, ничего лишнего.
    Светло-русые, коротко подстриженные волосы, большие прозрачно-серые глаза с коварной поволокой, не идеальный, но милый профиль, верхняя губа почти без выемки посредине, придавала ей особое очарование, но главное – голос, который можно было узнать из тысячи: немного низкий с легким чувственным придыханием….
    - Я… - и вот это придыхание… – Я слушаю вас, – произнесла она и повернулась к нему, как, несомненно, поворачиваются только королевы.
    - Я хотел бы задать вам несколько вопросов относительно Дениса Лотарева.
    Немного помолчав, будто собираясь с силами, Фролова кивнула.
    - Я… понимаю… Садитесь, – пригласила она своего гостя и вновь повернулась к цветам.
    - Когда в последний раз вы виделись с Лотаревым?
    - Я была на его спектакле… том, - опуская голову к камелиям, пояснила Фролова.
    - Вы были у него в гримерной? – и, почувствовав, что сейчас Алина будет лгать, тут же добавил: - Вас там видели.
    Она молчала несколько секунд, склонившись к камелиям.
    - Я занесла ему букет цветов от себя и Александра Николаевича. Но Дениса я не видела.
    - Вы были в гримерной одна?
    Алина явно смешалась.
    - Да… но всего несколько минут. Потом кто-то еще принес цветы…
    Кирилл с грустью покачал головой, медленно поднялся с кресла, подошел к Фроловой и, глядя в ее прозрачно-серые испуганные глаза, произнес:
    - Но вам этого было достаточно, чтобы влить яд в склянку Лотарева!
    - Нет… Нет… – задыхаясь, запротестовала Фролова. – Нет!! – но, столкнувшись со спокойным, уверенным взглядом  Кирилла, замолчала.
    - Я был у Лидии, и она подтвердила, что по вашей просьбе приготовила «любовный напиток», который вы и влили в склянку Лотарева. Вы отравили своего бывшего любовника!
    Алина опустила голову.
    - Да. Но я… я не хотела этого…
    Она села на диван и закрыла лицо ладонями.
    Кирилл не нарушал ее молчания.
    - Что ж… так даже лучше… несомненно, лучше, – наконец произнесла она. – Вы не поверите, как я мучилась, проклинала себя, проклинала эти руки, налившие яд… Денис, прости! Прости, меня!
    Она подошла к его большой фотографии в черной раме, стоявшей на камине, и, взяв ее, принялась целовать и обливать слезами.
    Немного успокоившись, Алина сказала:
    - Молодой человек, у меня к вам большая просьба.
    - Да, слушаю вас.
    - Так как вы – частный детектив, а не сотрудник уголовного розыска… вы могли бы перенести мой арест на послезавтра? Я ведь все равно никуда не скроюсь, слишком знаменита, - усмехнулась она. – И потом, от себя самой мне все равно дороги нет. А время мне надо, чтобы привести свои дела в порядок. Просмотреть бумаги, письма, закончить съемку своего последнего фильма. Жаль режиссера, сейчас так сложно собрать деньги на фильм, а мне-то и осталось всего несколько реплик, - она вопросительно смотрела на Кирилла.
    Она все рассчитала верно: никакой мужчина, если он, конечно, настоящий мужчина, не мог бы отказать Алине Фроловой.
    - Да… я смогу это сделать… Но, простите за дерзость, только при одном условии.
    Ресницы Алины вздрогнули в королевском недоумении.
    - Вы мне расскажете все.
    - Но ведь вы сами обо всем догадались, – непонимающе воскликнула она.
    - Догадался, – согласился детектив. – Но догадка всегда имеет плюс-минус погрешности, а я люблю точность.
    Алина устало улыбнулась.
    - Что ж, если такой ценой я могу купить день свободы… пожалуй, – Садитесь, - предложила она. - Я принесу кофе. Напьюсь напоследок кофе с коньяком, – с вялой усмешкой добавила она.
    Кирилл предпочел не смешивать коньяк с кофе и, наслаждаясь изысканным вкусом настоящего «Деламэн», приготовился слушать.
    Алина облокотилась о подушки дивана и, зажав между пальцев с серебристыми ногтями янтарный мундштук, начала своим знаменитым голосом с легким придыханием:
    - Дениса привел к нам в театр Александр Николаевич, потому что в театре оперы и балета ему не давали танцевать. Бельский изо всех сил старался его отстоять, а потом и сам был вынужден уехать в Москву.
    Когда я впервые увидела Дениса, красивого и словно созданного для балетной сцены, мне стало его жаль. Он выглядел совершенно сломленным, потерянным, что, согласитесь, странно, для восемнадцатилетнего парня. Только на репетициях он оживал, становился самим собой. Мы играли спектакль о любви: терзали друг друга в диалогах, мучились сценической разлукой и, победив ее, пели гимн всем влюбленным. Если помните, спектакль так и назывался:  «Только влюбленный!»  Последней репликой Дениса, перед тем как опускали занавес, были слова Блока: «Ибо только влюбленный имеет право называться человеком!» - Алина тяжело вздохнула. - Денис полюбил меня! Да, да!.. – словно отвечая на возражения Кирилла, неожиданно яростно произнесла она. -  Он первый сказал мне об этом! Я не была той хищницей, железными когтями вцепившейся в красавца юношу, о которой писали в журналах. Он признался мне в своем чувстве и боялся, что я его оттолкну. Но я сама, чуть ли не с первой репетиции, полюбила его. Пусть это звучит напыщенно, недостоверно, но моя любовь спасла Дениса, благодаря мне он обрел уверенность. Боже, как я его молила остаться в нашем театре, забыть этот проклятый балет! Не скрою, он колебался, он был близок к тому, чтобы согласится. Но тут приехал Бельский, и все началось сначала. Он принялся уговаривать его ехать в Москву, обещал неограниченную возможность танцевать… танцевать!.. – с ненавистью несколько раз произнесла Алина. – Я умоляла его до последнего… предостерегала… Но он сказал: «К прошлому возврата не будет, не волнуйся». – Мне пришлось смириться.
    - Простите, к чему прошлому? И почему вас это не должно было волновать? – мгновенно заинтересовался Кирилл.
    Алина, не совсем понимая, посмотрела на него.
    - А, вероятно, я не точно выразилась. Я имела в виду, возврата к драматическому искусству. Ведь его кумиром был только балет! Налейте-ка мне коньяку, – попросила она своего гостя  и, пригубив полрюмки, продолжила: - Мы договорились встречаться так часто, как это будет возможно. Я даже купила квартиру в Москве. Но тут Бельский подсунул Денису Купавину. Поймите, - ломая свои пальцы, с каким-то отчаянием говорила Алина. – Она не могла так понять и так полюбить Дениса, как я. И он… он был просто в ослеплении от ее таланта, но любви не было! Денис приехал ко мне в Питер и умолял простить. – «Я хочу жениться на Марине», – довершил он свой удар. – Что я могла сделать? – зябко вздрогнули ее плечи. – Вернее, я сделала все, что могла, но он ушел к Купавиной, и мне оставалось только забыть его. Я пыталась… были какие-то романы, увлечения, алкоголь… Но все бесполезно. И тут долетели слухи, что свадьба Дениса с Купавиной  откладывается, что он увлекся какой-то опереточной примадонной, если не ошибаюсь в хронологии, потом какой-то моделью, потом еще кем-то из кордебалета… Я почувствовала, что у меня появился шанс вернуть его. Как раз в это время я снималась в Москве. Мы вновь, тайно, начали встречаться, но… в результате он опять ушел к Купавиной. Почему?.. Я много думала над этим. Вероятно, из опасения испортить себе карьеру. Ведь их дуэт обретал мировую известность, и пока ведущей в их тандеме была Купавина. Я ни на минуту не сомневалась, что он не любил ее. Свое ослепление ее талантом он принял за любовь. И тут одна приятельница подсказала мне обратиться к Лидии. Скажу честно, я не очень верю во все эти привороты, заговоры. Но отчаяние подтолкнуло меня рискнуть. Когда я пришла к Лидии, она разложила карты и сказала: «Ему грозит опасность! Ты должна помочь избежать ее!» – «Опасность? – удивилась я. – Но какая?!» -  «Точнее сказать не могу» - «Может быть, опасность депрессии?» – допытывалась я. – И тут же вспомнила. После гастролей в Париже Денис стал каким-то особенно нервным. Мог вспылить из-за пустяка. Но Купавина не желала понять его состояния и постоянно сорилась с ним. Потом все как будто уладилось, но я чувствовала - это затишье перед бурей. И вот я вновь пошла к Лидии, - вздохнула Алина, - и попросила вернуть его мне. – «Чем черт не шутит! – думала я тогда. – Вдруг поможет?» - Лидия взялась привораживать, но ничего не вышло. Денис даже звонить мне перестал. Я опять пошла к ней, и тогда она предложила мне попробовать любовный напиток, как самое дорогое и действенное средство. Я вошла в азарт, я хотела, во что бы то ни стало вернуть Дениса, и согласилась. Но как заставить Дениса выпить незаметно для самого себя любовный напиток, вот в чем была проблема! Однако я нашла выход, ведь мы с ним – артисты!..  Он только готовился сыграть Ромео, а я уже давно отыграла свою Джульетту и запомнила навсегда: «Что вижу я! В руке Ромео склянка!..» – Склянка! – с ударением повторила Фролова. – Я знала, что спектакль оформляет Валерий Дубов, значит, все будет настоящее, в том числе и склянка. Я прилетела на премьеру. Прошла за кулисы, дождалась, когда все вышли из гримерной, зашла, взяла склянку, которая стояла на столике, перелила любовный напиток из своего флакона, поставила склянку на место и тут же ушла. Потом произошел весь этот ужас! – Алина залпом выпила рюмку коньяка. – И я поняла, что отравила Дениса. Вернувшись, словно в страшном сне в Питер, я бросилась к Лидии  и, угрожая самой страшной расправой,- я грозилась нанять убийцу, который сначала будет пытать ее, а затем разрежет на куски, - ну, что-то в этом духе, - устало махнула рукой Фролова, - принялась допытываться, кто заплатил ей, чтобы она дала мне яд, и я своими руками отравила Дениса? Лидия стала божиться перед всеми иконами, что никогда не изготовляла никаких ядов, и что мне она дала  настой на травах, заговоренный специальными словами… - «Тогда от чего умер Денис?!» - в исступлении закричала я.
    - В самом деле, от чего? – повторил ее вопрос Кирилл.
    - Я долго думала и пришла к выводу, что это, вероятно, реакция организма танцовщика. Представьте, третий акт, все силы отданы и вдруг… какой-то настой попадает в организм. Может быть, это один случай из тысячи, но он произошел именно с Денисом.
    Кирилл с нескрываемым сомнением смотрел на Фролову.
    - А когда в последний раз вы были у Валерия Дубова?
    Она с явным недоумением пожала плечами.
    - Не помню. Какое это имеет значение? И вообще, я стараюсь избегать места, где могу столкнуться с Купавиной.
    - Вы не можете простить Марине, что Денис предпочел ее вам?! – с наглой жестокостью поставил вопрос Кирилл.
    - По-моему, вы переходите границы, - довольно слабо выразила свой протест Фролова. – Впрочем, с убийцами не церемонятся. Но я отвечу: я просто не переношу Купавину!
    «Ну да, конечно. Здесь явная мучительная ревность и страшная зависть, перешедшие в ненависть, в невозможность дышать одним воздухом с Купавиной. Кто такая Фролова? – Популярная актриса, известность которой строго определена границами России. А Купавина? Ей целуют руки президенты, ее имя известно повсюду, ей рукоплещет мир! И пережить, что она к своим лаврам еще добавит красавца мужа, как считала Фролова, похищенного у нее, она не смогла. Отнять славу Купавиной ей не по силам, а вот отнять Дениса, и пусть мертвого, но вернуть его себе: ходить на кладбище, носить цветы и, вычеркнув из памяти его уход к Купавиной, оплакивать как своего жениха».
    Кирилл понял, что Фролова всей правды не скажет до тех пор, пока он не предоставит ей улики.
    - А теперь, - взглянув в ее серые глаза, произнес он, – я дополню ваш рассказ, внесу некоторые уточнения. В одно из своих посещений гостеприимного дома Валерия Дубова, воспользовавшись вечно царившей там суматохой из-за обилия приглашенных, вы проникли в его кабинет и пересняли рецепты старинных ядов. Несомненно, ранее вы беседовали с ним о знаменитом яде Борджиа, и он показал вам папку, в которой хранились рецепты. Можно было, конечно, просто позаимствовать немного яду, уже изготовленного им, но вы предпочли не рисковать: ведь надо было подобрать ключи, осторожно отлить яд, когда в любую минуту кто-то мог войти в кабинет. Имея такую помощницу, как Лидия, вы решили, что будет гораздо проще, если она сама изготовит зелье.
    Фролова резко поднялась.
    - Вы с ума сошли!
    - Нет, – покачал головой Кирилл. – Я, скажем так, случайно зашел в вашу гримерную и случайно обнаружил в вашем шкафу между страниц пьесы «Стакан воды» вот это! – он вынул из своей папки несколько листов и показал Фроловой.
    - Что это? – спросила она. – Ах, да… я видела эти листы и все хотела узнать, что это такое…
    - Зачем же узнавать, если вы и так прекрасно знаете, что это копии рецептов ядов, в том числе и яда Борджиа. Экспертиза установит отпечатки ваших пальцев на этих листах.
    - Послушайте, но это какой-то абсурд! – Фролова с неподражаемым недоумением смотрела на Кирилла.
    Но он ни на минуту не забывал, что перед ним одна из величайших актрис. И чтобы она не утруждала себя попытками его обольстить и закрыть его частное расследование, Кирилл сказал:
    - Я уже передал материалы в уголовный розыск. Процесс будет громким, и вам потребуется очень хороший адвокат.
    - Но послушайте! Я не отрицаю, что отравила Дениса, но отравила, сама того не желая, и не ядом Борджиа, а любовным напитком. Я не хотела, чтобы он умер, я хотела, чтобы он вернулся ко мне. Конечно, это глупо. Ужасно глупо верить во все эти привороты, но я была в отчаянии. Я безумно любила его.
    Алина Фролова начала раздражать Кирилла.
    «Стерва! Из-за своей прихоти отравила такого парня. И еще хочет вывернуться. Конечно, если все представить как любовное помрачение, то, учитывая ее имя и хорошего адвоката, суд может ограничиться весьма мягкой мерой наказания. Но я сделаю все, чтобы этого не случилось. Я докажу, что в склянку Дениса она влила яд Борджиа, а не какой-то там любовный напиток. У, стерва! У меня даже голова от нее разболелась».
    Кирилл чувствовал себя ужасно: болела голова, ломили спина, плечи,  двигаться стало трудно, как во сне.
    «Что такое? Уж не притравила она и меня, как случайного свидетеля Омутова? Но мы пили коньяк из одной бутылки… надо уходить. Все равно она будет лгать, изворачиваться,  утверждать,  что не она, а кто-то другой влил яд в склянку. Тогда куда же подевался ее чертов любовный напиток? Нет-нет, все!»
     Кирилл с трудом поднялся с дивана и сказал:
    - Наш уговор остается в силе, поэтому советую вам более не совершать уголовно наказуемых глупостей. Послезавтра в десять часов утра опергруппа будет у вас, а весь завтрашний день за вами будут следить.
    Алина Фролова с презрением усмехнулась.
    - Не утруждайте людей, я не стану совершать уголовно наказуемых поступков. Да, – остановила она Кирилла в дверях. – Насчет того, не я ли налила яд Борджиа в склянку. Вы, в самом деле, правы, я не поверила заверениям Лидии, и сразу догадалась, что кто-то подкупил ее, чтобы отравить Дениса. Но это не имеет значения. Главное то, что я своими руками налила яд и что я затеяла этот достойный средневековой глупости приворот.
    В ответ Кирилл неопределенно пожал плечами и стал спускаться по лестнице.
    Неприятное чувство, что он совершает непростительную глупость, согласившись дать Фроловой день отсрочки, острой иглой впилось в голову. Да, он не может предъявить неопровержимые улики, пока не будет заключения экспертов по образцам, взятых из лаборатории Лидии. Однако было бы гораздо разумнее оставить дежурного у ее двери, а завтра утром препроводить в уголовный розыск.
    «Все еще можно исправить! Надо только позвонить Леониду!.. – но какая-то странная сила мешала ему это сделать. – Я совершаю вторую глупость. Первая – это отправка Ольги в Италию, вторая – день отсрочки Фроловой… Стоп! Но если Дениса отравила Фролова, то тогда моя первая глупость – это уже не глупость, а если Дениса отравила Ольга, то тогда вторая глупость – это уже тоже не глупость…»
    Кирилл, не разбирая пути, шел по улицам. Он с трудом пытался разглядеть странные очертания домов, памятников, мостов. Он видел их будто отраженными в подрагивающем зеркале реки. Фасады округлились,  памятники задвигались, по мостам пошли волны…
    «Мистический город… таинственный… Наверное, это происходит из-за загнанных под гранит болот. Нечистая сила кружит здесь вот уже несколько веков и, несомненно, мечтает поглотить взбунтовавшейся топью гранитного исполина…»
    Не без труда Кирилл разыскал, точно убегавший от него отель. Поднялся в номер и упал на кровать.
   

ГЛАВА  ДВАДЦАТАЯ  

    Утром, как ни странно, он чувствовал себя великолепно.
    «Что сделано, то сделано», – подумал он о Фроловой и пошел в душ.
    «Так, по намеченному ранее плану, - спускаясь в кафе, рассуждал Кирилл, - я должен съездить в Фаворитово, где раньше находилась дача родителей Лотарева. Правда, в связи с изменившимися обстоятельствами, это вроде уже и не обязательно. Но, учитывая мой прошлый промах с версией, основанной на том, что Лотарев был отравлен Омутовым, я все-таки выполню свой первоначальный план».
    Кирилл взял напрокат машину и поехал по направлению Павловска, в окрестностях которого находилось Фаворитово.
    Сосны, ели, дубы… воздух свежий, прозрачный… жемчужно-серый день. Кирилл оставил машину при въезде и пошел пешком. Гаретов назвал ему номер дома – восемнадцать. Вот он, двухэтажный, деревянный, добротный. Кирилл облокотился о забор, пристально разглядывая дом, будто хотел выпытать у него какую-то тайну.
    - Что, молодой человек, домом интересуетесь? – раздался откуда-то сбоку звонкий, но не очень молодой голос.
    «Вот бабки!.. Все им нужно! – разозлился Кирилл. – Ну, стою, смотрю, а тебе какое дело?»
    Он нехотя повернулся и увидел в кустах малины пожилую женщину в широкополой соломенной шляпе. Она так приветливо улыбнулась ему, что Кириллу пришлось скрыть свое недовольство.
    - Люблю деревянное зодчество, - ответил он.
    - А я думала, дачу подыскиваете, а то нынешние хозяева хотят продать ее.
    - Нынешние хозяева, - задумчиво повторил Кирилл. – А прошлых? Прошлых вы знали?
    - О, конечно! Мы дружили! Это были удивительные люди! С удивительно несчастной судьбой, – неожиданно добавила женщина. - Словно рок преследовал их семью. Они погибли в Египте при очень странных обстоятельствах, а недавно,  вот уж не думала, что доживу до этого дня, их единственный сын, знаменитый танцовщик, умер. Говорят, что его убили прямо на сцене. Да вы, наверное, слышали о нем. Денис Лотарев.
    - Да, да, конечно, – взволнованно подхватил Кирилл.
    - А вы к кому-то в гости приехали? – поинтересовалась женщина.
    - Нет, - слегка замялся Кирилл, решая как бы невзначай разговорить бывшую соседку Лотаревых.
    - Но вас здесь что-то, несомненно, интересует, – с проницательностью, достойной мисс Марпл, заметила пожилая дама.
    - Вы угадали, – улыбнулся Кирилл. – Меня интересуют Лотаревы, их друзья, которые некогда жили здесь…
    - Значит, и я?! – лукаво воскликнула дама. – Я с полным правом могу назвать себя близким другом семьи Лотаревых. Однако, как точно вы подметили: которые некогда жили здесь!.. Некогда… это слово отдает сказкой: было ли это или только почудилось, - вздохнула она. – Простите за любопытство, но почему вас интересует семья Лотаревых? – в ожидании прямого ответа она устремила свой взгляд на молодого незнакомца.
    - Дело в том, что я – частный детектив и занимаюсь расследованием убийства Дениса Лотарева.
    - Ах! – дама прикрыла рот рукой, чтобы приглушить невольно вырвавшийся крик. – Значит, то, что писали в газетах, это правда?
    - Увы.
    - И что конкретно вы хотели бы узнать о Лотаревых?
    - Сложно сказать…
    - Я поняла, – энергично всплеснула она руками. – Частный детектив – это находка для одинокой пожилой женщины. Кто еще с таким вниманием будет слушать россказни о милом ее сердцу прошлом?  Проходите, молодой человек, я вас угощу воспоминаниями и чаем.
    Кирилл прошел к калитке и по узкой дорожке направился за хозяйкой к дому.
    - Кстати, - улыбнулась она, – меня зовут Анна Аристарховна.
    - Очень приятно, – галантно ответил Мелентьев и тоже представился.
    - Кирилл… Кирюша… хорошее имя, – со светлой улыбкой произнесла Анна Аристарховна.
    Чай золотисто-коричневого цвета благоухал изысканно подобранным букетом. Различные сорта варенья в хрустальных розетках соперничали друг с другом в насыщенности цветовой гаммы и аромата. Кирилл с Анной Аристарховной сидели за большим круглым столом на веранде, увитой виноградом.
    - Раньше или, как вы точно подметили, некогда, здесь жили интересный люди, а сейчас какие-то странные, неопределенные. Мой муж, Бахарев Михаил Петрович, был профессором исторических наук. Отец Дениса – Алексей Игоревич, тоже был профессором исторических наук, его жена, Галина, – археологом. Мы с мужем как-то сразу и навсегда подружились с ними. – Анна Аристарховна встала и прошла в дом. Минут через пять она вернулась с толстым альбомом. – Иллюстрации к повествованию, – улыбнулась она.
    Темно-бордовый бархатный альбом был раскрыт, и кем-то прожитая жизнь предстала перед взором Кирилла: пять десятков фотографий – вот и вся жизнь.
    - Это я, – первым делом указала Анна Аристарховна на юную леди. – Вернее, это была я. А вот кто я сейчас, этого я не принимаю. Бабка какая-то, но не я… - Она перевернула страницу. - Мой муж – Михаил Петрович. Но вас интересуют Лотаревы, – спохватилась Анна Аристарховна. – Здесь в альбоме есть прекрасная фотография – мы все вместе: Бахаревы, Лотаревы и Чехнолидзе. Это тоже наши очень большие друзья. Ипполит Чехнолидзе был дипломатом и жил с семьей в Италии, но каждое лето они приезжал сюда, в Фаворитово. Боже, какие у нас были вечера!.. Невольно заговоришь стихами Фета: «Сияла ночь. Луной был полон сад… Рояль был весь раскрыт, и струны в нем дрожали…» Жена Ипполита, Людмила, великолепно пела. Ах, эти итальянские каникулы, – забывшись, грациозно взмахнула рукой Анна Аристарховна. – Признаюсь, я была увлечена Ипполитом, платонически, конечно. Людмила пела, а мы бросали друг на друга невинно-многозначительный взгляды. Ах, вот эта милая фотография! Но, знаете, глядя на нее, я всякий раз испытываю странное чувство: я хочу смотреть на нее, но в то же самое время мне так больно. Где они – эти прекрасные люди?!..  Алексей и Галина – погибли, - продолжила она, вздохнув, - мой муж и Ипполит Чехнолидзе умерли; остались Людмила да я, но мы даже не можем видеться, она живет в Будапеште. А вот еще!.. Я очень люблю эти светлые фотографии той жизни. Вот, Лотаревы. Видите, это маленький Денис. Он был поздним ребенком для Алексея. Когда Денис родился, ему было пятьдесят, а Галине около двадцати пяти. Но, несмотря на разницу в возрасте, родители Дениса безумно любили друг друга. Они так и погибли с этой любовью. Вот, Денис постарше, - не спеша переворачивала страницы Анна Аристарховна.
    - А это кто? – поинтересовался Кирилл.
    - Это?! Это ребенок Ипполита и Людмилы. Кстати, дети тоже, как и их родители, были очень дружны между собой. Они мне долгое время присылали открытки, уже когда стали взрослыми, а потом перестали. Да я не обижаюсь, некогда им…
    - А мне можно взглянуть на эти открытки?
    - Пожалуйста.
    Анна Аристарховна принесла большую деревянную шкатулку и, выбрав две пачки перевязанных ленточками, с милой улыбкой протянула их Кириллу.
    - Вот, от одного ребенка, вот, от другого. Своих детей у меня, к сожалению, нет.
    Кирилл просмотрел открытки, еще раз вернулся к заинтересовавшим его фотографиям и, несмотря на приятную прохладу в воздухе, его лоб покрылся потом.
     - Анна Аристарховна, у меня к вам просьба. Можно мне взять на время несколько фотографий? Я вам их обязательно верну!
    - Ведь не вернете, Кирилл, – с улыбкой ответила она.
    - Клянусь! – с жаром пообещал детектив.
    - А зачем они вам?.. Впрочем, понимаю, тайна следствия. Что ж, если они помогут свершиться правосудию: отыскать убийцу Дениса… Но прошу вас, не забывайте о клятве. А лучше, я вам дам свой питерский адрес, и вы мне их перешлете. А то ведь специально не приедете, – погрозила она пальцем.
    Кирилл застенчиво улыбнулся, как мальчик, пойманный за кражей конфет.
    - Ах, как мы с вами хорошо посидели… повспоминали, – с радостной грустью  проговорила Анна Аристарховна. – Я вас сейчас своей наливкой угощу, чудо!
    Она принесла хрустальный графинчик, наполненный темно-рубиновой жидкостью, налила две рюмочки и, потянувшись за печеньем, нечаянно зацепила рукавом свою рюмку, которая, мелодично вздохнув, разбилась.
    Кирилл наклонился, чтобы помочь собрать осколки, и оцепенел, не в силах оторвать своего взгляда от темно-рубиновых пятен, разлившейся по ковровой дорожке наливки. Страшная мысль пронзила его мозг.
    «Идиот!.. Полный идиот, - издеваясь над собой, варьировал он определения, - круглый… невообразимый… законченный…»
    Собрав все силы, чтобы галантно расстаться с милой Анной Аристарховной, а не убежать сломя голову, он рассыпался в комплиментах, благодарностях и, поцеловав ей руку, все-таки слишком поспешно направился к выходу. Но, как только махавшая ему платком Анна Аристарховна скрылась из виду, бегом бросился к машине. Взятая напрокат «Лада» недовольно заворчала мотором, но, тем не менее, тронулась с места.

* * *  
    Сумерки сгущались, стал накрапывать бисерный петербургский дождик, а в голове Кирилла была одна мысль:
    «Идиот!.. Почему я был так негативно настроен?! Я не имею право на эмоции, я не имею право выстраивать факты, как мне того хочется…»
    Кусая губы, он поглядывал на часы, звонил по телефону, ему упорно не отвечали.
    Около одиннадцати вечера Кирилл въехал в Петербург, и начались нескончаемые светофоры. Кровь фонтаном била детективу в голову, - как, оказывается, бывает дорога чужая жизнь.
    Словно смерч влетел он в вестибюль дома Фроловой и бросился к охраннику.
    - Вы видели Фролову? Она вернулась домой?
    - Да, Алина Вадимовна, уже часа два как пришла.
    - Вы уверены?
    - Абсолютно.
    - Но почему она не подходит к телефону? Позвоните ей! – потребовал Кирилл.
    Охранник не спеша, набрал номер.
    - В самом деле, не отвечает. Но это не в первый раз. Когда ей нужна тишина, она отключает телефон.
    - Но мне надо срочно ее увидеть!
    - Э, молодой человек, знаете, сколько таких, как вы?!
    - А если подняться и позвонить ей в дверь?
    - Да вы что, с ума сошли? Тревожить саму Фролову?! Вы лучше уходите, а то я вызову патруль, - он взял рацию.
    - Вы правы… правы, – успокаивая его жестом, произнес, задыхаясь от волнения Кирилл. – Я ухожу.
    Он выскочил на улицу и со скоростью удравшего из больницы сумасшедшего оббежал весь дом.
    «Есть два варианта: поднять тревогу или действовать самому. Если я сумею подобраться к пожарной лестнице, то лучше самому, будет быстрее…»
    Обратной стороной фасада дом выходил на густо разросшийся палисадник. Пожарная лестница начиналась со второго этажа. Кирилл вспомнил свой подъем по стене замка Дезире  и решил действовать аналогично, благо старинные особняки всегда богато декорированы, есть за что ухватиться.  
    «Только бы никто меня не заметил, – мысленно твердил он, взбираясь на крышу. – Теперь не ошибиться бы с балконом, - свисая головой вниз, прикидывал Кирилл, какой балкон принадлежит Фроловой. – Этот… точно… хотя риск есть».
     Схватившись за декоративный выступ, он спустился на балкон четвертого этажа, а с него уже спрыгнул на балкон Фроловой и толкнул дверь. Она оказалась закрытой.
    «Черт! – он постучал в окно. Никто не отозвался. – Эх!..» – и Кирилл плечом высадил двойное стекло.
    Осколки посыпались с таким страшным звоном… но испуганная шумом Фролова не появилась на пороге.
    Кирилл повернул ручку и вошел в темную гостиную.
    - Алина! – громко позвал он. – Алина!..
    Он вышел в коридор и открыл первую дверь, это был кабинет. Дальше еще какая-то комната… еще… наконец, в лунном свете он увидел, что попал в спальню.
    - Алина!.. Алина!.. – тревожно выкрикивал детектив, стараясь нащупать выключатель.
    Он подошел к кровати и зажег настольную лампу. То, что он увидел на тумбочке, подтвердило его страшную догадку.
    - Алина! – с силой потряс он за плечо Фролову. – Алина! – Он взял ее руку и нащупал пульс. – Алина!.. Черт возьми!..
    Ее лицо сморщилось, как от нестерпимой боли, и она медленно приоткрыла глаза.
    - Как давно вы выпили снотворное?! – набросился на нее Кирилл.
    Она смотрела на него отрешенным невидящим взглядом.
    - Вызываю скорую помощь! – оглянулся он в поисках телефона.
    - Э… - тихо произнесла Алина. – Э… не надо никакой помощи… я хочу спокойно умереть…
    - Не получится! – и, заметив телефон, Кирилл направился к нему.
    - Нет,  - пробормотала Алина. – Умоляю!.. Никакой огласки… никакой…
    - А!.. значит, вы еще в состоянии соображать! Отлично!
    Кирилл бесцеремонно подхватил Фролову на руки и понес в ванную.
    - Вы что, с ума сошли? – с трудом ворочала она языком.
    - Сошел вместе с вами.
    Усадив Фролову на стул, он наполнил кувшин водой, и приказал:
    - Пейте!
    Фролова отшатнулась назад, но Мелентьев схватил ее за голову и поднес кувшин к губам.
    - Пейте! Черт вас возьми! Или я вызову скорую помощь и устрою мировую огласку!
    Алина, захлебываясь, принялась пить воду.
    - Все, больше не могу…
    - Давайте!
      - Что? – тяжело дыша, спросила она.
    - Пальцы в рот, что!
    Засучив рукава и надев резиновые перчатки, Кирилл со скрупулезностью фармацевта вылавливал еще не растворившиеся таблетки и складывал их на край раковины.
    - Плохо! Еще воды!
    Фролова безропотно повиновалась. Кирилл подсчитывал уже полурастворившиеся таблетки и опять говорил, что плохо.
    - На этикетке было написано пятьдесят штук!
    - Меньше!, – пробормотала Фролова.
    - Что?!
    - Меньше. Я их еще до этого принимала… оставалось тридцать пять штук…
    - Тогда душ!
     Он сорвал с Фроловой ночную рубашку и поставил ее под холодную воду. Она завизжала, словно ее разрезали ножом, но железные руки Кирилла не выпустили ее из-под обжигающих холодом струй душа.
    - Так, теперь полотенце, – он обмотал ее махровой простыней и отнес на кровать.
    - Какого черта вы все это делаете? – неприязненно спросила Фролова. – Вам хочется громкого процесса и выигрышной роли обвинителя?!
    - Нет! Мне хочется исправить свою ошибку, признаться в своей вине перед вами и, если можно, выпросить прощения.
    - Ничего не понимаю, – стуча зубами от жестокой дрожи, пробормотала Фролова. – Не стойте, как истукан! Принесите коньяка! Вы знаете, он в гостиной, в баре.
    Вернувшись с бутылкой, Кирилл налил немного в рюмку и протянул Алине.
    - О, как дерет горло, – сделав глоток, выдохнула она. – И все же, какого черта вы это сделали? Я не хотела громкого суда. Когда живешь под прицелом фоторепортеров, приходится думать обо всем. Даже о своем уходе. Ну, так что же случилось?
    - Случилось то, что я ошибся. Дениса отравили не вы!
    - Не я?! – искренне удивилась Фролова. – А кто же?
    - Еще не знаю, но кто-то, кто проник в гримерную после вас, взял со столика склянку, в которую вы уже налили «любовный напиток», скрылся в гардеробную, с силой потянул за пробку и тем самым выплеснул немного напитка на половое покрытие. Убийца, несомненно, удивился, что в склянку было что-то налито, и поэтому отправился в ванную, вылил ваш напиток и влил свой яд Борджиа.
    - Но почему вы столь резко изменили свое мнение? Почему вы теперь уверены, что не я отравила Дениса? Ведь только вчера вы мне говорили обратное.
    - Затмение, – вздохнул Кирилл, залпом выпив рюмку коньяка. – Затмение в природе в порядке вещей, а я - часть природы. - Он порывисто вскочил и заходил по комнате. – Пятна… понимаете, пятна!.. Я совершенно забыл о пятнах!.. Всего несколько бурых пятен на полу в гардеробной Дениса. А Лидия мне говорила, что «любовный напиток» - это настой на винных ягодах и травах. Винных, значит, темно-красных!..
    - Да, но я могла бы добавить яд в напиток, - пыталась из противоречия опровергнуть версию детектива Фролова.
    - Зачем?
    - Ну, просто так. Кстати, у вас порвана рубашка и все плечо в жутких, кровоточащих царапинах.
    - Я разбил стекло вашей балконной двери.
    - Возьмите в ванной, в аптечке, спирт и вату.
    Кирилл вышел и, гримасничая от боли, обработал свои царапины.
    - Может, я бы и стал допытываться до всех тонкостей ваших действий, - вернувшись в спальню, продолжил он разговор. – Но ваш последний поступок, то есть попытка отравиться, окончательно убедил меня, что не вы налили яд.
    - Почему?! – настаивала Фролова.
    - Да потому, что будь вы убийцей, вы, непременно, оставили бы у себя хоть несколько капель яда, так, на всякий случай, который, кстати, не заставил себя долго ждать, явившись в образе рабочего сцены Омутова. И уж если бы вы решили травиться, то не стали бы связываться со снотворным.
    - А может быть, я вылила яд, боясь оставить его как улику?!
    - Я бы в это поверил, если бы не случилось второго отравления.
    - Ой, что-то голова кружится, – пожаловалась Алина.
    Мелентьев схватил ее руку, пытаясь нащупать пульс.
    - Я все-таки вызову скорую, – с тревогой в голосе произнес он. – У вас совершенно холодные руки, и я не могу найти пульс.
    - Никаких скорых! – категорически возразила Фролова. – Руки у меня почти всегда холодные из-за низкого давления, а пульс лучше прощупать здесь, показала она на шею.
    Кирилл поискал пальцами пульсирующую жилку.
    - Ну что, бьется? – усмехнулась она.
    - Да, – вполне серьезно ответил он. Слабовато, но ничего…
    - Тогда сварите кофе, а то я чувствую, что засыпаю.
    Алина не смогла сдержать улыбки, увидев с какой прытью, Кирилл поспешил на кухню.
    - По-моему, я сделала глупость, выпив коньяк, - пожаловалась она, когда Кирилл поставил на кровать поднос с дымящимися чашечками кофе. – Желудок сильно режет.
    - Может, выпьете молока?
    - Нет, лучше минеральной.
    Кирилл вновь поспешил на кухню.
    - А как вы объяснили себе, откуда у меня фотокопии рецептов ядов? – все допытывалась неугомонная Алина.
    - Очень просто. Вам их подложили.
    - Убийца приезжал в Петербург?
    - Нет, скорее всего, вам их подложили, когда вы были в Москве на праздновании дня ангела Ладогиной. Где вы оставляли свою сумку?
    - В гримерной Ксюши.
    - Убийца не мог упустить такого шанса. Вы – очень подходящая фигура для подозрения. И поэтому вложил листы между страниц пьесы «Стакан воды».
    - Но я, обнаружив их, могла бы выбросить.
    - Согласен. Но вы почему-то этого не сделали. На эту вероятность и рассчитывал убийца.
    - Господи, – вдруг воскликнула Алина. – Но тогда кто и зачем отравил Дениса, если это сделала не я?! – И только тут она осознала, что произошло. Ее взгляд вздрогнул и остановился на Кирилле. – Я… я должна вам руки целовать. Вы спасли меня! Господи, сколько я пережила, будучи уверенной, что отравила Дениса, этого нельзя, невозможно передать! То, что называют душой, оказывается, может довести до самоубийства.  Ни минуты покоя не было с того ужасного дня. Господи, Кирилл вы сделали мне самый роскошный подарок, – вы подарили мне жизнь…
    - Я едва не отнял ее у вас из-за своей самоуверенности.
    - О! Не упрекайте себя! Рано или поздно, я все равно бы это сделала и отпустила бы свою душу на вечное покаяние. Она уже не могла находиться в моей оболочке.
    Глаза Алины закрывались, и она с тщетным усилием пыталась прогнать наплывающий, словно облако, сон.
    - Однако, как невыносимо хочется спать.
    Кирилл с тревогой посмотрел на нее.
    - Не совершил ли я очередную глупость, что послушал вас и не вызвал скорую помощь?
    - Все в порядке, – успокоила его Алина.
    - Вы не возражаете, если я проведу ночь здесь? Я не хочу оставлять вас одну.
    - Конечно, куда ж вы пойдете?! Хоть рядом ложитесь. Кровать вон какая широкая, – зевая,  пошутила она. – Только последняя просьба. Дайте мне из шкафа халат… розовый такой…
    Кирилл подал ей халат и отвернулся.
    Алина выскользнула из полотенца и, надев халат, сонно пояснила: - Холодно очень…
    Кирилл еще раз пощупал ее пульс, бьющийся жилкой на шее, и лег на кровать.
    Он проснулся от ярких лучей света. Жалюзи были не закрыты, и солнце светило во всю ширину окон. В одно мгновение, вспомнив весь ужас вчерашней ночи, он к своему удивлению обнаружил, что держит в своих объятиях Алину.
    «Господи! Жива ли она? Вдруг умерла?!.. – он прислушался. –  Дышит».
    Кирилл пошевелился, и Алина открыла глаза.
    - Так значит, это не сон? – приподнявшись на кровати, пробормотала она и обвела отрешенным взглядом комнату, пронизанную солнечными лучами. – Странно… как странно встречать день, в котором тебя уже не должно было быть. И этот день подарил мне ты! – сверкающими глазами посмотрела она на Кирилла.
    - Как вы себя чувствуете? – тут же спросил он.
    - Как заново рожденная! Ужасно хочется есть! Правда, все тело ломит и жуткая слабость…
   - Лежите, я приготовлю завтрак.
   - Значит, опять в Москву? – спросила Алина, аппетитно надкусывая тосты, принесенные Мелентьевым. – В логово Бельского и Купавиной?
     - Мне кажется, вы несправедливы к ним. Эти два человека сделали все, чтобы Денис смог во всю мощь проявить свой талант.
    - Да, – со своим знаменитым придыханием, произнесла она. – Они сделали все!..
    - Алина, простите, но у меня такое чувство, что вы что-то знаете, но не хотите мне сказать.
    - Я перед тобой была как на исповеди. Ты видел меня во всей красе. Что я могу еще сказать? – с издевкой усмехнулась она.
    Кирилл недоверчиво пожал плечами.
    - Даже самый, с вашей точки зрения, малозначительный факт, мог бы помочь найти убийцу Дениса.
    - Нет, Кирилл, я ничего не скрываю, - выдохнула она и тут же перевела разговор: - Какой лакомый кусочек ты выхватил прямо из-под носа журналистов: «Бездыханное тело Алины Фроловой было обнаружено…» – надсадно рассмеялась она.
    - Я бы очень хотел побывать на ваших спектаклях, - перебил он ее.
    - На весь новый сезон я тебе забронирую место в бенуаре,  и ты сможешь в любой день приходить в театр. Я твоя должница, но буду вдвойне, если ты найдешь убийцу Дениса. Даже не знаю, чтобы я сделала с этой тварью?!.. Ведь вот понимаю, что тварь, а хочу увидеть… глаза в глаза… хочу! – Она подалась к Кириллу, словно он мог сию секунду предъявить ей убийцу. – В расходах не ограничивайся! Несмотря на то, что тебя пригласила Купавина, в этом выборе я с ней согласна. Ты – отличный детектив! Так что я вхожу в долю.
    - Не надо, – ответил Кирилл. – Мне платит сам Денис.
    - А, понимаю. Что ж, должна признать, что и здесь Купавина поступила верно.
    «Я приложу все усилия, чтобы  вы, великолепная и неподражаемая, Алина Фролова, были моей должницей вдвойне, тогда и цена будет вдвойне! – скользнул он взглядом по ее шее и груди. - «Avoir joui d’une telle beautе, sein contre sein, valoit ta royautе» («Кто грудь ее ласкал, забыв на ложе сон, за эту красоту отдаст, не дрогнув трон»), - вспомнились ему строки из Ронсара, которые любил повторять его преподаватель французского языка».
    Алина догадалась о его мыслях и слабо, но отнюдь не обезнадеживающе, улыбнулась.

    Перед отъездом в Москву Мелентьев зашел в лабораторию, чтобы узнать результаты экспертизы. Эксперты представили детективу свое заключение, в котором все любовные эликсиры «колдуньи» Лидии были признаны совершенно безопасными для здоровья, а многие из них даже обладали целебными свойствами.


ГЛАВА  ДВАДЦАТЬ ПЕРВАЯ

     Вера воцарилась в жизни Константина. Евгений Рудольфович, который способствовал ее появлению, оказался крайне недоволен тем, что она не просто существовала, скромно и добросовестно выполняя возложенные на нее обязанности, а именно воцарилась. Она расхаживала по апартаментам Константина, в коротких шортах сверкая полными бедрами, постоянно требовала шампанского, икру и поглощала их, словно бездонная бочка. Она умела одним своим появлением произвести невообразимый беспорядок в квартире. Все сразу теряло свои строго выверенные очертания, которые так любил мажордом. Но Евгений Рудольфович был человеком весьма осторожным, поэтому он притаился и не мешал  Константину, ослепленному самкой, восхищаться ее задними округлостями. Он промолчал даже тогда, когда Константин решил записать свою новую песню с подвываниями  Веры, от которых он буквально млел. Звукооператор за спиной Лунева пожал плечами и пообещал Евгению Рудольфовичу сделать все возможное, чтобы этот вой на луну не испортил песню.
    Константин таскал с собой Веру повсюду: на концерты, на пресс-конференции, вечеринки. Все журналы пестрели снимками с ее ухмыляющейся физиономией во всевозможных ракурсах: «Невеста Константина Лунева – начинающая певица Вера».
    От такой жизни Вера еще более округлилась и в своих блестящих коротких платьях, которые плотно обтягивали ее телесные прелести, выглядела вызывающе аппетитной, как поросенок на праздничном столе.
    Однако, несмотря на все негативные, с точки зрения мажордома, действия Веры, он не мог не отметить, что голос Лунева приобрел новое, великолепное звучание. И сам Константин словно лучился на сцене. Евгений Рудольфович довольно потирал руки, предвкушая триумф от гастролей по Испании; затем, несомненно, блестящая неделя в Париже и поездка в Соединенные Штаты, откуда Константин вернется звездой мирового уровня.
    «Но, тем не менее, вместо Золушки надо бы подыскать Костику, что-то более приемлемое, более изящное, - рассуждал Евгений Рудольфович, расхаживая по своему кабинету. - Как раз бы подошла Ольга…- Ольга очень тревожила она мажордома. Посланный им Саша-Громила был обнаружен мертвым, а  Ольга Романцева  бесследно исчезла. Все это выглядело весьма и весьма странным. – Ну, предположим, ей удалось увернуться от шелковой удавки, хотя практически – это невозможно! Саша-Громила – опытный боец. Но даже если… Как она смогла ударить его по голове, что он  упал замертво?!.. И в силах ли девица затащить в машину мертвое тело весом в сто килограммов? Тут, несомненно, был еще кто-то… хитрый, ловкий. Может, сыщик, любовник Ольги? Как-то пустил я все это на самотек. Ну, пропала и ладно. Но ведь объявится стерва, уж я-то знаю! – Евгений Рудольфович тяжело вздохнул, открыл бар и налил минеральной воды. – Надо бы пойти с Костиком посоветоваться. Пора империи Лунева обрести более четкие границы. Баркас мне в последнее время не нравится: хитрить начал, утаивать. Нехорошо! С Баркасом надо будет разобраться. Наши с Костиком деньги многим оказали поддержку, и теперь эти многие полностью зависят от нас», – проходя мимо сейфа, довольно улыбаясь, подумал он.
    Там, за бронированной дверцей, хранились дискеты, содержание которых было равносильно золотому запасу страны. Долго и упорно собирал эти материалы Евгений Рудольфович.
    Он поднялся на второй этаж и вошел в гостиную, где застал Константина, какого-то журналиста и, конечно, Веру, оглашавшую пространство своим гортанным смехом.
    - Вы едите в Испанию впервые? – решил дополнить журналист свое интервью с певцом несколькими вопросами к его невесте.
    - Да, – игриво повела она глазами.
    - И чтобы вы хотели посетить в первую очередь: Прадо? Музей Дали?
    - Хм, – презрительно скривила губы Вера. – Музей дали!  Это где бинокли, да трубы подзорные всякие. Вот больно надо. Не-а, мы с Костиком корриду пойдем смотреть!
    Журналист с профессиональной ловкостью загнал свой смех вглубь и сделал вид, что воспринял ответ Веры, как шутливый каламбур, игру слов…
    Евгений Рудольфович пристально взглянул на Константина. Его утонченная натура была полностью поглощена инстинктом самца. Он был в восторге даже от непроходимой глупости своей пассии.
    «И кто после этого посмеет оспаривать Фрейда?! – мысленно вздохнул мажордом. – Точка опоры на земле – сексуальный инстинкт, -  все остальное, увы, приложение».
    Евгений Рудольфович сел в кресло, стоявшее в дальнем углу, и прикрыл глаза пухлой ладонью. Он и Константин вместе уже десять лет. Впервые Евгений Рудольфович увидел его на каком-то концерте творческой молодежи. Он занимался тогда одной вокальной группой, но еще окончательно не решил: стоит ли вкладывать в нее деньги. Ребята  пели хорошо, двигались довольно пластично. Конечно, предстояла большая работа по поиску имиджа, коррекции фигур, и они вроде бы представляли неплохой материал, но что-то останавливало Евгения Рудольфовича, что-то подсказывало: не то. Не стоят эти ребята затрат, не окупятся.
    И тут на сцену вышел Костя Лунев, худой, высокий, черноволосый, взял несколько аккордов на гитаре и запел. Евгения Рудольфовича, будто воздушный столб ударил по голове: «Не упускай парня – это золото!»
    Тогда еще не столь тучный мажордом поспешил за кулисы и пригласил юного певца в буфет поговорить. Их беседа оказалась весьма интересной, и они решили ее продолжить. Несколько дней спустя, Константин пришел  к Евгению Рудольфовичу.  
    Несмотря на то, что Евгений Рудольфович был уже довольно известным импресарио, а Костик только поступил в консерваторию, так как музыкальное училище, благодаря своим способностям, Лунев окончил одновременно с общеобразовательной школой, вел он себя совершенно раскованно и с большим достоинством.  Вначале это удивило Евгения Рудольфовича, привыкшего к заискивающим улыбкам и подобострастным наклонам головы, но все объяснилось очень просто: Константин был сыном Лунева, крупного партийного работника, недавно погибшего в автокатастрофе, и он с детства привык говорить не спеша, не волнуясь, что его перебьют, не дослушав.
    После столь внезапной смерти отца у Константина кое-что осталось, но главное – связи. Лунев-старший, словно предчувствуя свою раннюю кончину, старался по возможности объяснить Костику, как делают деньги, и всех своих друзей просил: «Если что со мной, вы Костика не оставьте!» И друзья не оставили. Каждый приготовил для сына погибшего друга определенную сумму, но Костик, появляясь в их высоких кабинетах, денег не просил, а просил то, что все дают самым охотным образом, - совета! В стране начиналась приватизация!!
    Евгений Рудольфович только дивился размаху планов своего юного друга. Объединив вместе свои капиталы, они начали за бесценок, конечно, не без покровительства и советов друзей Лунева-старшего, скупать складские помещения, чтобы сдавать их в аренду. Руки Евгения Рудольфовича подрагивали от радостного волнения, когда он складывал пачки долларов в сейф. Но Костик не давал им там залежаться. Он открывал фирмы-однодневки, банки, которые лопались, унося с собой в бездну деньги вкладчиков, скупал одни акции, продавал другие, - его изощренный ум не знал покоя. Евгений Рудольфович едва поспевал выполнять его указания. Будучи не в силах реализовать себя как мужчина, Лунев отдавал всю свою неизрасходованную энергию бизнесу, но при этом оставался в тени. Он предпочитал действовать через подставных лиц. Известность и славу он хотел получить на эстраде.
    Однако накопляемый с годами и не расходуемый должным образом мужской потенциал искал выхода. Костика потянуло на риск. Евгений Рудольфович сам никогда не был против риска, но связываться с антиквариатом, похищать подернутые паутиной времен картины, иконы, украшения и переправлять их за границу - хлопотно, опасно и не сулит сверхприбылей. Но Костику, как он выразился, захотелось соприкоснуться с прекрасным, и это прекрасное, принося свой доход, а главное, удовольствие, стало уходить за рубеж.  «Когда человек талантлив, – он талантлив во всем», – в полной  мере смог оценить известную фразу Евгений Рудольфович.

    Заливистый смех Веры, будто молотом ударил по забывшемуся в воспоминаниях мажордому. Он поморщился и с неприязнью посмотрел на нее. Подрагивая излишками жира на бедрах, она пошла провожать журналиста.
    - Костик, – воспользовавшись ее отсутствием, позвал Евгений Рудольфович Лунева, но тот словно зачарованный не мог оторвать взгляда от прелестей своей возлюбленной.
    - Костик, – мажордом положил ему руку на плечо.
    - А, Женя, – только заметил его Константин. – Послушай, я хочу устроить вечер в твою честь.
    Евгений Рудольфович не скрыл своего изумления и чуть отшатнулся, всколыхнувшись жиром.
    - С какой стати?
    - Ну как же! – устремив на него светящийся радостью взгляд, ответил Константин. – Ведь это ты нашел мне Веру!
    Мажордом скромно потупил глаза и вкрадчиво сказал:
    - Костик, не о том сейчас надо думать.
    - Знаю, знаю, - перебил тот его. – Надо думать о гастролях в Испании. Но все будет в порядке, я тебе обещаю.
    - Я в этом  не сомневаюсь, - плавно повел рукой Евгений Рудольфович. – Меня беспокоят, - он слегка понизил голос, - Баркас и исчезнувшая Романцева.
    - Романцева будет жить до своего первого интервью, и она слишком умна, чтобы не знать этого, – совершенно спокойно ответил Лунев.
    Мажордом, не скрывая сомнения, покачал головой.
    - А что Баркас? –  нехотя бросил вопрос Константин.
    - Есть сведения, что он присваивает часть твоего процента с дохода от ночных клубов.
    Костик резко повернулся и посмотрел в глаза мажордому.
    - Это точно?! – со сталью в голосе спросил он.
    Евгений Рудольфович любил, когда Костик был в таком состоянии духа, но из-за своей толстой кобылы Лунев превратился в самого примитивного самца, лишенного способности мыслить, и это бесило мажордома.
    - Да, – подтвердил он.
    - Значит, надо разобраться.
    - Мне было нужно твое согласие.
    - Ты его получил.
    Хлопнула дверь, и в гостиную вернулась Вера. В тот же миг Константин забыл о мажордоме.
    - Костик, - все еще продолжал тот, пытаясь удержать его внимание, - я думаю, будет лучше, если мы все-таки закончим с Романцевой… - «Сука!» – мысленно выругался он, взглянув на Веру со всего размаху упавшую на диван.
    Константин словно «шмель на душистый хмель» тут же перелетел к своей самке.
    «Но не век же это будет длиться», - приветливо улыбаясь Вере и изо всех сил сдерживая свой рвущийся наружу гнев, успокаивал себя Евгений Рудольфович.
    Презрительно взглянув на Константина из-под полуприкрытых век, мажордом был вынужден ретироваться, чтобы не присутствовать при коитусе, так как охваченный желанием Лунев уже принялся раздевать Веру. Но ей захотелось устроиться поудобнее, и они направились в спальню, где повалились на необъятную кровать.
    «Насколько было проще с Валюшей», – вздохнул Евгений Рудольфович.

* * *   
    Константин, закрыв глаза, все еще пребывал в блаженстве, поглаживая рукой округлости Веры. Ее же лицо отнюдь не выражало удовольствия: брови были нахмурены, взгляд устремлен в потолок.
    «И сколько еще будет длиться эта щенячья возня? –  раздраженно думала девушка. – Если бы он знал, как он мне надоел со своим бешеным желанием и никудышными возможностями! Ну что это за траханье?! Трах-трах и все, - отвалился, - росло в ее теле недовольство. – Я-то привыкла к мужикам, сильным, умелым, а этот!.. – презрительно вздрогнули ее губы. – И какая сука подставила меня?! Узнать бы!.. – глаза Веры заволокла пелена ненависти. – Какая тварь подкинула мои фотографии на квартиру Мишки, и как менты смогли обнаружить мои отпечатки пальцев на рукоятке ножа, если я ее тщательно вытерла? Кто стащил из моей квартиры оставшиеся баксы? Кто сдал меня ментам? Кто?! Откуда Лунев со своим мажордомом узнали обо мне? Ведь кто-то указал им и, уж конечно, не бескорыстно. – Она покосилась на уснувшего Лунева. – Тоже мне, хозяин! Купил он меня! Купил, - вздохнув, была вынуждена признать она. – Я у него на таком крючке, с которого не сорвешься. Осыпает меня своими милостями, очень нужно! Если бы не та сука, которая меня сдала, я бы сама себе устроила такую жизнь… - не сдержала мечтательного вздоха Вера, - и главное, ни от какого бы придурка не зависела. А теперь ведь пропадаю… - провела она рукой по своему телу. – Такая роскошь вянет на корню, эх!.. – Ей до звона в голове захотелось потрахаться с настоящим мужиком. – Но ведь эта гнида глаз с меня не спускает». – Она приподнялась на локте и с ненавистью посмотрела на безмятежное лицо Константина. – А тварь!  – не выдержав, выпустили ее губы и, чтоб как-то успокоить себя, она решила разузнать, кто продал ее Луневу.
    Константин пошевелился и скользнул рукой по телу Веры, но она довольно резко отбросила его руку. Он открыл глаза и, взглянув на нее, спросил:
    - Ты устала?
    Вера чуть не лопнула от смеху: «Устала? Отчего?! От твоей щенячьей возни?»
    Она приподнялась на подушках и как можно более безмятежным голосом произнесла:
    - Костик, а как ты меня нашел?
    Лунев улыбнулся и, припав к ее шее, прошептал:
    - Это не я, это мажордом. Я даже хочу вечер в его честь устроить, что он раздобыл мне такое сокровище.
    - Ну, а он? Как он нашел меня?
    - Вера, – нахмурился Лунев. – Зачем тебе это знать? Тебе плохо со мной?
    - А ты в курсе, какие поручения давал мне через Вячеслава твой мажордом?
    - Нет, – со скрытой яростью выкрикнул Константин.
    - Не ори! – вскочила с кровати Вера и тут же миролюбиво добавила: - Но я на него не в обиде. Он меня покупал для этой цели, и я свое согласие дала добровольно. Так что это дело считаю закрытым. Никто же не предполагал, что потом события обернуться так, как они обернулись.
    - Я все понимаю, - стараясь поскорее закончить неприятный разговор, подхватил Лунев. – Но как ты заметила: - «Никто не знал, что мы встретимся и полюбим друг друга». И нашу встречу устроил именно Женя!
    - Да я же тебе только что сказала: - Я на него не в обиде.
    - Ну и прекрасно, – потянул ее к себе Константин.
    - Я только хочу знать, кто та гадина, что подставила меня?
    - Вера, зачем тебе это?! – с недовольством воскликнул Лунев. – Чем меньше человек знает, тем лучше и спокойнее он живет.
    Вера жестко усмехнулась и тяжелым взглядом посмотрела ему в глаза.
    - Тебе станет легче, если я тебе скажу? – устремив в свою очередь на не отливающий сталью взгляд, спросил он.
    - Да! – твердо ответила девушка.
    - И что ты с этим будешь делать?
    - Это уже мое дело.
    - Нет, Вера, нет! – отчаянно замахал руками Константин. – Не забывай, что мы теперь – вместе!
    - Ну, если хочешь, отомстим этому подлецу вдвоем, – предложила она и беззаботно рассмеялась: – Неужели ты подумал, что я буду рисковать нашим счастьем из-за того, чтобы наказать эту ползучую гадину? – Она нежно обвила лицо Константина руками. – Я просто хочу знать, кого следует опасаться. Ведь говорят, никто не предает единожды…
    - Ах, это?! – облегченно вздохнул Лунев. – Тебе нечего опасаться, фея моя. Он скоро вообще исчезнет с московского небосклона.
    - А!.. Значит, и тебя он подставил, – торжествующе подхватила Вера.
    - Попытался, – склонив голову в знак согласия, ответил Константин.
    - Ну, кто! Кто он? – неистово лаская его, шептала девушка.
    Лунев весь задрожал в ожидании пика наслаждения, но Вера неожиданно отстранилась. Жалобный стон вырвался из его полуоткрытых губ. Девушка возобновила свои ласки, но, когда он весь напрягся, словно готовая лопнуть струна, она вновь отстранилась. Константина трясло как в лихорадке.
    - Вера… Вера… - молил он завершить наслаждение, превращенное ею в муку.
    - Имя! – инквизитором склонилась она над ним. – Имя!
    - Вера! – стонал Лунев.
    - Имя! – неумолимо требовала она.
    - А!.. Вера!.. А!.. Баркас… - выдохнул он.
    - Что?! – невольно вскрикнула девушка и замерла, глядя в одну точку.
    - Ну же, помоги мне, Вера! Я же сказал!.. – стонал Лунев.
    «Придурок чертов!» – ей было уже не до Константина. Но все же пришлось его довести до извержения вопля, который затем перешел в краткий приступ истерики.
    Не обращая внимания на задыхавшегося от спазм Константина, Вера поднялась с кровати, накинула пеньюар и в глубокой задумчивости отошла к окну.
    «Баркас!.. Ведь стоило только мне пошевелить извилинами, я бы сразу вычислила его. Ах ты, подонок! Крыса гнилая! Отомстил! Отомстил! – соглашалась она сама с собой. – Пока я прохлаждалась в Довиле, его человечек подкинул мои фотографии в квартиру Мишки, забрал оставшиеся баксы и заплатил ментам, чтобы они обнаружили на рукоятке ножа мои отпечатки.  А потом вроде бы пожалел и продал меня мажордому – пожизненно. Сука! – кровь ударила ей в голову с такой силой, что, казалось, если она сейчас же не проткнет насквозь тушу Баркаса ножом, то сама лопнет от клокочущей ярости. – Ладно! Ладно! – тяжело дыша, уговаривала саму себя Вера. – Я еще насажу тебя на вертел, ты еще узнаешь, как медленно и ласково умирают на колу!»

    В дверь спальни осторожно постучали, и встревоженный голос мажордома громко зашептал:
    - Костик, тебе надо отдохнуть! Ты должен быть в форме! Не забывай, вечером концерт, а потом на всю ночь – в «Белоснежку»!
    Из спальни вся в розовом выплыла Вера.
    - Я бы попросил тебя не так усердствовать, – не сдержавшись, прошипел Евгений Рудольфович.
    - А что я? – глядя мимо него, с презрением бросила она. – Это вы Костику скажите!..
    «Интересно, за сколько эта жирная медуза купила меня у Баркаса?..» – подумала Вера.
    - Костик! Костик! – взволнованный мажордом ворвался в спальню. – Ты рискуешь сорвать гастроли в Испании. Ты хочешь, чтобы все закончилось провалом?!
    - Да оставь, – отмахнулся Лунев. – Все будет нормально.
    - Не забывай! – срываясь на крик, продолжал Евгений Рудольфович. – Неделя концертов в Париже! Надо репетировать, а не валяться на кровати! Тем более, куда она денется!
    - Ладно, все! Успокойся! Не забывай, что мне двадцать семь лет, у меня отличное здоровье, и я могу жить с размахом.
    - Живи… живи!.. Но только после гастролей!
    Константин покачал головой и рассмеялся:
    - Приму душ, и мы едем.

* * *
    Гром аплодисментов ворвался вместе с Константином в гримерную, где хохоча от восторга, возлежала на сладко дышащем ложе из цветов Вера. Она мысленно потешалась над всеми этими дурами, принесшими букеты своему кумиру, чтобы их помяла толстыми боками его любовница.
    «Эх, жаль, что они не могут видеть этого!» – сетовала она.
    Но одному вездесущему фоторепортеру удалось проникнуть в гримерную, и он не преминул заснять вальяжно развалившуюся на цветах поклонниц невесту Лунева.
    После концерта Константин с Верой отправились в ночной клуб «Белоснежка», где отмечала свой день рождения одна из звезд шоу-бизнеса. Вера была в ударе, ей хотелось веселиться. Константин, опьяненный ее сумасшедшей радостью, во всем потакал ей. Мажордому оставалось лишь хмурить брови и мысленно посылать Веру подальше.
    Толстой коброй в чешуйчато-золотом платье извивалась она посреди танцевального круга, заводя и без того веселую публику. Потом забралась на сцену, видимо намериваясь, что-то спеть. Собравшиеся громом аплодисментов и хохотом приветствовали ее появление. Константин нервничал, кусая губы, Евгений Рудольфович молил его взглядом прекратить это безобразие. Лунев был вынужден тоже подняться на сцену и предложить всем вместе спеть одну из его песен. Вера вся искрилась от самодовольства и изо всех сил старалась перекричать Константина в микрофон.
    Евгений Рудольфович перевел дыхание, отер мокрое от напряжения лицо большим белым платком и подавил невольную улыбку, заметив появившегося в зале Баркаса.
    «Повеселись, недолго осталось! – мысленно посоветовал он ему и сделал знак двум бойцам из охраны Лунева не спускать глаз с владельца нескольких ночных клубов. – Когда все разойдутся, мы поговорим», – решил мажордом, кивком головы приветствуя Баркаса.
    Баркасов в шоколадно-коричневом костюме от Кардена безмятежно рассекал пространство зала, здороваясь с одними, разводя руками от счастья: «Кто к нам пожаловал!», завидев других.
    Вера, поддерживаемая Константином, спустилась со сцены и тут же рванулась на сверкающий огнями танцевальный круг. Такое одностороннее веселье начало раздражать Лунева. Вера будто забыла о его существовании, она предпочитала быть с кем угодно, только не с ним.
    «Надо будет серьезно поговорить с ней, решил Константин. – Она должна себе уяснить, раз и навсегда, что ее место подле меня безо всяких отклонений вправо-влево».
    Виновник торжества гей с застенчиво-блудливыми глазами подошел к Константину и пригласил его за свой столик. Тот хотел было позвать с собой Веру, но, увидев, как она самозабвенно скачет в крутых ритмах музыки, оставил тщетную попытку.
    Напрыгавшись, Вера направилась к бару и один за другим опрокинула три бокала шампанского. Икнув от переизбытка пузырьков, она тряхнула русой гривой, и тут ее синий взгляд поймал Баркаса, который стоял от нее всего в пяти шагах и, плотоядно улыбаясь, разговаривал с девушкой.
    «Сука продажная! – в одно мгновение гнев пламенем вспыхнул в мозгу Веры. – Решил в работорговца поиграть. Ну ты мне заплатишь за свою игру!»
    Потирая влажные от волнения руки, она вслед за официантами проскользнула в кухню, профессиональным взглядом присмотрела себе «инструмент», спокойно, не привлекая постороннего внимания, накрыла нож салфеткой и, прижав его к груди, вышла.
    Когда она вернулась в зал, Баркасов вовсю хохотал с каким-то бородатым мужиком. Вера, выразительно посматривая на него, прошла мимо. Он чуть кивнул ей. Она же, остановившись, двусмысленно улыбнулась. Эта улыбка заинтриговала Баркаса, и он поспешил отделаться от бородатого собеседника.
    - Рад видеть, – небрежно бросил он.
    - Как ни странно, я тоже… - с легким придыханием ответила Вера.
    Баркас метнул быстрый взгляд и, оценив обстановку, положил свою руку на ее бедро. Девушка ответила на его жест лукавой улыбкой.
    «Красотка созрела или перепила? – пытался догадаться о причинах такой благосклонности Баркас. – А впрочем…» – Он наклонился к ней и шепнул: - Пошли?!
    - Пошли, – согласно выдохнула она.
    Они вышли в коридор, Баркасов нажал на какую-то потайную кнопку, и часть стенной панели, сдвинувшись в сторону, открыла для них комнату любовных утех.
    - А неплохо! – гортанно рассмеялась Вера, представив, как всадит нож в толстую шею Баркаса, и он бездыханной тушей раскинется на оранжевом шелке огромной кровати.
    - Нравится? – в нетерпении лаская жадными руками богатое тело девушки, ухмыльнулся он.
    - Ты сейчас сделаешь так, что мне понравится еще больше, – прошептала она и, повалив Баркаса на кровать, одним сверкающим движением приставила острие ножа к его шее.
    - Веруня… Веруня… - ошалело забормотал тот. – Ты это что?..
    - Должок за тобой, сука продажная, – с трудом переводя дыхание от клокотавшей в ней ярости, прошептала она. – Ментам меня подставил, а потом продал этому придурку…

     Встревоженный охранник наклонился к сидевшему за столиком Константину, и что-то прошептал ему. Константин резко поднялся.
    - Пошли, – бросил он.
    Мажордом, заметив Лунева быстрым шагом идущего через зал, всколыхнувшись, поспешил за ним.
    - Костик! – задыхаясь, воскликнул он. – Что случилось?
    Но тот будто не слышал его. Охранник нажал на кнопку, спрятанную в углублении светильника,  - и Константин увидел Веру, лежащую на каком-то мужчине.
    - Вера! – закричал он.
    От неожиданности девушка вздрогнула, а Баркас, тут же воспользовавшись мгновением, чуть отклонился в сторону. Придя в ярость оттого, что ей помешали, Вера испустила дикий вопль и лезвием ножа полосонула Баркасова по щеке.
    Константин с охранником бросились к ней. Баркас, чертыхаясь и зажимая щеку рукой, выскочил из комнаты, больно столкнувшись в дверях с мажордомом.
    - А, суки! – вопила Вера, извиваясь в руках Константина и охранника. – Какого черта?! Кто вас просил?!.. Убью…. Все равно убью!..
    Мажордом предусмотрительно задвинул стенную панель.
    «Чертова девка! – злился он. – Надо будет от нее избавиться!»
    Вера орала во всю мощь своего неутоленного гнева. Лунев не стерпел, видя, что уговоры ни к чему не приводят, дал ей звонкую пощечину и через секунду сам в ответ получил оплеуху от вырвавшейся Веры.
    - Гнида!.. Гнида!.. – кричала она. – Вали отсюда, чтобы я тебя больше не видела!.. Убирайся!..
    По приказу мажордома охранник вызвал по рации подмогу. Двум здоровым бойцам с трудом удалось вывести Веру через служебный вход и втолкнуть на заднее сиденье  машины.
    Константин с красным от гнева и оплеухи лицом метался по комнате.
    - Это я виноват, Женя! Я ей сказал о Баркасе!
    - Глупо, Костик, – вынужден был произнести мажордом. – Очень глупо.
    - Ну окрутила она меня, выведала… А впрочем, чего я распсиховался? – неожиданно прояснил для себя случившееся Лунев. – Она мне ведь не изменять с ним собиралась.
   Мажордом только передернул от негодования плечами.
    - Костя, я тебя прошу, одумайся! Твое чрезмерное увлечение этой, - он хотел сказать шлюхой, но встретив сверкающий взгляд Лунева, поостерегся, - девушкой может привести к нежелательным последствиям.
    - Каким, например? – с холодным спокойствием, поинтересовался Константин.
    - Например, из-за того, что она только что устроила, мы упустила Баркаса…
    - То есть? – не понял или не захотел понять Лунев.
    - То есть, - с язвительной любезностью пояснил ему Евгений Рудольфович. – Баркасу удалось скрыться в неизвестном направлении. А он нам должен!
    - То, что он нам должен, мы возьмем сами. А когда Баркас объявится, то узнает, что у него ничего не осталось и сам он – ничто!
    - Красиво изъясняешься, Костик, но не было еще такого случая, чтобы кто-то уходил от Лунева без его на то разрешения. А из-за твоей… – мажордом шумно вздохнул и пропустил слово. – Все пошло кувырком. Ты перестал быть Луневым!
    - Да! – с ненавистью в голосе подхватил Константин. – Я перестал быть голубым Луневым, я стал мужчиной! И это тебе не нравится!
    - Э… Костик, - протянул Евгений Рудольфович. – Ты уже несешь полную чепуху. Тебе прекрасно известно, что я не поклонник голубых наслаждений. Я люблю женщин, и я изо всех сил старался тебе помочь. Но не такой ценой.
    - Прости, – опустив голову, пробормотал Константин. – Нас столько связывает…
    - Ты поддался, - уже мягче продолжил мажордом. – С женщинами надо быть построже. Ты – Лунев, а она всего лишь девушка при тебе. И, скажу откровенно, ты явно поторопился объявить ее своей невестой. Она славная, - с трудом пытался подобрать приличные эпитеты для Веры мажордом, - с необходимым набором женских прелестей, но без малейшего представления об элементарных правилах поведения.
    - Ты прав. Я поговорю с ней. Такое не должно больше повториться.
    - Ну вот и ладно! Пойдем, а то твое отсутствие слишком заметно. Скажем, что девушке стало плохо: голова от шампанского разболелась, и ты отправил ее домой, - предложил Евгений Рудольфович, а сам подумал: «Все-таки здорово она Баркасу физиономию порезала. Бесстрашная девка! Если бы Костик не влип в нее, - отличный был бы боец! Такие выполняют приказы без размышлений, такие при исполнении до конца, пока кто-нибудь более ловкий не обойдет их».


ГЛАВА  ДВАДЦАТЬ ВТОРАЯ

    Свое обещание мажордому Константин сдержал: Испания рукоплескала ему. Он так виртуозно играл на гитаре и так пел, будто родился в Кастилии. Восторженные зрители не хотели верить, что Константин русский. Журналисты с пристрастием принялись искать его испанские корни.
    Все было подвластно ему - и трагедийные ноты баллад и сверкающие нагловатой радостью переливы счастья, потому что за кулисами находилась женщина… его женщина. Покидая публику под гром аплодисментов, он принимал из ее рук полотенце, вытирал влажное лицо и вновь выходил на сцену под неумолимый свет софитов, чтобы отдать энергию своего таланта ненасытному вампиру - зрительному залу. Артист должен уметь балансировать между двух крайностей: между энергетическим вампиризмом зрителей и между их же равнодушием, иначе он рискует быть либо выпитым и выброшенным, либо не востребованным и уничтоженным переизбытком энергии собственного таланта.
    После серьезного разговора с Константином перед отъездом из Москвы Вера присмирела, пообещав ему быть впредь более осмотрительной и сдержанной. Лунев ей объяснил, что теперь ее жизнь перестала быть как бы только ее, что теперь она под прицелом объективов, что ее слова, поступки отображаются на страницах журналов. Пусть пока в двух-трех строчках, но сколько девушек мечтает хотя бы об одном слове о себе!.. Вера согласно кивала, успокаивая свой нараставший гнев, клятвой самой себе, что она еще устроит этому половому недоноску веселую жизнь.
    «На кой черт мне твоя дешевая популярность в журналах! – мысленно отвечала она ему. – Я не из тех дур, которые мечтают любой ценой втиснуться на снимок рядом со знаменитостью, готовы вывернуться наизнанку, чтобы только мелькнуть на экране. Мне на это наплевать! Мне деньги нужны, а развлечения я сама себе найду!.. Эх, если бы этот подонок Баркасов не подставил меня, - жила бы я сейчас, как хотела!.. Может быть, даже замуж вышла бы за очень богатого бизнесмена, а потом какое горе! – овдовела и, даже дух захватывает, как бы я покуролесила!! А ты! – взглядывала она Константина, – тоже мне, благодетель недоделанный! Ладно, я тебе еще устрою! Вот разберусь с Баркасом и толстомордым мажордомом! Ты у меня еще попрыгаешь, Лунев!»
    Вера соглашалась со всеми доводами Константина, потому что ее сейчас волновал только Баркасов. Она знала, пока тот дышит, ей покоя не будет.

 * * *   
    А в это время по песчаным берегам Нормандии бродила Ольга, вынашивая свои планы мести самозванке Вере и Луневу. Терпкий морской ветер ласково душил ее в своих объятиях, гнал бирюзовые волны к ее ногам, которые, словно не смея  коснуться их, с шепотом извинений откатывались назад.
    Ольга не отказывала себе ни в каких красках, рисуя картины мести, но… очнувшись, она должна была думать о том,  как бы ей дожить до того момента в «багровых тонах», когда запас ее кредитной карточки неумолимо шел к нулю.
    Приехав в Италию, куда ее отправил Кирилл, она не смогла снести одновременно палящее голову солнце и палящее душу неистовое желание мести. Пробыв две недели в стране «бельканто», она уехала в Нормандию, к ветру и прохладному морю, переходящему в безбрежный океан. Сначала она поселилась в маленьком городке, но в нем, увы, и люди жили маленькие, а ей были нужны большие деньги. Тогда Ольга пошла на риск и отправилась в Довиль, небольшой городок больших казино. Она купила себе солидный чемодан и два дорогих платья, а чтобы чемодан имел вес, прибегла к старой хитрости - набила его журналами.  
    Ее появление в Гранд отеле не осталось не замеченным. Это там, на сцене, она – артистка кордебалета, а здесь, в жизни, она собиралась играть только первые роли. Ее легкая походка, ее манера поворачивать голову, доводить жесты до красиво-логичного завершения, а не бросать их на полпути, ее аристократическая осанка и умение носить одежду мгновенно привлекли внимание мужчин с тонким вкусом.
    Быстрым взглядом она оценила обстановку и выбрала себе партнера. Поздно вечером, когда почти все общество Гранд отеля собирается в казино, она спустилась в холл. Объект ее внимания был уже здесь, он сидел в кресле и просматривал газеты. Проходя мимо него, она достала сигарету, прикурила и, задумавшись о чем-то, рассеянно опустила золотую зажигалку мимо сумочки. Все это было проделано спокойно и естественно. Объект сам почувствовал ее приближение и уже не читал газету, а осторожно выглядывал из-за нее. Сверкнувшая зажигалка была тут же поднята и возглас: «Мадам!» остановил Ольгу.
    Она невыразимо мило улыбнулась, именно невыразимо, потому что выразить, насколько ей нужны деньги, было невозможно. Объект, встретившись с ее неуловимым то ли карим, то ли зеленым взглядом, пожелал выяснить настоящий цвет ее глаз. Это ему обошлось в определенную сумму. Но он ни о чем не пожалел. Покидая Довиль две недели спустя, он увозил с собой дивное воспоминание о неуловимого цвета глазах и бархатной родинке над губой.
    Пополнив запас своей маленькой, но весьма прожорливой шелковой сумочки, Ольга принялась выискивать новый объект. Цель была одна – составить определенную сумму и на досуге, спокойно, без лишних эмоций, обдумать план мести.
    В платье, трепещущем даже от легкого дуновения ветерка и шарфом а ля Айседора Дункан, Ольга прогуливалась по большой веранде, с наслаждением наблюдая за вечерней агонией умирающего солнца. О, как оно хотело жить, бросая золотисто-багряные лучи, в надежде зацепиться за уходящую в ночь землю!
    Она подошла к перилам и впилась взглядом в диск, падающий в лилово-черный мрак волн. Чьи-то шаги заставили ее вздрогнуть. Она чуть повернула голову и вздрогнула еще больше, заметив Баркасова. Тот настороженно оглядывался вокруг, обречено чувствуя, что мажордом, так или иначе, заманит его в западню. Ольга в полной нерешительности стояла, прижавшись к перилам. Но, немного поразмыслив, поняла, что в любом случае Баркасов ее убивать не будет, для этого у Лунева есть особые «бойцы». Она первая сделала шаг и улыбнулась. Баркас подхватил ее стремление и подошел к ней.
    - Привет, – сказал он, испытывающе глядя ей в лицо.
    - О?! – не сдержала Ольга своего удивления при виде располосованной надвое левой щеки Баркасова, но расспрашивать не стала, ограничившись невинным вопросом: - Отдыхаем?
    - Да, – натянуто ответил тот.
    - Я тоже…
    - Что-то звучит это у тебя не очень весело, - заметил Баркасов.
    - А у меня вынужденные гастроли, - двусмысленно произнесла она, тем временем пытаясь оценить ситуацию.
    «Баркас не может быть послан Луневым, чтобы разыскивать меня. Баркас - крупная фигура, он сам кого хочет пошлет. Значит, наша встреча – чистая случайность. Но кто его так полосонул?. Это неспроста!»
    Баркасов в свою очередь тоже хотел понять причину своей встречи с Ольгой. Он-то был в курсе, что у нее разладилось с Константином.
    «Не иначе из-за этой шлюхи Верки!» - сделал он абсолютно правильный вывод и решил прояснить возникший между ними туман.
    - Что ж ты Костика бросила? Он себе шлюху какую-то завел… -  и, не удержавшись, добавил: - низкопробную
    Ольга вспыхнула и метнула на него недобрый взгляд.
    - Потому и бросила!
    - И теперь в одиночестве здесь? А когда же домой? – не унимался Баркасов.
    - А тебе-то что? – огрызнулась Ольга.
    - Да так… - протянул он. – Могли бы вместе отдохнуть…
   Ольга ничего не ответила на его предложение, а сказала то, о чем думала:
    - Если ничего не изменилось, Лунев сейчас в Испании.
    - Хм, – Баркасова даже передернуло. – Ничего не изменилось, - подтвердил он.
    - Со своей шлюхой?! – сверкнули в свете зажегшихся фонарей ее глаза.
    - С ней, – злобно бросил Баркасов.
    Они внимательно посмотрели друг на друга и будто поняли, почему встретились.
    - Ты знаешь, в каком городе? – по-деловому осведомилась Ольга.
    - Могу узнать.
    - Хорошо, – покусывая в раздумье губы, ответила она. – Узнай, и мы поедем.
    Баркасов не стал уточнять зачем, он сам этого хотел. Вынужденный бежать из России он успокаивал себя только мыслями о мщении. Лунев с мажордомом прибрали к своим рукам весь его бизнес, ликвидировав преданных ему людей и перекупив продажных. Но всегда кое-что да ускользнет. Остались и люди и средства, пусть небольшие, но верные! Баркасов провел рукой по еще свежему шраму и сказал:
    - Что ж, поедем.
    Ему хотелось насмотреться на Лунева и Верку, беззаботно прыгающих в лучах жизни, чтобы еще ярче представить себе, как они будут корчиться в муках, которые он подготовит им. С Веркой он уже решил: «Тюрьма! Упрячу суку лет на пятнадцать особо строгого режима, посмотрим, что останется от ее шарообразных грудей!» А вот с Луневым предстояла борьба на смерть: тут уж кто кого, но вместе им в Москве больше не жить.
    Ольга с Баркасовым стояли рядом, погрузившись каждый в свои  почти идентичные мысли. Она очнулась первой.
    - Ты играешь?
    - Да ну его к черту, это казино! Лучше давай поужинаем.
    Они поднялись в ресторан, сверкающий хрусталем, зеркалами, хрустящий салфетками и приятно ласкающей взор позолотой приборов. Сделав заказ, Баркасов извинился и вышел. Ольга встревожилась, но, поразмыслив и не почувствовав в воздухе опасности, спокойно взяла бокал.
    Баркасов вернулся с нескрываемой улыбкой удовольствия на губах.
    - Послезавтра Лунев будет выступать в Барселоне!
    Ольга злорадно прищурилась. Они встретились взглядами и рассмеялись. Они понимали, что послезавтра ничего не смогут сделать своим врагам, но они хотели их видеть, и это было сильнее всех других желаний.


* * *
    Волны в такт музыке, льющейся из похожего на гигантскую морскую звезду концертного зала, набегали на песок. Казалось даже, что в свете лунной дорожки из морских глубин
появились головы русалок, очарованных пением черноволосого юноши из далекой страны.
    Ольга не спускала взгляда с Константина. Баркасов в нетерпении дергал ее за руку и шептал:
    - Ну хватит, насмотрелись… пошли.
    - Еще немного, - взволнованно пробормотала она.
    - И какого черта я поддался на твою авантюру? – пожал он плечами. Сидели бы себе преспокойно в Довиле, так нет, принесло нас в Испанию Лунева послушать. Делать мне больше нечего было.
    - Не но, – прошипела Ольга и, поднявшись с кресла, добавила: - Идем. Скоро концерт окончится, я хочу ее видеть.
    Баркасов провел рукой по щеке и со вздохов кивнул.
    
    После концерта Константин с Верой и ближайшим окружением отправились ужинать в ресторан. Двое, удобно устроившись за отдаленным столиком, наблюдали за ними.
    Вера веселилась во всю, двигая под сухой стук кастаньет бедрами, обтянутыми белым трикотажем. Константин, не выдержав их возбуждающего колыхания, присоединился к ней. Тут же засверкали вспышки фотоаппаратов. Мажордом заботился о каждом выигрышном моменте частной жизни Константина Лунева.
    Ольга вонзили себе ногти в ладони, чтобы не броситься и не уничтожить эту девицу.
     - Тварь! Тварь! – вырвалось из ее сведенных судорогой ненависти губ. – Узнать, откуда она взялась, - полжизни бы отдала!
    Баркасов поднял на нее испытывающий взгляд, но Ольга была настолько поглощена мазохистским созерцанием Веры, что не обращала ни малейшего внимания на своего спутника.
    - Зачем же полжизни? – неожиданно произнес он. – Можно гораздо дешевле и приятнее.
    - Что?! – Ольга с недоумением посмотрела на него.
    Баркасов был вынужден вновь повторить свою фразу.
    - Ты что-то знаешь?! – она схватила его за руку.
    Он пристально посмотрел ей в глаза.
    - Знаю, – произнес после долгой паузы и провел ладонью по своей порезанной щеке.
    - Что?!.. Что?!.. – Ольга завертелась на месте то, останавливая свой взгляд на Баркасове, то, поворачивая голову в сторону Веры. – Ну, кто она?!
    - Сука! – бросил Баркасов.
    Ольга презрительно усмехнулась.
    - Я это и без тебя знаю.
    - Видишь? – он указал пальцем на свой шрам.
    - Неужели?! – воскликнула пораженная Ольга. – Не может быть!
    - Ее отметина, – скривился Баркасов.
    - Ну, так не тяни! Скажи, кто она? Откуда взялась?
    - Скажу, если захочешь, – приблизив свое лицо с приоткрытым от тяжелого дыхания ртом, произнес он.
    Ольга смерила его взглядом и ответила:
    - Хочу!
    - Тогда поехали. В номере и поговорим.
    
    Приехав в отель, Баркасов, прежде чем закрыть дверь номера, внимательно оглядел коридор. Ничто не вызвало у него подозрений. Он вошел в комнату и сразу же сжал Ольгу в грубовато-сильных объятиях.
    Она попыталась освободиться.
   - Сначала скажи!
   - Боишься, что обману? – противно скривил он губы.
   - Боюсь, – без обиняков призналась девушка.
    - Хорошо, я тебе скажу, потому что узнав, ты получишь козырь и сможешь отомстить ей. И здесь наши желания совпадают.
    - Так говори! – в нетерпении всплеснула она руками.
    Баркасов метнул на нее лукавый взгляд.
    - Тогда сними платье. Люблю смотреть на женщин в нижнем белье.
    Ольга пожала плечами, провела рукой по спине и, шумно вздохнув, платье упало к ее ногам.
    - Ну и?!..
    - Верка Степанова, - облизал он пересохшие от волнения губы, вызванного красивым женским телом, - на самом деле Вера Бокунова, приговоренная за убийство своего любовника к пятнадцати годам лишения свободы.
    - Что?!
    - Но я решил позаботиться о подружке моего приятеля, убитого ею в состоянии аффекта. И предложил мажордому купить ее с тем, чтобы он, обеспечив ей приличное и по возможности более краткое пребывание в тюрьме, мог воспользоваться ее услугами для ликвидации ненужных ему людей.
    - Что?! – повторила Ольга и опустилась на кровать рядом с Баркасовым.
    Его руки тут же заскользили по ее груди. Но она словно не ощущала этих мерзких прикосновений.
    - Значит, она убивала людей?
    Баркасов утвердительно кивнул.
    - Давай, все подробности, – потребовала она. – Мне надо знать все!
    - Какая ты, однако, торопливая, – он расстегнул ремень на брюках. – Помоги мне вспомнить.
   - Да, пожалуйста, – бросила Ольга, согласная удовлетворить любую его сексуальную прихоть.
    Баркасов это понял и изощрялся, как мог. Поэтому и вспомнил все подробности, какие только были ему известны.
    На следующее утро они покинули Испанию и вновь вернулись в Довиль.
    Ольга несколько дней бродила по песчаному берегу и даже заходила по колено в воду, сверкавшую изумрудом на солнце и обжигавшую холодом настолько, что, казалось, будто тысячи ледяных иголок мгновенно впивались в кожу. Она обдумывала план мести.
    «Самый лучший, самый красивый – это, несомненно, яд! Но не такой, каким был отравлен Денис, а такой, что действует медленно.  Вот это было бы наслаждением: сообщить выскочке точную дату ее смерти. - Ольга мгновенно представила залу, освещенную матовыми лампами, противную, наглую физиономию соперницы и себя в чем-то чрезвычайно элегантном. – Пройти мимо нее и прошептать, будто в пустоту: «Жить тебе осталось недели три…» -  Она не поверит, бросит в ответ что-то наглое, а я и бровью не поведу. – «Через несколько дней ты почувствуешь первые симптомы: легкое недомогание,  руки похолодеют, голова кружится станет…» -  Что ж, красиво, - вздохнула Ольга. – Но где мне достать такой яд?  - И вдруг она так зловеще громко расхохоталась, что стая чаек взметнулась с прибрежного камня. – О, я отомщу! Пусть не изысканно, но зато так, что моя месть будет длиться годы, и каждый день моей жизни будет отмечен ее мукой. Лунев ничего не сможет сделать, разве только убить ее, чтобы прекратить страдания».
    Пальчиками с длинными лиловыми ногтями она набрала по сотовому телефону номер Мелентьева.
    Кирилл взял трубку.
    - Привет, – услышал он ее переливчато-настороженный голос. – Мне с тобой надо очень серьезно поговорить.
    - Слушаю.
    - Повторяю, это очень серьезно, – чуть ли не по слогам произнесла Ольга.
    «Интересно, что ей понадобилось? – подумал он. – Из списка фигурантов я ее не исключил, но сейчас вплотную заниматься балериной кордебалета не буду. Уж больно заинтриговала меня новая версия убийства Лотарева, и пока  ее не разработаю, ни о чем другом думать не могу».
    Кирилл, – твердо начала девушка, – то, что я тебе сообщу, строго конфиденциально. Ты можешь воспользоваться моей информацией, однако, ни в коем случае не называя меня. Вернее, если быть честной до конца, то я хочу, чтобы ты воспользовался моей информацией…
    Кирилл слегка усмехнулся.
    - Не тяни!.. Уже заинтриговала.
    - Я тебе кое-что расскажу, - невольно перешла на шепот Ольга, - о новоявленной пассии Лунева Верке…
    Кирилл поморщился, как от дольки слишком кислого лимона.
    «Очень надо! Ольга помешалась от злости и хочет мне поведать сплетни о своей сопернице…»
    - Оля, – с оттенком недовольства перебил он ее, – у меня много работы. Может, как-нибудь в другой раз позвонишь? У тебя все нормально? – произнес он дежурную фразу, чтобы поскорее закончить разговор, но в ответ услышал презрительный смех.
    - Не спеши, детектив! То, что я тебе сообщу, заинтересует даже МУР. Я могла бы позвонить туда, но дело в том, что там задают слишком много вопросов…
    - Хорошо, слушаю, – сосредоточенно произнес Кирилл.
    По мере того как она говорила, его лицо принимало все более заинтересованное выражение.
    - Короче, - сделала заключение Ольга. – Мне надо, чтобы эта стерва оказалась там, где ей место. А Лунева… - она сделала паузу, - а Лунева я сожгу на медленном огне неизвестности: - кто донес на его суку?.. Кто-то, а может быть и я…
    - Если все, что ты рассказала правда, то Луневу тоже не поздоровится. Хотя в настоящий момент трудно сказать. Но лучше поостерегись его.
    - Вот еще! Теперь он меня должен бояться. Правда, об этом он еще не знает, но ждать осталось недолго. Я встречусь с ним.
    - Оля, - это рискованно. Или ты?..
    - Вот именно. Все дела Костика и мажордома, о которых мне известно, а также подробности личной жизни звезды, покоятся в одном из сейфов Люксембурга, а ключ… Впрочем, это тебе уже неинтересно.
    - Напротив! Женщина, месть которой ограничивается не словесными угрозами, а переходит в действие, мне очень интересна…
    - Но я же всего лишь яркое воплощение посредственности – артистка кордебалета…
    - Нет-нет, в тебе таится нечто, способное удивлять…
    Ольга иронично усмехнулась.
    - Надеюсь, я отдала информацию в умелые руки, и результат не заставит себя долго ждать.

    С ценной информацией от Ольги Кирилл поспешил к Леониду.
    - Н-да, - пробормотал тот. – Очень интересно и весьма вероятно. Однако надо бы проверить, но очень осторожно, чтобы не привлечь чьего-нибудь ненужного внимания. Если все обстоит так, как рассказала твоя балерина, то у мажордома, вне всякого сомнения, есть свои люди и в МУРе.
    - Это твоя забота. Я же собираюсь вплотную заняться разработкой моей новой версии.
    - Ну-ну, – с явной усмешкой подбодрил его Леонид. – В этом деле версий!.. Даже не жаль, когда одни летят к черту, других – навалом!
    - К сожалению, возразить не могу, – согласился Кирилл. – Но это роскошная версия.
    - Да? Поделись.
    Он в общих чертах рассказал о новых фактах в деле Лотарева.
    - Не версия, а роман.
 
ГЛАВА  ДВАДЦАТЬ ТРЕТЬЯ

    Кирилл шел по опустевшему театру, даже ковровые дорожки и те отправились в отпуск. Дверь гримерной Марины оказалось закрытой.
    «Где же она? – растерянно оглянулся по сторонам Кирилл. – А! Может быть у Севы?»
    Он поднялся по лестнице и вошел в приоткрытую дверь. Интуиция его не подвела.
    Марина с Севой, склонившись над большим столом, с увлечением рассматривал эскизы.
     - Не помешаю?
     Марина подняла голову.
     - Кирилл?! Напротив, очень рада тебя видеть.
     - Проходите, садитесь, – приветливо произнес Сева и подвинул к столу табурет. – Вот, рассматриваем эскизы к «Олимпу».  Мариночка все недовольна, - не удержавшись, посетовал модельер.
     - А это что за эскизы? – поинтересовался Кирилл, перебирая листы с набросками живописных костюмов. - Для «Жизели»?
    - Нет, – взглянул Сева. – Просто молодежь театра решила  возобновить неувядаемую «Коппелию». Когда-то и Марина танцевала в этом балете.
  - «Коппелия»? – пытался припомнить Кирилл, продолжая рассматривать эскизы, и вдруг замер, будто увидел что-то знакомое. – А это, кто будет? – спросил он у Севы, показывая на выполненную пастелью неприятную физиономию старикашки.
    - А это и есть сам мастер Коппелиус.
    - Такой мерзкий?
    - А как же! Ведь он олицетворяет зло, с которым будут бороться в  балете. Уже давно готовы костюмы, и даже были репетиции с гримом и декорациями. Молодежь театра собирается этим спектаклем открывать новый сезон.
    - Можно взглянуть на  костюмы? – со сверкающими наивным восторгом глазами поинтересовался Кирилл.
     - Пожалуйста, – Сева провел его вглубь своей обширной мастерской. – Они пока еще находятся у меня.
    Он отодвинул занавеску, и Кирилл принялся рассматривать шелковые платья балетных горожанок и бархатные курточки кавалеров.
    - А это, несомненно, камзол Коппелиуса?
    - Да, – подтвердил Сева.
    - А… вот как вы делаете ему лысину? На эскизе он же лысый!
    - Этим гримеры занимаются. Но у меня есть новая лысина Коппелиуса.
    Сева подвел Кирилла к столу, отпер один из ящичков и вынул лысину, горбатый нос, бороду.
     - Можете примерить, – улыбнулся он и вернулся к Марине.
    В ящичке Кирилл нашел все необходимое: гримерный клей, румяна, пудру. Он сел перед зеркалом и, не совсем ловко, прилепил себе лысину с ободком волос неопределенного цвета, горбатый нос, кустистые брови и долго с нескрываемым удовольствием смотрел на себя. Затем потихоньку подкрался к Марине с Севой и кашлянул. Марина, повернувшись, невольно вскрикнула, а Сева громко рассмеялся.
    - Ну как, подойду на роль?
    - Да, – многозначительно протянул Сева. – Театр привлекает всех! Театр – это мучительная тайна. Сцена ничего не скрывает перед зрителем, но закулисье хранит и никогда не открывает своих секретов. Оттого, наверное, все так рвутся за кулисы, чтобы узнать, понять, разгадать …  
    - Не хочу с вами спорить, - улыбнулся Кирилл, - но, по-моему, для меня театр сделал исключение.
    Марина не слушала их разговор, она перебирала образцы материалов всевозможных оттенков.
    - На сегодня, все! Устала, – обратилась она к Севе. – Вот, я отобрала это, это и это…
 Сева взглянул на отобранные образцы и покачал головой.
  - Разгримировывайся, – приказала Марина Кириллу. – Я ухожу.
    Снять грим оказалось делом не очень легким и совсем неприятным. Кирилл перестарался и намазал слишком много клея на нос и брови. Пришлось Марине заняться его лицом.
    - Осторожно! – взмолился Кирилл, когда Марина стала снимать с него лысину, потянув ее вверх.
 - Не будешь заниматься тем, чем не надо, – назидательно произнесла она и, крикнув Севе: - До свидания! – поспешила с Кириллом вниз.

* * *
     - Пойдем посидим в кофейне, - предложил он Марине.
     - Как ты сказал? – с улыбкой переспросила она.
     - Кофейня.
     - Какое милое, старое слово! Люблю слова с привкусом времени. Невольно всплывает в памяти XVII век: кружева, шпаги и очаровательные кофейни…
    Они сели за отдаленный столик.
    - О! Кофе действительно пахнет кофе! – с удовольствием вдыхая вьющийся дымком аромат, отметила Марина.
    Кирилл, рассмотрев развешанные по стенам литографии под старину, перевел взгляд на свою спутницу и с удивлением заметил у нее на среднем пальце довольно массивный для ее руки перстень.
    - Как твоя поездка в Петербург? – начала Марина. – Познакомился с Фроловой? Очаровался заплесневелыми прелестями?
    - Моя поездка была очень плодотворной, - мягко остановил ее Кирилл. – Откуда у тебя этот перстень?
    - Понравился? -  спросила она. – Мне тоже. Я нашла его в вещах Дениса. Если не ошибаюсь, ему его подарила Дезире. Воображаю, как она позеленеет, когда вернется и увидит у меня на пальце свой подарок!
    - Марина, твоя мстительность лишает тебя ореола гениальности.
    - Значит, Пушкин ошибся в своем утверждении, – с легкостью, присущей женскому мышлению, нашла она ответ. – А почему ты не пьешь кофе? – неожиданно задала она вопрос и рассмеялась. – Ты решил, что я тебе подсыпала яд в чашку, пока ты рассматривал литографии?
    Кирилл даже поморщился от ее слов.
    - Но с какой стати мне тебя убивать? – вполне серьезно произнесла Марина. – Ведь ты ничего против меня не нашел?!
     Кирилл ей не отвечал, но и кофе не пил.
    - Да, ты угадал. В перстне под камнем есть резервуар. Вот, смотри! – Она нажала на камень.  – Видишь, здесь был яд, точно такой же, какой я подсыпала Денису, а теперь тебе. Но если ты не пьешь кофе, мы его выльем и попросим новый. – Она небрежно провела рукой по столу и сбросила чашку.
   - Марина, что с тобой? – не понимая, спросил Мелентьев.
   - Ты не пьешь кофе, а меня это раздражает! – пояснила она.
   - Хорошо, я выпью!
   - Конечно, ведь это уже будет не та чашка!
   - Марина, я уезжаю, - попытался переменой темы спасти погибающий разговор Кирилл, поздно осознав свою грубую оплошность. Как можно было сказать Купавиной, что мелкая мстительность, присущая лишь посредственным существам, лишает ее ореола гениальности?!
    - Да? И куда? Надолго? – меняя гнев на милость, поинтересовалась она.
    - За границу. Думаю, что вернусь не скоро.
    - Следы ведут?
    - Не скрою, да.
    - Понятно, – вздохнула она. – Я тоже скоро уеду, хочу отдохнуть.
    - Ницца, Канны, Париж?
     Марина в такт кивала головой, но при слове Париж поморщилась.
    - Париж, – произнесла она вслух и задумалась, точно хотела вспомнить что-то ускользающее. – Да, да, - припоминая, сама себе сказала она. – Именно там, в Париже, с Денисом что-то произошло.
    - Что? – не понял Кирилл.
    - Если бы я знала! – с горечью воскликнула Купавина.
    - Все-таки попытайся по возможности более четко определить свои ощущения…
    Она покачала головой.
    - Втисни картину импрессиониста в четкие рамки, лиши ее недосказанности, и это уже будет не она. Так и мои ощущения: чуть отклонюсь, и вкрадется ошибка.
    - Давай туманно, только подробно, – согласился детектив.
    - Это было примерно год назад на гастролях в Париже. Вначале, - старательно восстанавливала она в памяти события прошлого года, - все шло, как обычно. Денис был в прекрасном настроении. Публика рукоплескала, газеты не скупились на дифирамбы. Между нами царила гармония. Но примерно недели через две Денис, без видимых причин, вдруг стал каким-то раздражительным, даже злым. Ни с того ни с сего начал набрасываться то на меня, то на Аркадия, то даже на Феликса, который впервые был на гастролях. Я попыталась его успокоить, выяснить. Аркадий, кстати, тоже с ним разговаривал, но все бесполезно. Потом он, видимо, взял себя в руки и успокоился. Ты знаешь, я бы не обратила внимания на перепады настроения Дениса, если бы это было в его характере, но за все время, что мы с ним вместе, такое случилось впервые. – Марина замолчала не в силах быстро избавиться от грустных воспоминаний. – Поэтому в Париж я не поеду, - подытожила она.
    «А вот мне, вероятно, именно поэтому и придется поехать», - подумал Кирилл.
    - Кстати, оперная труппа гастролировала вместе с вами?
    - Если ты имеешь в виду несравненную Леонеллу, то да.
    Воцарилось молчание.
    - Итак, я еду, – фраза Кирилла неловко повисла в воздухе.
    - Поезжай, – после долгой паузы безразлично отозвалась Марина.
    Кирилл подвез Купавину к ее дому. Она подставила ему щеку для прощального поцелуя. Он чуть дотронулся до нее губами.
    «Что же это? – усиленно пытался понять Кирилл, глядя в спину уходившей Марины. – Правильно ли я разгадал причину ее столь странного  поведения? Это была просто женская обида за мое неудачное сравнение, или же действительно она подсыпала мне в чашку с кофе яд? В таком случае, она, несомненно, солгала, сказав, что это тот же самый яд, которым был отравлен Денис. Нет, ей не нужен был труп в кофейне, я бы умер не раньше, чем через час, а может быть, и через несколько дней. Но зачем она стала меня провоцировать? Она поняла, что я разгадал ее ход, и быстро проиграла возможные варианты: либо она меня провоцирует насмешкой, и я ухарски пью кофе. – «Ну вот видишь, нет никакого яда», - успокоила бы она меня, внутренне торжествуя победу, либо я, не обращая внимания на ее насмешки, беру чашку с кофе на экспертизу. Поэтому она так торопливо сбросила ее на пол. - Кирилл усмехнулся. – Если она захотела меня отравить, значит, я напал на верный след. Но проблема в том, что я не знаю, на какой. Слишком уж их много. Зачем она рассказала мне о Париже? Вероятно, затем, чтобы я туда не поехал?!  Нет, - был вынужден признаться сам себе детектив, - это дело меня доконает, если я первый не добью его».

* * *
    Летнее солнце безжалостно палило Москву. Кирилл спустился в гараж, сел в джип и отправился на следственный эксперимент. Он догадался, кто украл икону у Саши-Верзилы, оставалось только найти ее.
   Мелентьев приехал на место встречи Саши и Дениса Лотарева. По словам Верзилы, к  нему подошел какой-то лысый мужик с жидкой бороденкой и принялся его задирать. Верзила вышел из машины и тотчас получил удар по голове. У Кирилла не было никаких сомнений, что этим начинающим лысеть мужиком был не кто иной, как сам Денис Лотарев. Вчера, когда Кирилл увидел наброски грима Коппелиуса, он тут же вспомнил незнакомца, описанного Верзилой. Вспомнил и о нежелании Лотарева вывозить за границу духовно ценную икону. Ход Лотарева был рискован и наивен, но в то же время доказать, что именно он украл икону, было невозможно. Константин психовал, злился и, несмотря на свои близкие и весьма доверительные отношения с Денисом, приказал обыскать его квартиру, дачу и даже апартаменты невесты.
    От места встречи Кирилл поехал в сторону Шереметьево.
    «За то время, что оставалось у Лотарева до вылета, - рассуждал детектив, - он не мог далеко отъехать от шоссе, чтобы спрятать икону. И куда ее вообще можно было спрятать? Не под первым же попавшимся камнем?! Икона – очень старая, хрупкая, ей достаточно двух дней, чтобы погибнуть навеки. В камере хранения аэропорта? Нереально! Лунев, несомненно, поставил там наблюдателей. Но тогда где? – Кирилл остановился у обочины. – Где можно спрятать икону, чтобы потом, вернувшись и выждав время, спокойно взять ее, потому что Лотарев знал, за ним будут следить».
    Раскаленное небо вдруг заволокли маленькие тучки-спасительницы, которые стали довольно быстро разрастаться. Деревья радостно замахали им ветками, умоляя о дожде. Тучи толкались, клубились, заносчиво заволакивали солнце, но никак не могли собрать влагу для дождя.  Деревья задрожали, склоняясь в унизительных поклонах, и тучи смилостивились: летний ливень обрушился на землю.
    Кирилл продолжал размышлять, стараясь полностью отказаться от своего «я» и стать на краткое мгновение Денисом Лотаревым, чтобы, как можно более точно, воссоздать его возможные действия. Неожиданно он вспомнил слова Марины, что дух Дениса все еще блуждает в пределах земли в ожидании отмщения.
    Дождь стучал по машине с ужасающим шумом, крупные капли  растекались по лобовому стеклу в половодные реки. Ехать было невозможно.    
    «Если дух еще блуждает, - подумал детектив, - то можно обратиться к нему, тем более что Денис хотел, чтобы икона осталась в России. Она и осталась, но никто об этом не знает. Ее считают потерянной. –  «А ты знаешь, - помимо воли обратился Кирилл к Лотареву. – У тебя есть возможность посредством меня вернуть икону!..»  – Он поморщился и расхохотался. – Да, общение с Мариной для меня не проходит даром. Еще немного и я буду безошибочно указывать на убийцу после спиритического сеанса с его жертвой. Какая все-таки чушь может прийти в голову».
    Кирилл включил радио и вновь стал продумывать возможные действия Дениса Лотарева в поисках надежного места для иконы.
   Солнечные лучи проглянули из-за туч, и дождь прекратился. Детектив продолжил свой путь. Неожиданно, с левой стороны, что-то блеснуло в высокой кроне деревьев. Мелентьев было проехал мимо, но потом все-таки решил вернуться и, заметив проселочную дорогу, выехал на нее. Через несколько метров среди высоких берез он увидел недавно отреставрированную церквушку. Ее купола были выкрашены в ярко-голубой цвет и украшены золотыми звездами. Мелентьев остановил машину и вышел.
    Воздух после дождя дышал травами и цветами. Он обошел вокруг церкви и, обнаружив, что она открыта, вошел. Со вниманием рассмотрев лики святых на иконостасе, детектив повернул за колонну и увидел икону с подрагивающей перед ней лампадкой. Он замер. Икона словно излучала свет - не яркий, но такой силы, что не давала возможности просто так оторвать от нее взгляд. Кирилл огляделся: народу в церкви было немного, и никто не обращал на него внимания. Он подошел к иконе поближе, достал из кармана лупу и внимательно осмотрел лицо Богоматери. – «Не может быть! – чуть ли не вслух произнес детектив. – А впрочем, именно так и должно было быть, – тут же сам себе ответил он. – Денис заранее составил план похищения иконы и, естественно, позаботился о надежном хранилище для нее. Оглушив Верзилу, он подъехал к этой церкви, как раз находящейся по дороге в Шереметьево, и заменил копию иконы подлинником. Копию же выбросил в первую попавшуюся речку. – Кирилл, еще раз внимательно осмотрел икону. – Я, конечно, не специалист, но почти уверен, что это она».
    Он вышел из церкви и, набрав по сотовому Леонида Петрова, изложил ему суть дела.
    - Действуй, Петров, – с добродушной усмешкой заключил он. – И считай, что я тебе обеспечил майорские погоны.
    - Ты… ты уверен? – взволнованно допытывался Леонид.
    - Я же тебе говорю: я – не специалист, но можно сказать, что уверен.
    - Слушай!.. Это же… это же…. Короче, будь там, охраняй!.. Я.. мы сейчас… вертолетом…
    С вертолетом Леонид, конечно, погорячился, но примерно через час две машины с шумом и визгом подъехали к церкви. Леонид вместе с высоким мужчиной в штатском подбежали к безмятежно курившему детективу.
    - Где?! – только и смогли произнести они.
    Кирилл с галантностью заправского экскурсовода изящным жестом пригласил их войти в церковь.
    Мужчина в штатском, в отличие от Мелентьева, оказался крупным специалистом и поэтому едва ли не с первого взгляда прошептал:
    - Она!.. Она!..
    Увидев пред церковью милицейские машины, встревоженный батюшка поспешил в свой придел.
    Леонид отвел его в сторону и все объяснил. На лице батюшки надолго, если не навсегда, застыло выражение: «Не может быть!..»
    Он подошел к иконе, благоговейно перекрестился и склонился в низком поклоне. Потом выпрямился и долгим взглядом посмотрел на нее.
   - Погрязли в суете!.. Смотрим на иконы, а бога не видим!.. – с тяжелым укором вздохнул он.

 
ГЛАВА  ДВАДЦАТЬ ЧЕТВЕРТАЯ

    Получив через посредство Леонида документы, подтверждавшие его полномочия, Кирилл вылетел в Италию, а точнее в Рим. После того, как бесславно рассыпались две его совершенно великолепные версии, по одной из которых яд в склянку Лотарева подливал рабочий сцены, бывший танцовщик Вадим Стужев-Омутов, а по другой, - знаменитая актриса Алина Фролова, свою третью, окончательную версию, Кирилл старался «уберечь» от таких неожиданных поворотов.
    Поводом для последней версии, которую он назвал «Версия из Фаворитово», послужили фотографии из альбома милой Анны Аристарховны, на одной из которых на плечо четырнадцатилетнего Дениса Лотарева опиралась шестнадцатилетняя Леонелла Дезире. Поэтому в Риме Кирилла интересовали архивы и клиника, где появился на свет ребенок зампреда посольства СССР в Италии Ипполита Чехнолидзе.
    После его смерти вдова с ребенком какое-то время жила в Петербурге. Но когда Леонелле минуло семнадцать лет, Людмила Чехнолидзе вышла замуж за работника венгерского посольства и, в связи с его переводом на другую работу, покинула пределы СССР. Далее след семьи Чехнолидзе стал теряться. Леонелла с матерью появлялись то тут, то там… Мать, овдовев второй раз, осталась жить в Будапеште, где будущая певица закончила консерваторию. А потом неистовая Леонелла начала метаться по Европе.
    Собрав в Риме копии нужных ему документов, Кирилл задумался: куда держать путь дальше, чтобы эти копии обрели силу фактов. На несколько дней он заехал в Будапешт, но с матерью Леонеллы встречаться не стал. Детектив был уверен, что она не скажет ему правды. Однако то, что он разузнал в столице Венгрии, только укрепило его предположения. Все сразу становилось понятным: и появление Леонеллы поздно вечером в гримерной Лотарева, в которой она что-то безуспешно искала, и осторожный, но целеустремленный обыск квартиры Дениса, а главное – повод для убийства.
    Кирилл внутренне торжествовал, предвкушая, как он загонит в угол сладкоголосую Дезире, и в тоже время ясно представив себе эту картину, невольно морщился и брезгливо отстранялся от мысленного образа певицы.
    Из Будапешта он отправился в Австрию, где получив лишнее подтверждение своих заключений, устремился в Швейцарию.
    Сидя в маленьком кафе на берегу игрушечного озера, Кирилл лакомился сыром, красным вином и наслаждался своей версией. Она сверкала, словно кристалл на солнце. Она была так хороша, что даже холодок ужаса, исходивший от нее, придавал ей дополнительное мистическое очарование. Все в ней было четко и ясно. Только временами картину портили ядовито улыбающиеся губы Ольги и бездонный взгляд Марины. Но Кирилл утешал себя тем, что, как только предположение станет фактом, яд исчезнет с губ Ольги, а взгляд Марины перестанет быть столь бездонным.
    Итак, Швейцария – страна-хранительница мировых секретов. Кирилл не рассчитывал, что ему удастся получить здесь документальное подтверждение своей версии.  Но!..  Если до визита в Швейцарию по Европе путешествовала особа под фамилией Чехнолидзе, то после длительного пребывания в стране озер, из нее выехала уже Леонелла Дезире, которая прямым путем направилась в Милан. Через год стажировки в оперном театре она уже приводила в восторг миланскую публику своим божественным голосом. Она выступала по всей Европе, гастролировала в США, но, достигнув двадцати восьми лет, ее неожиданно потянуло на Родину, и она подписала контракт с театром, в котором танцевал Денис Лотарев.
    Они встретились, но Денис не захотел ее узнать, во всяком случае, именно так это выглядело со стороны. Леонелла, словно в отместку, принялась открыто преследовать его своей любовью. Но тут появился Валерий Дубов, и Леонелла, отвергнутая Денисом, становится его любовницей. Казалось бы, все ясно, но вот фраза, которую услышал Лунев после вечеринки на своей даче и которую он передал Кириллу, навела его на интересную мысль.
    Денис застал Леонеллу с Валерием Дубовым, ему это не понравилось, следовательно, его нарочитое равнодушие к Леонелле было только маской. Повстречавшись с соперником, он потребовал, чтобы тот ушел: «Валерий, немедленно убирайся отсюда!» И тем самым как бы признался в своих чувствах к Дезире. Тогда вполне вероятно, что Дубов, потесненный Лотаревым и с профессионального и с любовного поприща, пришел в ярость, недаром же он утверждает, что происходит из рода Сфорца-Борджиа, и, по примеру своих достославных предков отравил Дениса.
    «Тоже неплохая версия, - отметил Кирилл. – Но, учитывая некоторый весьма важный нюанс, я больше склонен к «Версии из Фаворитово».
    Пробыв несколько дней в Женеве, Кирилл отправился поездом в Париж, где находилась Дезире. Перед встречей с ней ему было необходимо продумать и решить, как лучше построить разговор. От умения срежиссировать эту встречу зависел либо успех, либо провал его версии».
     Мелентьев прибыл в Париж, так до конца и не выстроив свой разговор с Дезире.
    «Придется импровизировать, но куда это заведет, неизвестно никому».

* * *
    В тот вечер Леонелла пела в сверкающем золотой росписью бальном зале Фонтенбло.
    В свои роскошные апартаменты в отеле «Ритц» она вернулась далеко за полночь. Горничная включила несколько бра и предложила свои услуги, но Леонелла отослала ее. Черным облаком шифона певица опустилась на диван. Чуть шевельнулась штора, закрывающая балкон.
    - Кто здесь?! Кто?! – тщетно вглядываясь в густой полумрак, воскликнула Дезире.
    - Всего лишь я, – отозвался Кирилл, выйдя из-за шторы.
    - Что это еще за театральное явление?! – с недовольством пробормотала Леонелла.
    - Просто я не хотел, чтобы кто-то меня видел.
    - А вы не подумали, что я тоже не хочу вас видеть? – с язвительной любезностью задала вопрос певица.
    - Признаться, эта мысль мне как-то не пришла в голову, - с простодушием, способным вывести из себя и святого, ответил детектив.
    - А жаль… - протянула Дезире. – Так что вам надо? Я только что вернулась с концерта и очень устала.
    - Я тоже устал и с удовольствием чего-нибудь бы выпил.
    - Пожалуйста, будьте так любезны, позаботьтесь о себе сами, - указала Дезире в сторону бара.
    - А вам налить?
    - Немного ликера «Grand Мarnier».
    Кирилл поставил бокал перед Леонеллой и сел напротив.
    - Итак, чем обязана? – поторапливая его, начала она разговор.
    - Итак, - подхватил Мелентьев, - я приехал к вам с предложением.
    - Надеюсь, не руки и сердца? – сузив глаза, жестко рассмеялась Леонелла.
    - Нет, – ответил он. – Мое предложение более серьезное.
    - Объяснитесь, не говорите загадками, – нетерпеливо потребовала Дезире.
    - Хорошо, – согласился детектив. – Я вам предлагаю сознаться в том, что вы отравили Дениса Лотарева…
    - Что?! – всем своим возмущенным существом воскликнула она.
    - … в обмен на сохранение вашей тайны, - невозмутимо закончил свою фразу Кирилл.
    - К… какой тайны? – голос Леонеллы дрогнул.
    - Вы сами знаете, какой, – так же невозмутимо продолжал детектив.
    - Как вы узнали? – не поднимая глаз, отстраненным голосом спросила она.
    - Профессия у меня такая…
    - Пожалуйста, точнее!
    - Я могу и с мельчайшими подробностями, но только вначале мне хотелось бы услышать ваше признание в том, что вы отравили Дениса Лотарева.
    - И после этого вы мне скажите, каким образом вам удалось проникнуть в мою тайну? – продолжала допытываться Дезире. – И сохраните ее?
    - Да, – ответил Кирилл.
    - А если я не убивала Дениса? – подняв на него обреченный взгляд, произнесла она.
    - Мне придется передать дело в следственные органы и тогда огласки не избежать.
    Леонелла в отчаянии взмахнула руками.
    - Как вы жестоки!.. Вы даже сами не подозреваете, как вы жестоки!
    Она встала, прошлась по комнате и, грустно рассмеявшись, произнесла:
    - Ну, кому какое дело?
    Затем подошла к бару, налила себе виски и, сев в кресло, сказала:
    - Я хочу знать, насколько вы проникли в мою тайну!
    - До самого конца, – невозмутимо открыл свои козыри детектив. – Но сначала ваше признание.
    Обхватив бокал длинными пальцами, Леонелла, глядя прямо в глаза Кириллу, сказала:
    - Да, это я отравила Дениса Лотарева.
    Воцарилось молчание, которое она прервала:
    - Теперь ваша очередь.
    - Пожалуйста, если хотите, – с сомнением в голосе произнес Кирилл. – Я могу поведать вам историю вашей же жизни.
    Он понял, почему Леонелла так настаивала на его ответе. В глубине души она все-таки надеялась, что ему известно что-то, но только не все.
    - Прошу вас, – нарочито спокойно отозвалась Леонелла и облокотилась о спинку кресла.
    Как она была красива! Невероятно! Кирилл засмотрелся на нее.
    Полураспустившиеся локоны скользили по матовой шее, пышная грудь вздымалась из корсажа, глаза мерцали алмазными искрами, и вся она невольно вызывала ассоциацию с великолепной черной розой.
    - Хорошо, – после паузы произнес он. – Но вначале я хочу вам сделать деловое предложение.
    - О, интересно, – красиво повела глазами Леонелла и улыбнулась.
    - Все, что я вам сейчас скажу, подробнейшим образом изложено в моем отчете, который в настоящее время хранится в одном из сейфов МУРа.
    - Что?! – Леонелла с искаженным от пронзительной боли лицом вскочила с кресла.
    - Нет, нет! Не волнуйтесь так, – постарался успокоить ее Кирилл. – Мой отчет запечатан и будет вскрыт лишь в случае моей смерти.
    Леонелла, закинув голову, зловеще расхохоталась.
    - Вы боитесь, что я вас отравлю? – глянула она на Кирилла, словно злая волшебница из детской сказки.
    - Не боюсь, а предусматриваю такую возможность, - пояснил детектив, искренне признаваясь себе, что действительно боится. Тем более что такая попытка со стороны одной фигурантки из прошлого дела уже была.
    - Похвально, – с едкой насмешкой отметила Леонелла.
    - Думаю, что мое предложение вас устраивает. Сохранность вашей тайны в ваших руках!
    - Как благородно, – сквозь зубы произнесла она. – Однако я вас слушаю.
    - Приступаю, – приправив свою улыбку каплей яда, произнес детектив. – Вам, несомненно, будет неприятно услышать, но на ваше давнее знакомство с Лотаревым указали мне именно вы.
    - Что здесь такого? – будто на сцене в красивом недоумении передернула плечами Дезире.
    - Все! Ваша дружба, начавшаяся в Фаворитово, и явилась причиной смерти Дениса. В его гримерной во время нашей с вами первой, столь неожиданной встречи, вы искали не наброски живописного Фаворитово, и позже в его квартире вы искали не рисунки, сделанные его рукой, вы искали фотографии и, обнаружив, забрали их из его альбома. Но, несмотря на ваши старания, я все равно увидел эти снимки у Анны Аристарховны.
     Леонелла взяла со стола пышный батистовый платок и в волнении провела им по лицу.
    - Увы, всего не предусмотришь! О том, что милейшая Анна Аристарховна бережно хранит фотографии своих друзей, а заодно и их детей, вы не подумали. Спутать черты вашего лица невозможно, особенно на той фотографии, где вы опираетесь на плечо Дениса.  Я предполагаю, что именно тогда это и началось?..
    Леонелла ничего не ответила, она смотрела в пустоту, будто что-то желала в ней различить.
    Кирилл наполнил свою рюмку тягучим шартрезом и продолжил:
    - Проследить жизненный путь ребенка зампреда Советского посольства в Италии Ипполита Чехнолидзе не представляло особого труда…
    Длинные пальцы Леонеллы со всей силы впились в подлокотники кресла.
    - Каждое лето ваши родители вместе с вами приезжали в Фаворитово и, вполне естественно, что ребенок их близких друзей, Денис Лотарев, подружился с их ребенком, Валерием Чехнолидзе.
    Голова Леонеллы упала на  руки, будто сверкающее лезвие гильотины отсекло ее, а из груди раздался глухой стон.
    Кирилл пожал плечами.
    - Вы сами выразили желание это услышать. Мне продолжать?
    Леонелла молчала.
    - Воспринимаю молчание за согласие, - решил продолжить детектив. – Итак, ваша дружба к Денису Лотареву постепенно переросла в любовь. Когда вам исполнилось семнадцать лет, ваша мать снова вышла замуж, и вы уехали к отчиму в Будапешт. Вы учились вокалу в разных странах, я проследил все ваши перемещения вплоть до чудесной метаморфозы, которая произошла в Швейцарии. В Швейцарию въехал г-н Валерий Чехнолидзе, а после пребывания в одной из клиник, в Италию уже выехала мадемуазель Леонелла Дезире. В течение нескольких лет вы поднялись на вершину оперного Олимпа. Ваши гастрольные поездки не раз пересекались с выступлениями Лотарева, но вы не решались показаться ему на глаза. Смею предположить, что вы смотрели на него из зрительного зала и любили с еще большей страстью и уже надеждой на взаимность. Даже свой сценический псевдоним вы взяли из любимого балета Дениса «Спящая красавица» – принц Дезире - принц Желание. И это желание вы хотели передать Денису, но он отверг вас, он не воспринял вас в вашем новом облике и по-прежнему называл Валерием…
    - Господи?! – не скрывая своего удивления, воскликнула Леонелла. – Откуда?.. Откуда вы это знаете?..
    - Это настолько просто… но если вы хотите, я расскажу. Вспомните вечеринку у Лунева. Вы остались ночевать на даче, и к вам в комнату вошел Денис.
    Леонелла грустно кивнула.
    - Он потребовал, чтобы вы немедленно уехали, и при этом он называл вас Валерием.
    - Но вы! Откуда вы это знаете?! – сорвалась на крик отчаяния Дезире.
    - Стены хранят много тайн, к ним нужно только прислушаться.
    - Да, вы правы, он требовал, чтобы я покинула театр, страну… Одним словом, оставила его в покое.
    - Но вы на это не соглашались, несмотря на то, что у вас уже был любовник, Валерий Дубов.
    Глаза Леонеллы на миг остекленели.
    - Вам и это известно?!
    - Увы!.. Но я вас перебил.
    - Что уж там, – вздохнула она. -  Да, я пыталась забыть Дениса, но усилия оказались напрасными.
    - Он угрожал вам разоблачением?
    - Нет! Он только требовал, чтобы я уехала… исчезла навсегда
    - Но однажды он не вытерпел, устав от вашей непреклонности, и пригрозил, что откроет вашу тайну, и вы подлили ему яд в склянку!
    - Господи, за что мне это? – воздев руки, с такой горечью простонала она, что Мелентьев вздрогнул.
    - Да! Да! Вы все просчитали верно, нигде не ошиблись! – с ненавистью бросила ему Леонелла. – Да, все началось с Фаворитово. Но разве я виновата? – подняла она на него глаза, полные слез отчаяния. – Мне было пятнадцать, Денису тринадцать, - тогда, впервые, я с удивлением обнаружила огромную нежность к нему, а через год, когда я коснулась губами его щеки, поздравляя с днем рождения, я поняла, что люблю его, люблю больше всего и всех. Мне хотелось дотрагиваться до его рук, щек… Но Денис был сорванцом и не нуждался в нежностях с приятелем. О, как я мучилась! Как хотела стать девчонкой, на которых он уже начал заглядываться. И однажды я решила признаться, что люблю его. Это чувство жгло меня, не давало ни минуты покоя. Конечно, я не могла предугадать всех последствий: я любила и любила впервые. Денис вначале ничего не понял, а когда, вероятно, смутно о чем-то догадался, стал меня сторониться. - Леонелла устало уронила руки на колени.  –  Как вам объяснить тот ужас отчаяния, когда твое «я» ненавидит свою оболочку, когда твоему «я» хочется вырваться, убежать из своего тела. И я пошла по пути всех транссексуалов:  потихоньку от матери стала надевать женскую одежду и выходить гулять. Тогда я забывала о своей мужской принадлежности и чувствовала себя в полной гармонии с миром, будучи женщиной на минуту. Потом, естественно, были долгие, мучительные разговоры с мамой… и, наконец, решение – поменять пол. Как вы точно сказали, - тяжело усмехнулась Дезире,  – в одну из швейцарских клиник поступил г-н Валерий Чехнолидзе, а некоторое время спустя, вышла м-ль Леонелла Дезире. Было страшно вступить в первый контакт с мужчиной. Я безумно боялась, что он, догадавшись, засмеется мне в лицо, но, - Леонелла кокетливо улыбнулась, – они влюблялись в меня без памяти. А я любила свою мечту. Прошло время, и когда я до кончиков ногтей ощутила себя настоящей, истинной, рожденной женщиной, я решила встретиться с Денисом. Я почти не сомневалась, что он полюбит меня – меня, Леонеллу Дезире – красивую женщину и знаменитую певицу. Я подписала контракт, приехала в Москву, и когда на одном из банкетов меня познакомили с Денисом, он очень внимательно посмотрел на меня, но не допустил и тени сомнения, что я – приятель его детства и отрочества Валерий Чехнолидзе. Как я и предполагала, он увлекся мною, несмотря на его «вечную невесту» Купавину, - чисто по-женски не смогла не съязвить Леонелла. – Однажды, после какой-то вечеринки, Денис проводил меня домой, и его руки, скользнув по моей груди, наконец-то сжали меня в объятиях, а его губы сладострастно обхватили мои. Это был нескончаемый, выстраданный мною поцелуй. Мы прошли в спальню… - Леонелла неожиданно замолчала, словно ей не хватало дыхания, чтобы закончить фразу. Кирилл подал ей стакан воды. – Я была так опьянена счастьем, что напрочь забыла об опасности – нашем давнем знакомстве с Денисом. А он, надо заметить, все-таки что-то заподозрил. Его дыхание ласкало меня, а губы шептали какие-то очаровательные глупости… и вдруг: - «Ах, зачем, зачем мне все это? Зачем мне весна и лето…» - он запнулся, будто забыл, а я… - Леонелла задыхалась от отчаяния, - а я продолжила по глупой инерции: - «Зачем мне солнце над садом, если тебя нет рядом!» – Он отпрянул от меня, словно от змеи, и с ужасом глядя в глаза, прошептал: - «Валерий, ты?!» - «Валерий?!» – тут же с нарочитым удивлением воскликнула я, пытаясь исправить свою непростительную оплошность. – «Я не понимаю тебя, Денис!»
     - Нет, понимаешь! – сказал он, пристально вглядываясь в мое лицо.
    Я продолжала улыбаться, стараясь все перевести в шутку, хотя знала, что это уже невозможно. Каким образом и главное, почему ему запомнились строки из сочиненного мною в Фаворитово стихотворения? Оно ему тогда очень понравилось, и он попросил меня записать его, видимо хотел похвастаться перед какой-нибудь девчонкой. Но ведь прошло столько времени!..
    - Что ты с собой сделал? – он грубо схватил меня за волосы.
    - Как вы смеете так себя вести?! – вскричала я, тщетно пытаясь вырваться.
    Но Денис, будто ничего не слышал. Он сорвал с меня платье и, увидев кружева, под которыми не проглядывали контуры мужской принадлежности, в ужасе повторил:
    - Что ты с собой сделал?
    Я не сдавалась. Я что-то говорила, шутила, угрожала, но он, устало опустившись на стул, тихо сказал:
    - Валера, не надо пытаться меня обмануть, я все понял.
    - Ах, понял?! – тут уж взревела я не хуже ниагарского водопада. – Понял, наконец, что я люблю тебя и сделала это ради тебя! – Я схватила его руку и прижала к своей щеке.
    - А ты спросил, мне это надо? – ошеломил он меня вопросом.
    - Но… - я не находила слов, чтобы объяснить ему. –  Я люблю тебя… - лишь беспомощно шептали мои губы.
    - Прости, но я никогда не смогу ответить взаимностью транссексуалу.
    - А я – не транссексуал, - подавляя в себе обиду, спокойно ответила я. – Я – женщина!
    - Полученная хирургическим путем, – безжалостно бросил Денис.
    Он долго в задумчивости ходил по комнате, а потом сказал:
    - Давай договоримся. Ты отказываешься от контракта и уезжаешь из страны. В будущем я постараюсь, чтобы наши гастрольные поездки никогда не пересекались. Я навсегда сохраню твою тайну при условии, что с сегодняшнего дня мы не знаем друг друга.
    Он ушел. Описать, что я чувствовала невозможно. До сих пор больно вспоминать, - произнесла Леонелла так быстро, словно хотела поскорее избавиться от фразы. – Какое-то время я сохраняла нейтралитет. Но как долго влюбленная женщина может притворяться равнодушной? Да, я стала преследовать Дениса, умолять выслушать меня. И весь театр заговорил о моей любви к нему и о его странной холодности. Наконец, я добилась своего, и он опять пришел ко мне, но из разговора ничего не вышло. Он стал требовать, чтобы я немедленно разорвала контракт и покинула театр. – «Оставь меня в покое!» – повторял он. – «Хорошо, - согласилась я, - я попытаюсь тебя забыть». – Так появился в моей жизни Валерий Дубов. Странная ирония – Валерий! – улыбнулась она. – Но нам не хотелось оповещать театр о наших взаимоотношениях, и я полагала, что никто об этом не знает. Ах! – припомнив, воскликнула Дезире. – Вам, вероятно, об этом тоже стены нашептали?
    - Совершенно верно, – признался Кирилл, вспомнив как лез по мокрой стене, чтобы заглянуть в окно.
    - Однако, несмотря на мои отношения с Дубовым, я по-прежнему любила только Дениса. Не знаю, что это было? Наваждение, каприз, проклятье? Но я хотела его до сумасшествия. Я бросала на него влюбленные взгляды, а он отвечал презрительно-брезгливой усмешкой. Он гнал меня отовсюду, где бы мы ни встречались. Отчасти я, конечно, виновата сама. Словно дьявол толкал меня все делать Денису назло…
    - И тогда он пригрозил, что раскроет вашу тайну? – подводил Леонеллу к склянке с ядом Кирилл.
    Но она отрицательно покачала головой.
    - Нет, Денис мне не угрожал, потому что он никогда не сделал бы этого. И я этим пользовалась.
    - Но, тем не менее, поняв, что между вами ничто невозможно, вы решили подстраховаться и отравили его. Ведь все могло случиться! Денис, раздраженный вашими постоянными домогательствами, мог с горяча рассказать кому-нибудь из близких ему людей, кто вы на самом деле. Например, Марине… Аркадию… И это стало бы мировой сенсацией!.. Скандалом, если хотите.  В театр ломились бы не для того, чтобы слушать Леонеллу Дезире, а для того, чтобы смотреть на транссексуала Валерия Чехнолидзе, – увлекшись, объяснял Леонелле мотив ее поступка Кирилл.
    Она поморщилась и, тяжело вздохнув, прервала его.
    - Видно богу или дьяволу угодно, чтобы кто-то непременно знал мою тайну.
    - Простите, – опомнился Мелентьев.
    Леонелла, сложив руки на пышной юбке, устремила свой взгляд в непостижимую для Кирилла точку пространства. Ее лицо выражало покорность, а весь силуэт напоминал прекрасную черную розу, с затаившейся в траурно-шелковых лепестках печалью.
    - Итак? – очнувшись, обратилась она к Кириллу. – Вы обещаете сохранить мою тайну? – Ее мерцающие блестками глаза насмешливо смотрели на детектива.
    - Да, – выдержав ее взгляд, совершенно серьезно ответил он.
    - Спасибо, – все также насмешливо отозвалась Леонелла.
    - Но при условии! – живо напомнил ей Кирилл.
    - Ах, – кивнула она. – За это я должна признаться, что отравила Дениса, так?
    - Верно.
    - Мне не хочется вас огорчать, г-н детектив, но яд в склянку Дениса налила не я, – спокойно и очень отчетливо произнесла Леонелла.
    - Мне тоже не хочется вас огорчать, но факты свидетельствуют против вас.
    - Это еще надо доказать!
   Кирилл смерил Леонеллу долгим взглядом.
   - Что ж, я хотел как лучше. Вы сами решили свою участь. Пусть будет так, – пожал он плечами. – Я докажу, что вы отравили Лотарева и рабочего сцены Вадима Омутова. Но при этом буду вынужден все назвать своими именами.
    - Наверное, это возмездие, – задумчиво произнесла Леонелла. – Я так хотела стать счастливой женщиной, но мне этого не удалось…
    - Но если бы вы во всем сознались добровольно, вам бы удалось сохранить вашу тайну. Мотивацией же убийства могла бы стать неразделенная любовь.  И тогда перед судом предстала бы Леонелла Дезире, а не Валерий Чехнолидзе, - сказал на прощание Кирилл и направился к двери.
    - Постойте! – Леонелла быстрым шагом нагнала его. – Послушайте! – Она терла ладони, пытаясь найти точные слова. – Я не наливала яд в склянку Дениса и не убивала никакого Омутова.
    - Не убедительно.
    Плечи Леонеллы странно вздрогнули, и она расхохоталась. Смех сотрясал ее, заставляя извиваться, будто моля о пощаде, и тщетно вытирать слезы. Одну руку она положила на грудь, а другой, указывая на детектива, пыталась что-то сказать…
     Мелентьев с презрительной жалостью смотрел на это Нечто, несчастное, озлобленное и, в принципе, невиноватое. Судьба с Природой позабавились, вот и все.


ГЛАВА   ДВАДЦАТЬ ПЯТАЯ
    
   Кирилл вышел на улицу и взглянул на часы. «Прекрасное время, три часа ночи!» – отметил он и не спеша пошел по старинным галереям улицы Риволи.
    Миновав площадь Согласия, Кирилл стал размышлять о том, как ему добыть неопровержимые факты и преподнести их Леонелле. Он шел, погрузившись в свои мысли, и только ярко освещенный драгстор на Шамз Элизе привлек его внимание.
    «А неплохо бы поужинать или даже позавтракать», - решил детектив и вошел в приветливо открытые двери.
    Большая чашка кофе и три круассана вместо того чтобы вернуть Кириллу силы, отняли последние: ему так захотелось спать, будто он не смыкал глаз целый месяц.
    Зевая, Мелентьев вышел на просыпавшуюся улицу и остановил такси. Ехать было недалеко, он снял номер в отеле «Орион», при въезде в Ла Дефанс.
    Таксист виртуозно проехал между больших ваз с цветами и остановился у дверей. Мелентьев, не пытаясь отделаться от сна, поднялся к себе в номер.
    Когда он проснулся, было время обеда. Кирилл принял душ и, налив в бокал красное вино марки «Шато О-Фонтенель», взял кусочек сыра «Рокфор».
    «Великолепно! – отметил он. – Франция – это сыр, вино и устрицы, остальное я могу поесть и в России».
    Когда прошли первые острые и наиболее приятные вкусовые ощущения, его мысли вновь вернулись к Леонелле Дезире. Он вынул из портфеля папку с фотографиями.    
    «Денис, можно сказать, почти сразу заподозрил кто такая Леонелла, - размышлял он. – Однако захотел удостовериться, чтобы уничтожить даже малейшее сомнение, и сделал вид, что попался на ее любовную приманку. Да, кто бы мог подумать, глядя на этих двух мальчиков, что спустя тринадцать лет один станет убийцей, а другой – жертвой. Все это так, но мне нужны факты неопровержимые, неоспоримые, – мысленно повторял детектив, машинально рассматривая остальные фотографии, лежащие в папке, которые были сделаны до и после трагедии в театре. Перед самым отъездом Купавина передала ему новые снимки, присланные ей все тем же фотографом, который таким образом пытался ей напомнить о своем существовании и своем проекте сделать о ней книгу. Кирилл давно хотел  просмотреть эти снимки, но, увлекшись «Версией из Фаворитово», забыл об их существовании.  – Марина! – взял он первую фотографию. -  Какая перепуганная! А вот ее убеждают, что у Дениса всего лишь обморок и просят выйти на поклон. Да, фотографировал профессионал, – отметил детектив. – Все с ума сходят, а он знай себе наводит объектив и поглощает сенсацию. А это кто? – Кирилл взял увеличительное стекло. – Да это же Феликс! Он танцевал партию приятеля Ромео. Странное выражение глаз. Смотрит куда-то, а не на лежащего без чувств Дениса. Все засуетились: Лотарев слишком долго не приходит в сознание. Бельский схватился одной рукой за голову, другой куда-то указывает. Вот он склонился над Денисом, - на лице испуг. Теперь пытается всех успокоить и просит перенести Дениса за кулисы. Опять Марина… очень встревожена. Феликс, который помогает нести Дениса. А это что за чрезвычайно приятное и умное лицо? Ах, да это же я! – иронично ухмыльнулся  Кирилл. – Ну и взгляд у меня, только детей пугать. Так, а это что за красавица?! Ольга! – Кирилл быстро просмотрел все фотографии и отложил в сторону те, на которых была запечатлена Ольга Романцева. – Она только слушает, что говорят другие, и даже не пытается приблизиться к Денису. А Феликс? – Кирилл просмотрел снимки с Феликсом. – Сначала полное равнодушие, затем недоумение, кстати весьма наигранное. Да, все это интересно, но мне нужны факты. А Дезире в это время находится в зале, наблюдает. Нет, почему же?! Занавес упал, и она поспешила на заключительное действие трагедии.  – Кирилл взял лупу и принялся внимательно рассматривать все лица на фотографиях. – Попалась! Вот она, рядом с Бельским. Бельский вытирает вспотевший лоб рукой, а она, чуть наклонившись, что-то ему говорит.  Марина, Ксения Ладогина, прекрасна даже в испуге. Стоп! – Кирилл в одно мгновение вспотев не меньше Бельского, схватил все фотографии и принялся  их сортировать, откладывая в разные стороны те, которые были сделаны до начала спектакля, затем после первого акта, второго и третьего… Он искал неопровержимую улику. - Неужели?! Платок! Трагедия началась с подачи Шекспира, им же и закончилась, хотя убийца даже не предполагал, что его злодеяние разыграется строго в рамках двух пьес «Ромео и Джульетта» -  «Отелло». – «Случалось видеть вам в ее руках платок, расшитый алой земляникой?.. Ее платок, - вот новая улика…» – в задумчивости произнес вслух Кирилл знаменитые строки.
 
* * *  
   Полчаса спустя Мелентьев уже был перед Гранд Опера, в которой год назад выступала труппа московского театра оперы и балета. Затем, не спеша, он направился к Отель дю Лувр, где проживали солисты театра. Он посчитал необходимым побеседовать с горничными. Постояльцы обычно относятся к обслуживающему персоналу отелей как к части меблировки и не стесняются его. А напрасно! Как правило, горничные – это обделенные удачей создания, которые только и могут себе позволить, что жадно смотреть на чужую блестящую жизнь и стараться, как можно глубже проникнуть в нее, чтобы при случае насладиться запретным плодом – чужой тайной.
    Кирилл подошел к мраморной стойке и, улыбаясь, объяснил портье, что хотел бы передать кое-что одной горничной, которая год назад обслуживала апартаменты русских артистов.
    - Дело в том, что мой друг, - он сделал многозначительную паузу, - попросил меня об этой услуге, но я, к великому своему ужасу, совершенно забыл, как зовут девушку.
    - Но у нас проживало много артистов! – пожал плечами портье. – Вот если бы вы назвали имя вашего друга, тогда бы я мог  вам помочь.
    «Черт! Не называть же мне Лотарева. А! Воспользуюсь Аркадием Викторовичем».
    - Это… - Кирилл слегка понизил голос, - мсье Бельский.
    Портье постучал по клавишам компьютера.
   - Мсье Бельский занимал 314 номер, который обслуживает горничная Клэр Санс.
    - Благодарю вас, мсье. Вы так любезны, – выдал Кирилл необходимую во французском политесе фразу. – А где бы я мог ее найти?
    - Пройдите прямо по коридору, последняя дверь слева комната старшей горничной. Она вам точно скажет.
    Старшая горничная отправила Кирилла как раз в 314 номер, уборкой которого и была занята Клэр Санс.
     Мелентьев поднялся на третий этаж. Дверь номера была приоткрыта, он вошел. В салоне никого не оказалось. Неожиданно раздался грохот, видимо, горничная что-то упустила на пол, и до слуха Кирилла долетела до боли знакомая фраза: «Твою мать!»
    «Однако», – улыбнулся детектив и, выждав минуты три, громко произнес: - Il y a quelqu’un? (Есть кто-нибудь?)
    Тут же из ванной комнаты выпорхнула горничная и на чистом французском языке услужливо ответила:  
    - Je suis а votre service, monsieur! (К вашим услугам, мсье!)    
    - Vous еtes madame Sans? (Вы мадам Санс?)
    - Oui monsieur, c’est moi. (Да, мсье, это я)
    - Claire, если не ошибаюсь, по-русски Светлана?! – с улыбкой произнес Кирилл.
    Но Клэр такой перевод не понравился.
    - Je ne comprends pas, pardon, – довольно сухо ответила она. (Я не понимаю, извините)
    - Prеfеrez-vous que nous continuions notre conversation en francais? - учтиво поинтересовался  Кирилл. (Вы предпочитаете продолжать наш разговор на французском?)
    - Кто вы и что вам надо? – с чисто русской раздражительностью спросила она.
    - Меня зовут Кирилл Мелентьев, я частный детектив.
    - О!.. – с нескрываемым удивлением протянула Клэр. – И что же вы от меня хотите?
    - Где бы мы могли с вами поговорить?
    - Уж, конечно, не здесь. Может быть, в кафе?
    - А что вам собственно надо? – попыталась поскорее выяснить девушка.
    - Могу вас заверить, что наш разговор не принесет вам никаких неприятностей, разве что духи фирмы «Герлен».
    - Вам известны женские слабости, – печально вздохнула она. – Хорошо, через полчаса ждите меня в кафе «Анджелина». Это…
    - Спасибо, я знаю.

    Клэр не опоздала и, опустившись на стул, вздохнула:
    - Устала, сил нет.
    Кирилл протянул ей меню.
    Она, не заботясь о талии, заказала салат, несколько пирожных и большую чашку кофе капучино.
    - На моей работе не поправишься.      
    «В самом деле», – согласился с ней Мелентьев, глядя на ее                                                                      худенькое, почти прозрачное лицо.
    - Простите, я не знаю, как вы хотите, чтобы я называл вас Клэр или Светланой?
    - Называйте Клэр, – обречено усмехнувшись, ответила она. – Я уже привыкла, да и нельзя иначе, если работаешь в отеле, особенно с русскими постояльцами. Если узнают, что ты из России чаевых от них не дождешься. Думают, вырвалась из нашего дурдома, так будь этим и довольна. И сразу фамильярничать начинают, противно.
    - А как же вам удалось, если это не секрет, вырваться из нашего дурдома?
    - Какой там секрет! Но вспоминать не хочу, да и результат, сами видите, получился не блестящий. Сделала фиктивный брак, крутилась и так и этак. Вот, пошла в горничные. Думала, все дуры о чем-то думают, - пояснила она Кириллу, - год, ну два, поработаю, посверкаю ножками, покачаю бедрами, лукаво подмигну и окручу какого-нибудь супербогатого мужчину. А в результате - в суперотеле пятый год мою унитазы за супербогачами…
    - Может, вернуться? – после паузы весьма неуверенно произнес Кирилл.
    - А что там я буду делать? В кафе посуду мыть? Мне-то уже тридцать пять… - Она посмотрела на свои пальцы. – Я ведь музыкальное училище по классу фортепиано окончила. Но думала, умнее всех окажусь, – уеду в Париж, и будет у меня парижская жизнь… Только тогда я не знала, что парижская жизнь – это абстрактный взгляд издалека, и у нее есть множество вариантов. Мне, как вы успели заметить, достался один из наихудших…
    - И давно вы здесь? – с невольным сочувствием поинтересовался Кирилл.
    - Десять лет.
    - Срок!..
    Она расхохоталась.
    - Это вы точно подметили: срок. Сама себе определила, и сама мотаю. Ладно, – махнула рукой.
    - Я закажу ликер. Вы не против? - спросил Мелентьев.
    - С удовольствием. Так о чем вы хотели меня спросить?
    - Я буду с вами откровенен, да вы, вероятно, читали или слышали, что знаменитый танцовщик Денис Лотарев был недавно убит в Москве?!
    - Да, читала в газетах, благо их в отеле навалом. Жаль, такой красивый, талантливый… Вы знаете, я очень люблю балет. У меня есть даже кассета, где он танцует с Мариной Купавиной в «Дон Кихоте». Он как раз жил в одном из номеров, которые я обслуживаю, в 315. Он мне ужасно понравился: стремительный такой, статный и невероятно красивый. Я один раз зашла к нему в номер, цветы от какой-то поклонницы принесла, а он выходил из ванной, и я увидела его отражение в зеркале…
    - Скажите,  он догадался, что вы русская?
    - Нет! У меня правило без исключений – с нашими держу дистанцию. Я – Клэр Санс и по-русски ни слова. Кстати, а как вы узнали? – с любопытством взглянула она на Кирилла.
    - Вы что-то уронили в ванной и так хорошо вспомнили мать…
    - Да, от этого трудно отвыкнуть, - улыбнулась она. - Но теперь учту на будущее.
    - Понимаете, я не могу сформулировать вам конкретного вопроса. Вы просто попытайтесь припомнить: ну, например, кто заходил к Лотареву, о чем он с кем-то разговаривал, что он делал…
   Клэр задумалась.
   - Не скрою, раз уж разговор на чистоту, было интересно заглянуть поглубже в жизнь таких звезд, – Клэр вздохнула так, что ликер вздрогнул в рюмках. –  Ну, что особенно привлекло мое внимание?.. Со своей невестой, Мариной Купавиной, он был немного резковат. Хотя она сама – капризная, своенравная, но очень милая. Потом эта оперная красавица, Леонелла Дезире. Вот голос! – закатила глаза Клэр. – Все время к нему в номер лезла, а он ее выпроваживал. Один раз чуть по лицу не ударил. Ну что еще?..  С балетмейстером Бельским однажды крепко говорил. Вероятно, требовал, чтобы тот его оградил от домогательств Дезире. Во всяком случае,  я так поняла. Он в тот день был особенно взвинчен. Бельский его успокаивал, напоминал, что вечером спектакль. А Лотарев все требовал, даже грозил разоблачением и какие-то бумаги все совал ему в лицо. А мне, признаюсь, было так интересно, что я, вместо того, чтобы только сменить полотенца, всю ванную комнату убрала, все цветы в вазах сменила, рисковала, конечно. Я должна убирать, только когда номер свободен, но Лотарев в тот день почему-то на репетицию не пошел. Ну я и воспользовалась предлогом. Они на меня, естественно, никакого внимания. Я же ничего по-русски не понимаю, - лукаво улыбнулась девушка. – Значит, он Бельскому эти бумаги, тот за голову: «Давай закончим гастроли, тогда все решим». - А тут стук в дверь, я открываю… Лотарев чуть не лопнул от ярости, на пороге, как ни в чем не бывало, стоит Дезире. Тут уж он не выдержал, взревел и вытолкнул ее. – «Вот это жизнь! – подумала я. – Буря в океане! А у меня, что?.. Унитазы, да раковины, эх…» Интересно, наверное, когда тебя такие красивые женщины домогаются? – игриво сверкнула глазами Клэр.
    - Да, когда именно такие, то очень интересно, - согласился Кирилл. – Может быть, еще пирожное?
    - А почему бы и нет?! И ликера тоже можно.
    - Что же там были за бумаги? – задал вопрос Кирилл, когда официант принес заказ.
    - Я заглянула, – рассмеялась девушка. – Я – ловкая. Но ничего интересного не обнаружила. Эти бумаги вообще касались третьего лица…

     Мелентьев распрощался с Клэр на пороге парфюмерного бутика. Глотая слезы благодарности, она прижимала к себе коробку с духами  фирмы «Герлен».
    После разговора с мадам Санс Кирилл расправил плечи и подумал:
    «А не попробовать ли и мне вкусить парижской жизни?»
    Что такое парижская жизнь для мужчины? Это таинственно-волнительная, не похожая ни на каких других женщин, парижанка.
    Для Мелентьева она воплотилась в стройной, рыжеволосой Аньес. Она была в восторге от бархатного акцента Кирилла и… от всего остального. Даже, скорее наоборот, сначала от всего остального, а уже потом … она вспоминала об акценте.
    Какая у нее была душистая кожа! Какая упругая грудь!.. Как мило сморщился ее носик, когда он сказал, что ему пора уезжать.
    - В эту ужасную ледяную страну?! – воскликнула Аньес, вскочив с кровати. – А как же я? – неожиданно для Кирилла задала она, как оказалось, интернациональный женский вопрос.
    «Надеюсь, ее прапрабабка не была одной из декабристок-француженок, отправившихся в Сибирь?» – не без волнения подумал он.
    - Я буду тебе звонить, дорогая.
    - Каждый день? – по-детски вздрогнули ее брови.
    - Каждую ночь, – уточнил он.
    - А потом?.. Потом ты вернешься?
    Кирилл с жадностью провел руками по шелковистым изгибам ее тела и на тот момент совершенно искренне сказал:
    - Я вернусь, Аньес!
    - Я вернусь, дорогая, – повторил он в аэропорту, взмахнув рукой, правда, забыл уточнить, когда…


ГЛАВА  ДВАДЦАТЬ ШЕСТАЯ   

    Медузообразное лицо Евгения Рудольфовича, как слизью покрылось потом. Он охнул, вынул из кармана пышный батистовый платок и отер лицо.
    - Все, понял! Спасибо, – с шумным придыханием проговорил он в телефон. – «И какая же сволочь пронюхала про веркино прошлое? – положив трубку, глубоко задумался мажордом. – Неужели Баркас донес? Но ему-то зачем? Ну, уберу я эту шлюху, - Константин с ума будет сходить. Посходит, да и успокоится. А Баркасу нужно не ущипнуть Костика, а удавить. Вовремя сообщил человечек из МУРа, вовремя», - суетливо оглядываясь по сторонам, между тем отметил Евгений Рудольфович.
     Он кое с кем созвонился , и через полчаса в его кабинет вошли двое высоких крепких парней.
    - Садитесь,  – бросил им мажордом. – Надо хорошенько обдумать одно дело и сделать так, чтобы Костик поверил в нашу с вами непричастность. Понятно?
    Парни кивнули.
    - Надо будет красиво и чисто убрать Верку, - тихим шепотом объяснял Евгений Рудольфович.
    Один из парней непроизвольно поднял брови.
    - Надо! Надо! – втолковывал ему мажордом. – И лучше всего, мне кажется, автокатастрофа. Эта сука лихо гоняет на «Мерседесе», который подарил ей Костик. И еще человечка надо будет убрать… Славика! Тут уж на ваше усмотрение, но тоже чисто, красиво и главное, достоверно.
    Совещание в кабинете мажордома продолжалось около часа, потом парни ушли.
    Евгений Рудольфович отер платком постоянно выступающий пот. Он нервничал. Скандал в начале мировой карьеры Лунева – это катастрофа. На данный момент жизнь Константина должна быть прозрачна, как кристалл. Это уже потом, когда он станет суперзвездой, кристалл надо будет замутить и придать тем самым дополнительный интерес. Например, бурной любовной интригой, пышным бракосочетанием и скоропалительным загадочным разводом… но только не связью с бывшей заключенной.
     Мажордом налил себе немного виски и, тяжело вздохнув, выпил. Недаром ему не понравился визит детектива Мелентьева, не понравились его расспросы о горничной, не понравилась неожиданно всплывшая на поверхность связь Мелентьева с Ольгой Романцевой. И, как оказалось, предчувствия не обманули чуткого Евгения Рудольфовича. Звонок его человека из МУРа предупредил о грозящей опасности. Он вовремя сообщил о том, что капитан Леонид Петров сделал запрос в архив о бывшей заключенной N-ской колонии Вере Бокуновой. А связь Мелентьев – Петров Евгений Рудольфович вычислил без труда. Необходимо было опередить энергичных молодых людей, то есть ликвидировать малое звено, состоявшее всего из трех человек: Вячеслав – надзирательница – Вера. Причем надзирательница при отсутствии двух других не представляла никакой опасности. Нет Веры, нет Вячеслава, значит, ничего и не было. Никто не приезжал в N-скую колонию и никого оттуда на время не выпускали.
    «В любом случае Верка слишком зажилась в апартаментах Костика, и уж ни в какие невесты ему она явно не годится. Ему нужна девушка утонченно-красивая, образованная, можно было бы даже рассмотреть вариант с иностранкой. Но это потом! Сначала надо убрать мусор, – хлопнул жирной ладонью по столу мажордом. – Мусор!»

* * *
    Вера обладала уникальной способностью заполнять собою все пространство. В огромных апартаментах Лунева не было ни одного места, которое не дышало бы ее присутствием.  Стоило ей только войти в квартиру, как повсюду, приводя в ужас Евгения Рудольфовича, появлялись обертки от шоколада, жевательной резинки, окурки, туфли – в одной комнате, бюстгальтер – в другой, лак для ногтей стоял даже в баре. С утра до вечера Вера с отрешенным взглядом  либо слонялась из угла в угол, либо висела на телефоне, обзванивая своих новоявленных приятельниц. Она громко хохотала, отпускала словечки, от которых содрогался даже жир Евгения Рудольфовича. Она прозвала его ласково-ненавистно – Жирнюкой и даже называла его так прямо в глаза. Он делал ей замечания, но она нагло смеялась в ответ.
    - Ну, разве он не Жирнюка, Костик? – Обращалась она к Луневу, пытаясь похлопать по холке Евгения Рудольфовича.
    Константин, ощущая себя благодаря Вере полноценным мужчиной, прощал ей все и приходил в идиотский, с точки зрения мажордома, восторг от ее пошлых шалостей и плоских шуток.

* * *
    Вера проснулась в полдень, нехотя поднялась и сразу же отправилась на кухню. Съев немного черной икры и запив ее шампанским, она, икая, пошла в душ.
    Константин с утра уехал в студию, и в квартире кроме нее никого не было. Она приняла душ и, вытираясь пестрым полотенцем, расхаживала по гостиной. На душе было противно и ужасно тоскливо. Константин сказал ей, что на несколько дней они переедут на дачу. Вере нравилась дача – трехэтажный особняк с бассейном, сауной,-  но вот это «сказал» выводило ее из себя.
    «Тоже мне, бог и царь, – шипела она. – Сегодня, Верочка, после занятий в клубе сразу поезжай на дачу, – передразнивая Константина, вслух произнесла она. – Сразу поезжай! А я, может, не сразу, а с заездом!.. – Она подошла к входной двери и прислушалась. – Интересно, сколько там охранников: двое или один? Если двое, то моя карта бита. Они так боятся мажордома, не затянешь. Один будет трусить, что его заложит другой. А, была, не была! – Вера рванула дверь и во всей своей первозданной красоте предстала перед охранником. – Ура! Один!» – мысленно возликовала она и, схватив его за руку, с силой потянула за собой.
    - Беда! Понимаешь, беда, – давясь от смеха, говорила она ему. – Захотелось мне, сил нет…
    Притиснув охранника к стене и проворно расстегнув молнию на его джинсах, Вера нетерпеливо зашептала:
    - Давай, давай!..
    Охранник был не прочь, но трусил: «Вдруг западня? Вдруг сейчас, словно медуза из-под волны, выплывет мажордом?»
    Но Вера была такая упругая, жаркая, настойчиво дающая… Система самосохранения бойца дала сбой, и он, усиленно дыша, принялся оказывать помощь женщине, обхватив руками ее горячие, влажные от бешеного желания бедра.

    «Ну, а теперь можно и в фитнес-клуб, - поболтать, пыль золотистую пустить, – размышляла Вера, вынимая из шкафа свои наряды. – Задариваешь, Костик, свободу мою хочешь купить», – злилась она всякий раз, вспоминая о полной зависимости от Лунева.
    Вера обтянула свои телесные богатства трикотажными миниатюрами от Дольче и Габбаны, надела босоножки на высоких каблуках под серебро, безымянный палец левой руки украсила перстнем с крупным изумрудом, а на мизинец надела печатку из белого золота, на каждую руку по браслету и тонкую цепочку с бриллиантовыми каплями на щиколотку правой ноги.
    «Ха! – крикнула она своему отражению в зеркале. – Все мужики  моими станут, а Лунев дверь им будет открывать!»
    «Мерседес», цвета морской волны, взревел мотором, как одинокая женщина в ночи, и вырвался на свободу.
    Приехав в клуб, Вера переоделась в ярко-оранжевый купальник и, сверкая драгоценностями, направилась в тренажерный зал. Там она несколько раз развела рукоятки снаряда для укрепления плечевых мышц и села на велосипед. Пользы никакой, но зато можно вовсю болтать с многочисленными приятельницами, которые, подавляя лютую зависть, стремились из любопытства сойтись поближе с невестой Лунева. Потом, в своем кругу, они наперебой обсуждали ее безвкусную манеру одеваться и, вздыхая, недоумевали: что такого особенного мог в ней увидеть Константин?    
     Вера,  побаловав ненасытных слушательниц разглагольствованиями о своих с Луневым гастролях по Испании, направилась в бар.
    - Во мужик! – толкнула она в бок одну из своих подружек.
    - Этот?.. Да! – согласилась девушка. – Только занят и прочно…
    - Кем? Подвинем! – хрипло рассмеялась Вера.
    - Сил не хватит! Там такая суперстерва!.. И тебе-то он зачем? Кого вообще сейчас можно найти лучше Константина? Это же предел, – мечтательно закатив глаза, добавила девушка.
    Крупными пальцами с ногтями стального цвета Вера вынула из пачки сигарету.
    - Вот именно, предел, – согласилась она, мысленно добавив: «Дальше некуда. Еще так месяца два и я всех охранников перетрахаю».
    День незаметно клонился к закату. Вера пошла в бассейн охладиться. Плавала, плавала…
    «Нет, – поняла она. – Трахаться все равно хочется».
     Девушка вышла из воды, огляделась и уверенной походкой направилась к высокому блондину, сидевшему на диване с двумя женщинами.
    - Привет, – со спокойной наглостью бросила она и села рядом.
    Одна из женщин ее узнала и улыбнулась.
    - Вас Верой зовут?
    - Да, – глядя прямо в глаза блондину, ответила она.
    - А меня, Катя, – решила завязать разговор женщина.
    «Да хоть дева Мария», – мысленно отозвалась Вера, не сводя взгляда с приглянувшегося ей объекта.
    - Может, вы хотите сока выпить? – не выдержал он ее зова.
    - Да, – хрипловатым от возбуждения голосом ответила она.
    Он хотел подозвать официанта, но Вера опередила его.
    - Я хочу у стойки выпить, проводите.
    Блондин извинился перед своими дамами и пошел с ней к стойке. Вера заказала два джина с тоником. Они не разговаривали, а только смотрели друг на друга.
    - Я недавно занимаюсь в этом клубе, - наконец прервала она молчание.
    - Понятно, – блондин наклонился к ее плечу и шепнул: - Пойдем.
    Он уверенно провел ее по коридору в сторону мужской душевой. Заглянул за дверь и сказал: «Заходи».
     Давясь от смеха, Вера влетела в кабинку и открыла воду. Она не ошиблась в блондине. Это было мощно, фантазийно и до полного удовлетворения обеих сторон.
    Из душевой Вера вышла, с наслаждением ощущая, как сладко подрагивает каждая ее мышца.
    «Ну, назанималась, - улыбнулась она, чувствуя разнеженность во всем теле и нехотя заводя «Мерседес». - Вот черт! - Неприятная мысль исказила ее полное довольства лицо. – На дачу надо ехать!.. Видите ли, ему на природу захотелось, скотина!»
    Вера выехала на трассу и увеличила скорость. – «Пусть Лунев с ГАИ разбирается, если остановят, а мне – плевать!» – со злорадством усмехнулась она.

* * *
    В перерыве между записью Лунев прохаживался по веранде и, устало поводя плечами, думал о Вере. Неожиданно за стеклом на большой скорости проплыл мажордом с озабоченным выражением лица.
    «Странно? Что могло случиться?» – невольно встревожился Лунев и поспешил вслед за ним.
    Подойдя к комнате отдыха, он неожиданно для себя одернул руку от двери и прислушался.
    «Хороший слух  короля – девяносто процентов успеха его царствования», – чуть улыбнулся он.
    - Да-да, ребятки, – донеслось до него.
    Константин мягко нажал на ручку и слегка приоткрыл дверь.
    - Только все должно быть чистенько.  Ну, вы сами знаете, как я люблю.
    Лунев не поверил тому, что услышал.
    «Бунт? Мажордом взял смелость кого-то убрать, не предупредив меня?»
    Заметив, неожиданно появившегося Лунева, мажордом замер с открытым ртом, но тут же нашелся:
    - Костик, что случилось?
    - Кого ты решил убрать без моего ведома? – проскрежетал тот.
    - О, господи!.. С чего ты взял? – со спокойным удивлением спросил Евгений Рудольфович.
    - Говори! Узнаю, хуже будет! – Константин вплотную подошел к нему.
    - Костик, – белым платком мажордом отер засверкавший потом лоб. – Да это мелочь… не хотел тебя беспокоить…
    Константин тяжелым взглядом смотрел на него.
    - Я тут думал и так и этак, Славика надо убрать, – невинным голосом пояснил он.
    - Славика? – удерживая свой гнев в рамках, переспросил Лунев.
    - Да. Понимаешь, МУР, оказывается, им заинтересовался. – Евгений Рудольфович понизил голос и с отеческой заботой прошептал: - И Верой.
    - Что? – в глазах Константина сверкнули молнии. – Так какого черта ты молчал?! Ее надо немедленно отослать за границу! – Он в бешенстве пронесся по комнате. – Кто? Какая сволочь заинтересовалась ее делом и почему?
    - Пока точно не знаю. Позвонил мой человечек и предупредил: капитан из МУРа Петров направил запрос в архив по делу гражданки Бокуновой, а этот Петров связан с Мелентьевым, детективом, помнишь?
    - Помню, – прищурив глаза, прошептал Константин. – А Мелентьев связан с Ольгой. Но утечка информации вне всяких сомнений произошла от Баркаса.
    - Я тоже так думаю. Упустили мы его.
    - Ладно, со всем этим я разберусь. А сейчас надо немедленно отправить Веру за границу.
    - Да-да, я так и хотел сделать, - подобострастно подхватил Евгений Рудольфович, умело затаив недобрый блеск в глазах.
    Константин насторожился. Он чересчур увлекся Верой, ослабил контроль, и с ним случилось то, что случается со всеми правителями, слишком доверившимися преданным слугам. Мажордом решил взять власть в свои руки и, не снимая «короны» с «повелителя», управлять им, а значит и всей империей.
    От этой мысли ладони Константина покрылись холодной влагой.
    «Вера!.. Ведь мажордом лишь фальшивой улыбкой ретуширует свое презрение к ней. В его планы Вера, как моя спутница, а тем более как жена, никогда не входила. Он собирается моделировать мою жизнь и карьеру по своему усмотрению. А если не лгать самому себе, то он уже давно делает это. Однако спорить со мной из-за Веры он не будет, знает, что бесполезно, но и смириться с ней не захочет. Как же я об этом раньше не подумал?!.. Ай да, мажордом! Оплел, обставил. Но ничего, склизкая жирнюка, я с тобой  разберусь!»
    Глаза Константина тревожно заблестели.
    - Где Вера? – с отзвуком металла в голосе спросил он.
    - Костик! - чуть отпрянул от него назад Евгений Рудольфович. – Я-то откуда знаю?
    - Учти, если ты надумал что-то сделать с Верой…
   Мажордом так проворно замахал руками, что не дал возможности Луневу договорить.
    - Бог с тобой, Костик! Я не скрываю, что она, на мой взгляд, не подходит тебе, но покуситься на то, что тебе нравится… – он отлично сыграл благородное негодование, - я никогда бы не посмел!
    И все-таки Константину что-то не нравилось в его словах.         
     - Немедленно отмени ликвидацию Вячеслава, – приказал он.
     - Хорошо, хорошо, – суетливо согласился Евгений Рудольфович и, вынув сотовый, позвонил. – Ребятки, на сегодня все отменяется! Что? – в отчаянии замотал он головой. – Ну ничего не поделаешь… Опоздали… - не смея взглянуть Константину в лицо, тихо произнес он. – Славика током убило… в ванной.
    Константин пристально посмотрел ему в глаза.
    «Ну, жирная сволочь, я тебя предупредил!» – совершенно верно интерпретировал его взгляд мажордом.
    «Упустил момент, Костик, упустил. У тебя в подчинении теперь люди мажордома. И они выполняют только его приказы», – ответили водянисто-зеленые глаза Евгения Рудольфовича, но Лунев не захотел этого понять.
     Его рука потянулась к телефону. Сотовый Веры не отвечал.
    - Какого черта?! – он вновь набрал номер.
    Евгений Рудольфович спокойно сел в кресло и принялся рассматривать рекламные буклеты. Его ребятки позаботились, чтобы  телефон Веры неожиданно сломался.
    - Ну, смотри, Женя! – Константин угрожающе повысил голос. – Если с Верой что случится!..
    - Костик, не грози, – с разоружающей мягкостью произнес мажордом. – Я до Веры даже в мыслях пальцем не дотрагиваюсь.
    Лунев выскочил в коридор.
    - Костик, ты куда?! – поспешил за ним Евгений Рудольфович.
    - За Верой, в клуб!
    «Вот дьявол!» – зло прикусил свою толстую губу мажордом и, вернувшись в комнату отдыха, торопливо набрал номер. – Ребятки, поторопитесь, но только чистенько!
    Через несколько минут Евгений Рудольфович с придворным фотокорреспондентом сели в машину.
    - Поезжай, – бросил он шоферу и указал пункт назначения.

    В заходящих лучах солнца «Мерседес» Веры на предельной скорости мчался в сторону дачи Лунева. Настроение у девушки было почти отличное, только вот ночью опять полезет со своими охами да криками неистощимый в вечном желании трахаться половой слабак Лунев. «Хотеть – значит мочь!» Константину удалось полностью опровергнуть это устоявшееся правило.
    «Если бы он так мог, как хотел, цены бы ему не было, – расхохоталась Вера и, немного сбавив скорость, обратила внимание на стоявшего у обочины высокого парня. – Что он тут делает?» – подумала девушка и вдруг с изумлением увидела, как тот странно взмахнул рукой, и какая-то глыба, пробив лобовое стекло, влетела в машину. Вера пронзительно вскрикнула. «Мерседес», потеряв управление, глухо ухнул и съехал с шоссе. Его несло к оврагу. Он несколько раз перевернулся, но, зацепившись о камни, остановился.

* * *  
    Константин примчался в клуб и, узнав, что Вера уже с полчаса, как уехала, поспешил за город. Его сердце стукнуло с такой силой, что он весь содрогнулся, когда увидел стоявшие у обочины машины и суетливо бегающих людей. Лунев резко затормозил и выскочил из джипа. Внизу он заметил перевернутый «Мерседес» Веры. Голову пронзила острая боль. Не сводя обезумевшего взгляда с машины, он бросился вниз.
    Авария произошла совсем недавно. Веру еще не успели вытащить из кабины. Константин, расталкивая любопытно-сочувствующих, бросился к ней, как заклинание повторяя: - Вера!.. Вера!..
    - Он ее знает, – разнеслось в толпе. И тут же: - Да это же Константин Лунев… Вера!.. Это должно быть его невеста!.. Какой ужас!..
    Константин с помощью двух мужчин извлек Веру из кабины. Вся левая сторона ее лица была в крови. Он положил ее голову к себе на колени и в отчаянии закричал: - Скорую!!!
    - Вызвали уже, – ответило несколько голосов.
    Из толпы, плотным кольцом окружившей Лунева с Верой, осторожно выглянул мажордом.
    - Отличный кадр! Давай! – подтолкнул он фотографа. – А следующий, когда приедет скорая.
    - Вера… Вера… – шептал, склонившись над ней, Константин.
    Кто-то щупал ей пульс и уверял, что она жива.
    Раздалась сирена скорой помощи. Константин помог санитарам уложить Веру на носилки и побежал рядом с ними.
    - Отлично! Отлично! – удовлетворенно бормотал Евгений Рудольфович. – Потрясающий репортаж о трагически закончившейся любви знаменитого певца. -  «Траур придаст Костику роковое очарование, когда мы поедем на гастроли в США, – размышлял он. – Во всем мире обожают любовные истории с печальным концом. Красиво погибла… по-королевски: Грейс Келли, принцесса Диана, невеста Константина Лунева. Можно обыграть и этот нюанс!..»
    Евгений Рудольфович последовал за Константином, который, не желая покидать Веру, сел в машину скорой помощи. Он дал Луневу минут пятнадцать на выход горя и ярости и появился в больничном корпусе, протягивая ему навстречу руки.
    - Костик! Какой ужас!..
    Глаза Константина были застланы слезами. Он попытался что-то сказать, но из-за спазм в горле не смог издать ни одного звука.
    - Костик, все будет хорошо, успокойся, – обнял его Евгений Рудольфович.
    - Если… если… это сделал ты… - заикаясь, с трудом начал он.
    - Как ты можешь такое говорить и даже думать!! – воскликнул мажордом. – Прекрати! Я пойду поговорю с врачом. – И, деловито вихляя бедрами в необъятных брюках, он направился к главврачу.
    Поговорив с ним и с хирургом, Евгений Рудольфович выяснил состояние пострадавшей и громко молил сделать все возможное для ее спасения.
    «А, сука!.. Живучая», - недовольно морщась, в тоже время думал он.
    Подойдя к Константину, курившему сигарету за сигаретой, мажордом, тяжело дыша, упал на стул и пробормотал:
    - Ну, все в порядке! С врачами договорился.
    Константин не спускал с него напряженного взгляда.
    - Да успокойся! Жива и будет жить. Сутки-двое подержат в реанимации. Да успокойся! – повторил он в ответ на недоверчивый взгляд Лунева. – Отделалась, можно сказать, царапинами, да легким сотрясением мозга.
    - А кровь?!.. Было много крови, – произнес Константин, все еще находясь в заторможенном состоянии.
    - Я же сказал, поцарапалась, не без того…
    - Я хочу ее видеть!
    - Пожалуйста, сейчас распоряжусь.
    Мажордом прошел в кабинет главврача. Через минуту к Константину подошла медсестра.
    - Не волнуйтесь так, – сказала она. – Ваша невеста в рубашке родилась.
    Она проводила его к палате реанимации. Константин прижался к стеклу широкого окна, за которым лежала Вера… его вера в жизнь, в любовь… Он тут же распорядился поставить охрану.
    Через двое суток Веру перевели в обычную палату. Говорить ей было трудно, быстро утомлялась. Константин беспрестанно гладил, целовал ее руки.
    - Это был несчастный случай, ты не справилась с управлением? – задал он мучивший его вопрос.
    Губы Веры дрогнули, выпустив страшное слово:
    - Нет!
    - А что это было?
Она долго собиралась с силами.
    - Какой-то парень бросил что-то тяжелое в лобовое стекло.
    - Ты уверена?!
    - Да, – она удержала его за руку. – Не оставляй меня одну. Меня хотят убить!.. Не знаю, кто.  Может, твой мажордом… может, Баркас…
    - Ничего не бойся! – Константин слегка коснулся ее пересохших губ. – Я поставил охрану. Вот, – он положил ей под руку пульт. – Если почувствуешь опасность, нажимай, и сразу же появится охранник. Поняла?
    Вера прикрыла глаза.
    - Врач сказал, что ты очень скоро поправишься, и я заберу тебя домой. А с мажордомом, Баркасом и… - он запнулся, не желая произносить имя Ольги, - я разберусь.
    
* * *
    Константин широким тяжелым шагом вошел в кабинет Евгения Рудольфовича и, остановившись перед столом, сказал:
    - Ты помнишь, я тебя предупреждал?!
    - О чем? – поднял невинные глаза мажордом. – О чем конкретно, Костик? Ты мне даешь много поручений…
    - О Вере!
    - А!.. Слава богу! Я разговаривал сегодня с главврачом. Он подтвердил, что никаких осложнений не предвидится. Ну, а в том, что случилось, винить кроме самой Веры некого…
    - Ты ошибаешься, – не сводя с него сверкающего взгляда, продолжал Константин. – Ее авария была подстроена: кто-то бросил камень в лобовое стекло!
    - Что?! – в искреннем негодующем удивлении привстал с кресла Евгений Рудольфович. – Не может быть! – отверг он сообщение Константина, но, немного помолчав, словно размышляя вслух, произнес: - Хотя… не исключено…
    - Конечно, не исключено! – с жестокой усмешкой подтвердил Лунев. – Ведь ты сам подстроил эту аварию!
    - Да ты в уме?! – всплеснул руками Евгений Рудольфович. – С какой стати мне избавляться от Веры? Не забывай, я сам привел ее к тебе.
    - Но в твой расчет вкралась ошибка: я полюбил ее, а она оказалась не той послушной куклой, какую ты бы хотел иметь при мне.
    Евгений Рудольфович закрыл глаза ладонью и в немом отчаянии закачал головой.
    - Что ты говоришь?!.. Что ты думаешь?!.. Но, тем не менее, я был прав, остерегаясь твоей излишней привязанности к женщине. Вот оно – яблоко раздора между нами! Вместо того чтобы узнать, кто устроил аварию и изничтожить этого урода, мы с тобой выясняем отношения. Вернее, ты обвиняешь меня в том, что я специально подстроил несчастный случай. Хорошо!.. – мажордом прошелся по кабинету. – Даже если бы я захотел ликвидировать Веру, то сделал бы это только после гастролей в США. Да что говорить?! Я же прекрасно вижу твою ненормальную привязанность к этой девчонке! Посуди сам, рискнул бы я избавиться от нее и тем самым поставить под угрозу срыва гастроли?! Ведь ты бы не смог петь! И не мне тебе рассказывать, сколько я вложил сил, чтобы устроить это турне и зажечь на мировом небосклоне новую звезду – Константина Лунева! – Евгений Рудольфович обречено махнул рукой и сел в кресло.
    Константин нервно барабанил длинными пальцами по краю стола.
    - Хорошо, допустим, это сделал не ты.
    - Спасибо, хоть за «допустим», - слабым голосом отозвался мажордом.
    - Тогда кто? – закончил Лунев свою фразу.
    - Я думаю, что ты сам знаешь ответ: либо Баркас, либо Ольга, которых, кстати, мы упустили именно из-за твоей чрезмерной занятостью Верой. Когда я хотел посоветоваться с тобой, ты лишь отмахивался, а я не посмел отдать приказ на их ликвидацию без твоего на то согласия.
    - И зря! – сухо бросил ему Константин. – Надо было их убрать! А, кстати, на Ольгу я тебе дал карт-бланш.
   - Дал! Но результат сам знаешь. Верзилу кто-то замочил. Было необходимо принять новое решение, но ты сказал, что Ольга тебе не опасна. Она слишком умна и знает, что ее жизнь закончится, как только она даст свое первое интервью. Я был не согласен, но тебя мое мнение не интересовало, ты был занят Верой. А когда я осмелился, видя твою в настоящий момент непригодность к действиям, дать указание на устранение Вячеслава, ты разъярился, а теперь еще обвиняешь меня в организации аварии. И при этом прекрасно знаешь, что если бы я ее организовал, то твоей девице врачи бы уже не понадобились! – дрожа от ярости щеками, высказался Евгений Рудольфович.
    Константин глубоко задумался, стараясь, как можно более точно, оценить сложившуюся ситуацию.
    - Ольга… - произнес он. – Верзиле кто-то проломил череп…
    - Вот именно! – энергично подхватил Евгений Рудольфович подброшенную ему Константином мысль. – Ольга оказалась не так проста. И очень может быть, что она захотела отомстить тебе, убрав Веру. Вспомни, после того, как был обнаружен труп Верзилы, мы предприняли поиски, но Романцева словно в воду канула. Несомненно, одно - она обзавелась новым покровителем, который выполняет ее прихоти.
    - Она может вновь предпринять попытку убить Веру! – встревожился Лунев. – Надо усилить охрану.
    - Я распоряжусь, Костик, – поспешил проявить свое рвение мажордом и, подняв трубку, отдал указание усилить охрану у палаты.
    - Слушай, Женя, а не может так статься, что ее покровитель – Баркас?
     - Очень может быть. Баркас – любитель красивых женщин, а Ольга явно не из тех, кто прощает обиды.
    Константин хотел уже уходить, как нежно застрекотал его сотовый. Побелев от волнения, вдруг это из больницы, он взволнованно произнес:
    - Слушаю!

    Сидя в шезлонге и глядя на солнечные лучи, бесстрашно пронизывающие море, Ольга Романцева в предвкушении наслаждения местью набрала номер телефона Константина.
    Правда, после того, как ей позвонил Кирилл и сказал, что Вера попала в аварию, она провела несколько бессонных ночей, ведь по ее плану та должна была сгнить в тюрьме.
    - В каком она состоянии?! Выживет?! –  допытывалась Ольга.
    - Пока еще не знаю…
    - Держи меня в курсе! – отдала она приказание и с яростью отбросила телефон.
    «Черт! – Ольга от злости чуть не откусила себе ноготь на указательном пальце. – Вдруг умрет?.. Все полетит к черту!… И суд над Веркой, сидящей в зале за решеткой, и мой взгляд и презрительная усмешка в сторону Лунева. Нет!.. Нет!.. Я должна хоть что-то выгадать, урвать от этой аварии…» - И тогда ее озарила дьявольски простая мысль.

    - Слушаю, – с нескрываемой тревогой повторил Лунев.
    Ольга, наслаждаясь, тянула паузу. И сначала тихо, а потом все громче и громче разразилась смехом, злым, уничтожающим…
    Она знала, Константин не бросит трубку, пока не догадается кто это.
    Она смеялась, исходя от бессильной ярости и обиды. Ее вибрирующий всеми оттенками злобы смех будто говорил: «Да! Да!  Это я, Костик, я отомстила!..»
    Лунев понял, что это она.
    - Ольга, ты?! – вскричал он.
    Но в ответ лишь услышал новый раскат смеха… и гудки брошенной трубки.
    - Что случилось, Костик? – встревожился мажордом, глядя на искаженное гневом лицо Лунева.
    - Ольга!.. Это она!…
    - Что?.. Что?.. – продолжал волноваться мажордом.
    - Она смеялась в трубку… Она ликовала, что отомстила мне… Она подстроила аварию!
    «Молодец, девчонка! – отметил мажордом. – Воспользовалась моментом, да и мне, сама не зная, как помогла… Ах, как помогла!»
    - Стерва! – словно делая заключение, произнес Евгений Рудольфович. – И, покачав головой, повторил: - Ах, стерва!.. И как все ловко подстроила!.. Сама, наверняка за границей, а тут попробуй найди того удальца, что камень бросил…
    Лицо Константина потемнело, глаза налились кровью.
    «А девка-то играет со смертью, - отметил мажордом. – Люблю таких рисковых. Что-то я в ней не доглядел… Ловка и отчаянна… да и все остальное при ней…»

* * *
    Вера, как и обещали врачи, довольно быстро поправлялась, но  беспокойство, что кто-то хочет ее убить, не покидало девушку. И однажды она попросила Лунева принести ей нож.
    - Зачем? Тебя надежно охраняют! – воспротивился он.
    - Никому не верю, - зло, сверкая глазами, прошептала она.
    - И мне? – Константин склонился к ней.
    - Тебе верю! А вот твоему жирному мажордому - нет!
   - Я тебе уже говорил, что он тут ни при чем. Я проверил и знаю, кто это подстроил.
    - Кто?!
    Константин вздохнул и нехотя ответил:
    - Одна женщина.
    - А,  поняла! Твоя балерина?! Ну, попрыгает она у меня!.. Дай только выздороветь!
    - Господи, Вера, ну откуда ты это знаешь?
    - Слышала… говорили… Ладно, –  она приподнялась  на кровати. – Что делать собираешься? Я больше в аварию попадать не хочу!
    - Не волнуйся! Твоя безопасность обеспечена!
    - И все-таки, принеси мне нож! – в упор устремив на Константина взгляд, тоном приказа произнесла Вера.
    Он пожал плечами, но был вынужден согласиться.
    - Хорошо, принесу. Только зря ты волнуешься. К тому же скоро я тебя уже смогу отсюда забрать.
    - Отлично! Но не будем терять времени! Подумай, как нам лучше расправиться с твоей балериной.
   - За этим дело не встанет, - со зловещим спокойствием произнес Константин. – Ты только поскорее выздоравливай!

    Вера, действуя по принципу «доверяй, но проверяй», каждый вечер перед сном вызывала охранников и напоминала, за что им платит Лунев. Ее палата находилась на пятом этаже, но для бойцов мажордома это не имело значения. Расставаясь с Константином, Евгений Рудольфович снимал маску преданного друга и слуги. Он чувствовал свою силу. Он добился, чего хотел, – сделал из Константина шахматного короля и двигал им по своему усмотрению.
    Две фигуры в шапках-масках прижались к стене больницы. Луна время от времени лениво проглядывала из-за наплывавших друг на друга туч. С ловкостью профессиональных альпинистов  бойцы мажордома легко взобрались на пятый этаж, открыли окно и проникли в палату.
    Вера вздрогнула, словно почувствовала опасность, но вскрикнуть, как и нажать на пульт вызова охраны, не успела. Один из нападавших схватил ее за руки, а другой, положив на лицо подушку, со всей силой придавил ее. Вера беспомощно дергалась, чувствуя, как воздух уходит из нее… голова тяжелела, грудь разрывалась от боли.
    «Неужели все? – промелькнула последняя мысль, и вдруг она увидела наплывающие на нее из темноты небытия глаза: широко открытые, испуганные, молящие… Где она видела эти глаза?.. Да это же глаза той девчонки, в живот которой она так лихо вонзила нож… - Значит, я тоже уже умерла?» - Вера расслабила мышцы и перестала дергаться в жалком сопротивлении.
    - Готова! – убийца отнял от ее лица подушку, сбил ее аккуратно и положил на кушетку.
    - А хороша, сучка, – скинув с нее простынь, проговорил другой. – Она мне давно приглянулась. Пышная такая сука… Мой компас, словно на север, каждый раз поднимался при виде ее. – Он провел рукой по бедру девушки. – Совсем еще теплая, даже горячая…
    - Ну и трахни ее напоследок, – предложил ему в шутку подельник и подошел к окну.
    - Ты что! Я же не некрофил!
    - Так попробуй. Говорят, хорошо. Дух захватывает! – продолжал тот подстрекать. – Ну ладно, спускаемся.
    - Слушай, ты иди, а я через две минуты.
    - Твое дело, – бросил напарник. – Только потише, охрана у двери.
    - Спит…
    - Ну, давай, – и, вскочив на подоконник, тот легко соскользнул по веревке вниз.
    Оставшись один, парень сжал руками груди Веры, с восторгом ощущая их упругую округлость. Он схитрил, он понял, что его приятель не задушил девушку, но ничего не сказал ему. Она просто была в глубоком обмороке.
    «Трахну ее, а потом придушу», – решил он и ловко взгромоздился на Веру.
    От его наглых толчков она пришла в себя и шумно вздохнула. Но парень останавливаться не стал. Да и что она могла сделать?.. Закричать?.. Он жадно обхватил ее губы своим ртом. Рука Веры змейкой скользнула под матрас, и стон парня, получившего сумасшедшее наслаждение, слился с его предсмертным хрипом. Вера с профессиональной виртуозностью вонзила нож ему в шею.
    Парень оказался очень тяжелым, а у Веры еще не было достаточно сил, чтобы  скинуть с себя истекающий горячей кровью труп. Судорожно шаря рукой по кровати, девушка искала пульт. Кричать она боялась, вдруг тот, первый, услышит ее крик раньше сонной охраны. Напрягшись до предела, она сдвинула труп и кое-как выбралась из-под него. В ярости рванула дверь и, охранники, онемев от ужаса, увидели окровавленную Веру.
    - Идиоты! – прошипела она. – Идиоты!
    Те кинулись в палату и натолкнулись на труп. Держась одной рукой за косяк двери, другой Вера указывала на окно.
    - Второй!
    Охранники бросились вслед, но никого не нашли.
    Окровавленными пальцами, тяжело дыша, Вера набрала номер телефона Константина.
    Дежурный поднял трубку, предварительно взглянув на часы: три часа тридцать минут.
    - Слушаю.
    - Быстро Константина! – задыхаясь, потребовала Вера.
    - А вам не кажется… - начал было охранник.
    - Убью, сука! Скажи, Вера звонит!
    - Да!.. Да!.. – охранник поспешил в спальню Лунева.
    - Какого черта? – раздался сонный голос Константина в ответ на стук в дверь.
    - Вера!.. Вера звонит!..
    - Что?! – Константин в одно мгновение вскочил с кровати и схватил трубку.
    - Алло, Вера!.. Что случилось?.. С тобой все в порядке?!..
    В ответ он услышал отборный мат, доказывающий, что Вера жива и с ней полный порядок.
    -… Охраняет он меня, мудак!.. Чуть не придушили!.. Чтоб тебя так охраняли!..
    - Вера! Вера! – пытался вставить слово в лавинообразный поток брани Константин. – Успокойся, я еду!
    - Едет он!.. Чтоб тебя!..
    Когда Лунев вошел в палату, то не удержался от возгласа, увидев окровавленную Веру.
    - Успокойся, – с пренебрежением бросила она. – Это кровь врага!
    Константин подошел к лежавшему на полу трупу и внимательно посмотрел ему в лицо.
    - Кто-нибудь из вас знает его? – обратился он к не смевшей поднять на него глаза охране.
    - Нет! Впервые видим… Но ясно, что профессионал.
    - Только благодаря своим телесам жива осталась, - мрачно пошутила Вера.
    В дверь ввалился не на шутку встревоженный мажордом.
    - Что случилось?! Господи, Вера, ты вся в крови! А это кто? – изумленно уставился он на труп. – Неужели?.. – он посмотрел на Лунева.
    - Да, Веру опять пытались убить, - глухо ответил тот.
    - Что же это такое?! – вскричал Евгений Рудольфович и уставился немигающим взглядом на охранников. – А вы зачем здесь?
    - Да кто ж думал, что на пятый этаж… Это альпинистом надо быть… – осмелился пробормотать один из них.
    - Ладно! Все домой! – скомандовал мажордом. – И Вера тоже! Я сейчас договорюсь с врачом.
    Накинув на плечи девушки куртку, Лунев крепко обнял ее. Все спустились вниз. Через десять минут появился Евгений Рудольфович и процессия тронулась.
    «Ольга мне за все, за все заплатит!» - как заклинание повторял Константин, прижимая к себе Веру.


ГЛАВА  ДВАДЦАТЬ СЕДЬМАЯ

    - Как хорошо, что ты оказался дома, – расплачиваясь с водителем такси, поднявшим три больших чемодана и пару внушительных сумок, - произнесла Ольга, торопливо коснувшись щеки Кирилла.
    Она прошла в комнату, сбросила жакет, сняла шляпку, уронила сумку. «И сейчас же стало казаться, что в моей большой комнате очень мало места», - не скрывая удивления от ее действий, вспомнил Кирилл строчку из любимого стихотворения.
    - Да! А что ты хотел? – спросила Ольга. – Я вернулась в логово врага, предварительно подумав о своей безопасности, и поэтому выбрала твою квартиру. Надеюсь, ты не возражаешь?
    - Признателен за доверие, но возражаю и еще как!
    - Ну вот! – неуловимый золотисто-карий взгляд Ольги выразил удивление, что ей не рады. – Кирюша, как же так? – протянула она к нему свои почти лебединые руки и нежно обвила за шею.
    - А вообще, зачем ты приехала? – все еще бурлило в нем недовольство.
    - Как зачем? – ее глаза округлились в красивом изумлении. – На родину! – голосом со слезой пробормотала она и тут же, закинув голову, зло рассмеялась. – Приехала, чтобы сказать Луневу и его жирному мажордому, что я им – не по зубам!
    - А ты в этом уверена?
    - Абсолютно, – элегантно упав на диван, воскликнула Ольга. – Сочини какой-нибудь суперэкзотический коктейльчик, – попросила она.
    Кирилл отправился за стойку.
    - Да и вообще, ты сам понимаешь, - продолжила с философскими нотками Ольга, - что за жизнь у меня там. Денег – нет…
    - Судя по твоим необъятным чемоданам, ты сейчас искренна, как на исповеди, – не удержался от смеха Кирилл.
    Ольга очаровательно повела плечами, отбросила со лба прядь волос и, произнеся длинное: - Ну… - пояснила:
    -  Я – женщина красивая и вполне естественно, что мне трудно, вернее, практически невозможно остаться без средств в шикарном Довиле.
    Она поднялась, насмешливо взглянула на Кирилла и, расстегивая на ходу жемчужные пуговицы блузки, бросила:
    - Пойду приму душ! Дай чистое полотенце!
    Кирилл только возвел глаза и пошел исполнять очередное приказание.
    Когда он появился с полотенцем, за запотевшим стеклом душевой кабинки виднелись дивные очертания Ольги. Она слегка убавила душ и, приоткрыв кабинку, протянула руку, требуя коктейль. Кирилл опять повиновался. Сделав несколько глотков и издав томное: - Хорошо, –  Ольга вернула бокал.
    Потом она появилась в коротком пеньюаре цвета тихоокеанских кораллов, потрясающе оттенявшем ее золотисто-загорелую кожу. Села на диван, положила ногу на ногу, и, поигрывая туфлей без задника, произнесла короткое: - Уф!..
    - Думаю, сейчас вы были бы не против выпить чашечку кофе и полакомиться канапе с черной икрой, - шутливо произнес Кирилл.
    - Ты угадал, – благосклонно приняла она его предложение. – Слушай! Я привезла потрясающий коньяк. Сейчас! – Она вскочила с дивана и, бросившись к одной из сумок, наклонилась так, что Кирилл был вынужден  на мгновение закрыть глаза.
    - Оля, это выше моих сил!
    - Что? – обернулась девушка.
    - Твои прелести!
    - Всему свое время, – лукаво сверкнула она неуловимым взглядом.
    - Коньяк действительно замечательный, - отметил Кирилл. – И под него самое время рассказать о предпринятых тобою мерах предосторожности. Ведь Лунев тебе уже один раз показал: он не шутит!
    - Я, признаться, долго размышляла над своим положением между небом и землей и пришла к выводу, что не могу всю жизнь бегать от Лунева, это я и приехала ему сказать. Я собственноручно написала несколько объемистых опусов о деятельности Лунева и мажордома, не забыв при этом и Верку. Затем развезла эти опусы в надежные места, кстати, один экземпляр – тебе. – Она вынула из сумки папку и протянула Кириллу. – Естественно, в своих откровениях я предстаю только как вынужденный наблюдатель. Пусть Лунев попытается доказать обратное!.. Кстати, самое время позвонить ему, обрадовать, что я приехала, - самодовольно улыбнулась Ольга и взяла трубку.
    «Рисковая женщина! – восхитился Кирилл. – Неординарная!»
    - Константин, ты? – с высокомерным снисхождением произнесла она и, получив ответ, продолжила: - Отлично! Звоню, чтобы сказать: - я приехала.
     - Ты… - Лунев хотел произнести что-то жутко пугающее, но она насмешливо перебила его:
    -  Не трать время на угрозы, Костик! Я позаботилась о твоем будущем в случае моей неожиданной кончины. Не только прокуратура, уголовный розыск и Интерпол получат сведения о твоей плодотворной деятельности, но и несколько крупных журналов смогут оповестить твоих поклонниц о половых страданиях секс-символа…
    - Стерва! – захлебываясь слюной, бросил Лунев.
    - А ты – святой!.. Подослать ко мне убийцу!.. Подонок!.. Трус!.. Бегаешь по свистку мажордома!..
    - Заткнись и послушай! Я приму твои условия, но оставь в покое Веру!
    Ольга, как и в прошлый раз, зловеще расхохоталась:
    - Дурак же ты, – и брезгливо отбросила трубку.
    - Довольна? – обратился к ней Кирилл.
    - «Благодарю: вполне, вполне, вполне…»
    - И ты заговорила словами из Шекспира, - с некоторым мистическим чувством отметил он.
    - Заговоришь, когда стоит вопрос быть иль не быть! – с философским спокойствием, столь не свойственным женщинам в сложных ситуациях, произнесла Ольга. – Итак! – она сосредоточенно свела брови и решительно объявила: – Ты мне должен помочь разобраться с этой бывшей заключенной.
    - Оленька, я тебя несколько разочарую, все не так просто. И вообще, Вера Степанова, в прошлом Бокунова, меня заинтересовала только как возможная отравительница Дениса. Однако, поразмыслив, я пришел к выводу, что вряд ли это она. Но даже, если это она, сложно будет доказать ее причастность к отравлению. Леонид очень осторожно запросил документы гражданки Бокуновой, и, буквально, через два дня она попала в автокатастрофу. А потом ее кто-то пытался задушить в больничной палате.
    - Кто-то!.. Мажордом!.. Лунев дрожит над своей толстухой!..
    - Вот видишь!.. А Леониду нужно время, чтобы во всем разобраться. Кстати, документы, он еще так и не получил.
    - Вот, пожалуйста, все приходится делать самой! Ни ты, ни твой Леонид не в силах мне помочь. Пока он соберет документы и разберется, Верки уже не будет в живых. Какая мне тогда радость?.. Может, Лунева предупредить, что это мажордом хочет убрать его телку? Нет! – сама отвергла она этот вариант. – Он мне не поверит, да и какая мне в том выгода?.. Хотя…
    Ольга глубоко задумалась.
    - И все-таки ты должен мне помочь! – решительно воскликнула она.
    - Интересно, почему это я должен тебе помогать? – не в силах скрыть своего удивления спросил Мелентьев.
    - Ну, хотя бы потому, что я – женщина.
    Кирилл так громко и весело расхохотался, что Ольга, не понимая причины его смеха, лишь с удивлением смотрела на него.
    - Ты нашла веский аргумент, – наконец смог произнести он. – Главное, актуальный!.. Женщины с поразительным напором пытаются доказать, что они во всем равны мужчинам, что их место в парламенте, правительстве, во главе крупных фирм… Они просто доходят до исступления, подсчитывая, сколько депутатов мужчин и сколько женщин, а потом кричат о дискриминации. Но у меня возникает вопрос! Если они во всем равны нам, то почему они не рвутся в шахты или к бурильным установкам  Крайнего Севера? Почему они тут же вспоминают о своем женском начале при виде сидящего в метро мужчины?..
    - Ну, это естественно, – тут же ответила Ольга, - физически женщина слабее…
    - Нет, – покачал головой Кирилл. – Дело не в физической слабости, а в извечном женском стремлении извлекать выгоду. Получается, что править страной у женщины с мужчиной равные физические возможности, а вот со всем остальным - пусть возятся только мужчины.
    - Фу!.. Кирюша, какой ты противный, – очаровательно фыркнула Ольга. – Ты и прав и не прав. Но, главное, ко мне все это не относится. Я всегда была и буду истинной женщиной. И попрошу не сравнивать меня с этими оголтелыми бабами-борцами за какие-то там права. Женщина не должна бороться, это неумно, она должна брать!
    - Вот за это я тебя и люблю. Что может быть прекраснее истинной женщины?!
    - И поэтому ты мне поможешь, – коварно-ласково прошептала она, нежно обняв его за шею.
    Шелк пеньюара разошелся под руками Кирилла, и он смог в полной мере оценить золотистый  загар Ольги, бархатистость ее кожи… но тут, совершенно некстати, зазвонил телефон.
    - А, ну его, – прошептала, полуприкрыв глаза девушка.
    - Нельзя, - вздохнул Кирилл и как можно более официальным тоном произнес: - Слушаю. – и замер. – Марина, ты? – оцепенел он от неожиданности.
    Ольга коварно-нежно задвигалась, заставляя Кирилла учащенно дышать. Он попытался освободиться от любовного соития с физически более слабой женщиной, но куда там!.. Глаза Ольги сверкали милым злорадством, золотистые бедра пришли в волнообразное движение.
    - Как я рад, что ты позвонила!.. Ты – в Ницце? – с легким придыханием проговорил он.
    - Может, я не вовремя? – сразу почувствовала неладное Марина.
    - Нет!.. Нет!.. Я просто немного занят… бумаги просматриваю…
    - А!.. Бумаги… – зловеще прошептала Ольга. – Так вот тебе степлер для бумаг!..
    Кирилл едва успел прикрыть трубку рукой и приглушить невольный стон.
    - Я позвоню попозже, - чувствуя неловкость ситуации, произнесла Марина и отключила телефон.
    - Что ты наделала! – набросился Кирилл на Ольгу, энергично задвигав бедрами.
    - Она… она простит тебя, но только в том случае, если не узнает, что ты изменил ей с артисткой кордебалета, - задыхаясь, говорила Ольга, - кордебалета она тебе не простит…

* * *
    Ольга стояла перед зеркалом в платье, с утонченной изысканностью обнажавшем грудь и шею.
    При появлении Кирилла она повернулась.
    - Ты куда-то идешь? – спросил он.
    - Мы идем, –  пояснила она.
    - И куда же?
    - В «Белоснежку», на встречу с Константином и мажордомом.
    - Ты уже договорилась?
    - Нет! Это они побеспокоились: позвонили и предложили встретиться.
    - Они позвонили на мой номер телефона?
    - Было бы странно, если бы Лунев не вычислил, где я могу находиться.
    - По правде сказать, Оля, нет у меня сейчас времени играть роль телохранителя.
    - Кирюша, - ее длинные ногти, словно лезвия, скользнули по его рубашке. – Купавина кордебалета тебе не простит!
    Кирилл улыбнулся.
    - Какой утонченный шантаж! Все-таки нашлась женщина, которая может вить из меня веревки. Как должен выглядеть телохранитель? - осведомился он.
    - Не броско, но с достоинством

    Когда Ольга с Кириллом вошли в ночной клуб, все уже находились в состоянии запредельного веселья. Поспешившие им навстречу Лунев с мажордомом резко отличались от веселившихся сосредоточенными выражениями лиц. Они обменялись легким приветствием, и Лунев жестом пригласил последовать за ним.
    - Нам здесь никто не помешает, - сказал он, пропуская своих гостей в просторный зал с мягкой мебелью.
    Мажордом сделал знак телохранителю выйти за дверь.
    Ольга попросила Мелентьева сесть в дальний угол гостиной, чтобы он не мог слышать их разговора.
    «К сожалению, на сегодняшний день, я еще не могу исключить ее из числа фигурантов, - размышлял детектив, глядя на уверенно ведущую себя Ольгу. – Не могу утверждать, что не она налила яд в склянку Лотарева. У Константина с мажордомом была веская причина, чтобы убрать Дениса, и лучшей кандидатуры для его устранения, чем Ольга, им было бы трудно найти».
    Мелентьев внимательно следил за лицами переговорщиков. Первым начал мажордом, он, по-видимому, что-то предлагал Ольге, но та лишь презрительно поджала губы. Лунев вспылил и бросил что-то резкое, но тут же получил хлесткий ответ.
    Мажордом вновь взял инициативу на себя. Он принялся шутить и даже, выглянув за дверь, попросил принести виски. Его поведение не нравилось Кириллу, что-то было в нем выжидательное…
    Ольга опять сцепилась с Луневым. Мажордом, словно устроитель турнира, развел их в стороны.
    Кирилл сосредоточил свое внимание на Евгении Рудольфовиче, поняв, что тот полностью срежиссировал эту встречу.
    Он не ошибся, мажордом действительно поставил свой «спектакль» и, затягивая переговоры, ждал решающего третьего акта. Первый акт – Ольга и Лунев, разыгрывался в его присутствии, а вот за второй, он слегка волновался, так тот должен был пройти без его участия, зато третий… будет, как на ладони.
    Тем временем в полумраке соседнего зала начался второй акт. Вера в блестящем платье сидела на высоком табурете перед стойкой бара и пила виски. К телохранителю, приставленному к ней Константином, подошел его напарник и, искоса взглянув на Веру, громким шепотом, чтобы она обязательно его услышала, сказал:
    - Там, в гостиной, Костик закрылся с этой… с бывшей своей сучкой…
    Телохранитель сделал удивленное лицо.
    - Ну, с той… что Верку все хотела убрать: сначала аварию устроила, потом в больницу подослала ребят…
    - Да ну! – чуть громче, чем надо, воскликнул телохранитель и, словно испугавшись, прикрыл рот рукой и кашлянул.
    Они замолчали, ожидая реакцию Веры. Она залпом прикончила свой стакан, взяла сумочку и бросила охраннику:
    - Я – в туалет!
    - Я провожу.
    - Да пошел ты! – рявкнула Вера.
    Едва она скрылась в коридоре, как они последовали за ней.
    «Сволочи!.. Все сволочи!.. - клокотало у Веры внутри. – Заперся с этой стервой, беседует!.. И это после того, как она меня чуть не убила!.. Я в тюрьму не хочу, но эту суку припугну так, что ей мало не покажется!»
    Она открыла сумочку и вынула пистолет, который, по ее настоянию, ей недавно купил Константин.
    Охранник, стоявший у входа в гостиную, безропотно подчинился ее властному движению руки. Дверь с шумом отлетела в сторону, и на пороге появилась Вера с пистолетом в руке, направленном на Ольгу.
    - Вот мы и встретились, сука! – злобно выкрикнула она. – Что, не удалось отправить меня на тот свет?
   Мелентьев встал с кресла. Ольга смертельно побледнела. Лунев тоже поднялся и, протягивая руки к Вере, пытался ее успокоить. Мажордом некоторое время наблюдал за происходящим, а потом выступил на сцену, чтобы направить происходящее в нужном ему направлении.
    - Вера!.. Вера!.. – воскликнул он. – Немедленно успокойся! Ты все неправильно поняла! Мы здесь собрались именно для того, чтобы обсудить…
    - Молчи, жирная свинья! Я сама разберусь, для чего вы тут собрались!..
    Мажордом в отчаянии всплеснул руками.
    - Что, место твое заняла?! – презрительно кривясь и подходя ближе к Ольге, говорила Вера.
    - Оленька, успокойся, – вдруг неожиданно проявил заботу Евгений Рудольфович. – Пистолет не заряжен, – шепнул он так, чтобы его непременно услышала Вера.
    Мажордом знал, что Вера ни за что не будет стрелять в Ольгу на глазах у всех, но вот покуражиться, припугнуть…
    Вера расхохоталась.
    - Не заряжен?! – и выстрелила в одну из ламп.
    На замершую от страха Ольгу посыпались осколки.
    Кирилл догадался: мажордому был нужен выстрел.
    Через минуту на пороге гостиной появился охранник клуба с пистолетом в руке. Он сразу оценил ситуацию и обратился к Вере:
    - Бросьте пистолет!
    - Как бы не так! – огрызнулась она. – Сначала я продырявлю лоб этой суке!
    - Я вас предупреждаю! – он сделал несколько осторожных шагов вперед, а за его спиной уже толкалась любопытные.
    «Массовка пошла», – кусая губы, отметил Кирилл, все еще до конца не улавливая, к чему ведет мажордом.
    А мажордом уже не вел, а просто наслаждался спектаклем, который он назвал «Мои чистые руки». И действительно, его белые, пухлые руки мирно покоились на необъятном животе.
    - Бросьте пистолет!.. Руки за голову!.. – предпринял последнюю попытку вразумить Веру охранник.
    - Да пошел ты! – проскрежетала она сквозь зубы, не в силах оторвать глаз от испугано сжавшейся Ольги. – «Потрясись, чтоб тебе минута за год показалась!»
    Но охранник не отставал.
    - Делаю предупредительный выстрел вверх! – громко выкрикнул он. – Второй будет по вам!
    Мажордом напрягся: «Только бы Верка не отбросила пистолет!..»
    Его опасения оказались напрасными, Вера хотела куражиться над Ольгой до последней минуты… Ну и покуражилась!..
    Охранник, подняв руку, выстрелил вверх. Вера вздрогнула всем телом и рухнула на пол.
    Константин бросился к ней, приподнял и почувствовал на ее спине кровь. Он в ужасе одернул обагренную руку.
    Охранник с открытыми до предела глазами смотрел то на Веру, то на свой пистолет.
    А в это время выстреливший в Веру проскользнул к выходу. Бойцы мажордома, влившиеся в толпу любопытных, обеспечили ему коридор безопасности.
    «Ну, на этот раз, надеюсь, финита ла комедиа, - подумал Евгений Рудольфович. – А то уж больно живучая тварь!»
    Кирилл подбежал к Ольге и обнял ее за плечи. Константин молил вызвать скорую.
    - Уже вызвали! – успокаивали его.
    Кто-то склонился к Вере и, пощупав ее пульс, обречено махнул рукой.
    - Мертва.
    - Что?! – взревел Константин. – Что?! – глухие рыдания сотрясли его.
    - Я врач, - пояснил тот. – К сожалению, она мертва.
    Константин в полном безумии покрывал лицо Веры поцелуями.
    Ольга, вжавшись в Кирилла, пыталась поскорее пройти мимо, но окружившие Лунева с трупом Веры на руках никак не хотели расступиться. Край платья Ольги, зловеще потемнел от крови Веры. Кирилл посмотрел на нее.
    - Ты удовлетворена? – шепотом спросил он.
    - Почти, – с какой-то пустотой в голосе ответила она.

    Они сели в машину и за всю дорогу не произнесли ни слова. Ольга словно окаменела, а Кирилл не мог прийти в себя от хитрости и ловкости мажордома.
    «Со сложенными на животе руками на глазах у всех убить человека!..»
    

ГЛАВА  ДВАДЦАТЬ ВОСЬМАЯ

   Яркий миг лета с неотвратимой неизбежностью сменился осенью.
    Звезда балета Денис Лотарев был отравлен в конце театрального сезона на премьере спектакля, его убийца будет изобличен тоже на премьере спектакля. Так решил детектив Мелентьев и поэтому деятельно, словно артист, готовился к открытию нового сезона.
    Уже повсюду были развешаны афиши: «Премьера балета «Олимп» в постановке Аркадия Бельского, солисты: Марина Купавина, Ксения Ладогина, Феликс Волохов, а внизу черными буквами: посвящается памяти Дениса Лотарева».
    Кирилл, скрупулезно проверяя  детали, подолгу рассматривал свой мысленный кристалл. Теперь он был совершенно прозрачный, и все действующие лица были ясно обозначены, ни одного темного пятна. Но самый главный козырь детектива находился в шкафу, в большой синей коробке, поверх которой лежал пышный батистовый платок.
    «Ну что ж, все готово: действующие лица и реквизит, - удовлетворенно отметил Кирилл. - Можно поднимать занавес!»

* * *
    Оплакивая нелепую гибель Веры, Лунев, тем не менее, поддался на  уговоры мажордома выступить с концертами посвященными ее памяти. Он отправился на гастроли в США.
    - Перенесенное несчастье внесло особые переливы в тембр его голоса, - всякий раз подчеркивал журналистам Евгений Рудольфович.
    С огромного экрана, установленного на сцене, на зрителей смотрела синеглазая русская красавица. Неподдельное горе Константина, звучавшее в его голосе, производило на публику ошеломляющее впечатление. Песни, исполняемые Луневым на чистом английском, сделали его несчастную любовь любовью всей Америки. Он стал одним из них!..
     Мажордом готовил его к триумфу, но такого взрыва восторга, даже в глубине своего сердца  певец не ожидал.
    Евгений Рудольфович от сознания собственной важности расплылся еще больше. Перед ним заискивали, ему предлагали контракты, которые он, внимательно выслушав, отклонял. Пока, наконец, не указал Луневу, какой следует подписать.
    - Все, Костик, ты уже больше не принадлежишь себе. Ты  принадлежишь мировому шоу-бизнесу, - торжественно произнес он, а про себя добавил: «И мне!»
    Но Константин слушал его не особенно внимательно, он был занят проектом надгробия Веры. В каждой песне он звал ее и тщетно надеялся, что однажды она отзовется.
    - Это у него пройдет, - уверял журналистов Евгений Рудольфович. – Глубокая меланхолия не в натуре Костика. Подождите немного, и к вам вернется сверкающий радостью жизни, совершенно новый Константин Лунев. Любовные переживания – одни из самых коротких на свете, - подчеркивал он. – Поначалу они настолько мощны, что потом уже просто не хватает сил продлевать их мучительное очарование.
    Настроение у мажордома было отличное. Забываясь, он даже причмокивал губами от удовольствия, будто только что съел что-то чрезвычайное вкусное. Впрочем, так оно и было. Он «проглотил» Баркаса. Причем даже не по частям, а сразу целиком.
    Узнав от Ольги о гибели Веры, Баркас воспрянул духом и решил, что ему тоже пришло время действовать. Он связался с одним преданным ему человеком, который тут же продал его Евгению Рудольфовичу. Баркасов доверительно сообщил, что собирается приехать в Россию, и просил встретить его на польско-белорусской границе.
    «Пора навести порядок в Москве!» – думал он, садясь в «Мерседес», который заранее подогнал его верный человек.
    Сначала раздался оглушительный взрыв, и в ту же секунду бешеное пламя охватило разлетевшуюся на куски машину. «Баркас готов!» – поспешил сообщить человек мажордому.
    Евгений Рудольфович облизал губы от приятного известия. «Несогласного судьба тащит насильно», - тонко усмехнулся он, вспомнив знаменитое изречение, и подтвердил: - Тащит! Согласно указаниям более умных и ловких».

* * *  
    Кирилл вошел в театр, в котором перед премьерой творилось что-то невообразимое. Схватившийся за голову Бельский, казалось, решил измерить ногами всю сцену; кордебалет испуганно прижимался к заднику; рабочие стучали молотками; новый занавес, вздуваясь, будто парус во время шторма, никак не хотел вешаться.
    Марина в оранжевой тунике, со свитером, накинутом на плечи, и шерстяных чулках о чем-то говорила с Феликсом, одетым в черное трико.    
   Ксения Ладогина в белом хитоне, отделанном золотым кантом, и прической римской матроны появилась на сцене в сопровождении Севы. Он то и дело пропускал Ксению вперед и придирчиво рассматривал ее костюм. Ладогина раздраженно передернула плечами: «Что за базар?» – перевел ее движение Кирилл, притаившийся в бархатной темноте зала.
    Наконец, Аркадий Викторович взмахнул руками и хлопнул в ладони. В оркестровой яме возникла фигура дирижера. В одно мгновение все пришло в идеальный порядок. Полилась музыка, изящно замер кордебалет, и на сцену из-за кулис величественно выплыла Ксения Ладогина.
    Кирилл дождался окончания репетиции и пошел в гримерную к Марине. В коридоре он случайно столкнулся с Леонеллой Дезире, которая при виде его остановилась в страшном замешательстве. Детектив удостоил ее кивком головы и, постучавшись, открыл дверь гримерной.
     - Кирюша, ты?! – радостно вскричала Марина, выглянув из-за гофрированной стенки гардеробной.
  Кирилл хотел было пройти туда, но она резко воспротивилась.
  - Ой!.. Я вся мокрая!..
  - Но это священный пот искусства, - возразил он.
  - Может, и священный, но на цвет, вкус и запах ни чем не отличается от обыкновенного. Так что, подожди, я приму душ.
    Марина предстала перед ним в шелковом халате и мягких туфлях без задников.
    - Волнуюсь…
    - Я тоже…
    - Спасибо, – восприняла его волнение за поддержку Марина, но ошиблась.
    Кирилл волновался не за нее, в ней он был уверен. Он волновался за свой «спектакль», названный им «Склянка Ромео и платок Дездемоны».
    «Автор в представлении не нуждается, перевод Кирилла Мелентьева», - с мрачной иронией мысленно шутил детектив.

* * *  
    Ранний вечер изящно осветил лиловый небосклон нежно-голубыми звездами. Деревья в прозрачно-зеленой одежде грустно шелестели листвой… Осень… Начало сезона…
    Кирилл в черном смокинге вышел из джипа и направился в цветочный магазин. Приветливо звякнул колокольчик.
    «Что же выбрать? – невольно задумался детектив. – Какие букеты приличествуют такому поводу? – рассеянно обводил он взглядом безумство лепестковых красок. – Цветы для убийцы!»
    Продавщица, заметив его замешательство, вынырнула из цветущего лабиринта и, улыбаясь, стала предлагать пышные букеты, обратив внимание на его черную бабочку вместо галстука.
    «А она права, – размышлял Кирилл, разглядывая букеты. - Пусть будет пышным и торжественным».
    Он остановил свой выбор на иссиня-черных розах.
    Скрипяще-сверкающий саркофаг из целлофана он отверг.
    - Перевяжите лентой!
    Продавщица виртуозно обвила длинные стебли широкой серебряной лентой, подобрав концы в изящный бант.
    - Отлично! Именно то, что я хотел, – поблагодарил детектив и вышел, прощально звякнув колокольчиком.
    Подойдя к джипу, открыл заднюю дверцу и положил на сиденье «Цветы для убийцы».


* * *
    Новый занавес, который так упорно не хотел занимать своего места над сценой, теперь беспощадно долго не желал пошевелиться ни одной складкой, оркестр до бесконечности настраивал свои инструменты, люстры слепили глаза… И вдруг!..
   Свет неспешно угас, раздались первые звуки увертюры,  дрогнул занавес, и под гром аплодисментов на сцену выпорхнули Марина и Феликс.
    Феликс был в белой, искусно уложенной в складки тунике. Марина, долго и мучительно искавшая цвет, облачилась в лилово-пурпурное одеяние. В пронизанном золотистыми искрами свете это производило потрясающее впечатление.
    Феликс – бог Аполлон – воздушен и прекрасен. Марина – Ливия, земная девушка, пылкая и очаровательная, пленила Аполлона. И он, не на шутку увлекшись ею со страстью, доступной только богам, ведет ее на Олимп. Первой встречает их Гера – Ксения Ладогина. Ее ответ Аполлону – однозначен: «Смертная на Олимпе – никогда!» Но Аполлон знает, что не все боги столь категоричны…
    Мелентьев взглянул на огромный портрет Дениса, висевший с левой стороны сцены.
    «Как, наверное, тоскует он по-своему стремительному полету, по своему слиянию с музыкой?..»
   В антракте к нему в ложу заглянул со странно перепуганным лицом Сева.
   - Вы видели?!.. Видели?!.. Это невероятно! – он в изнеможении упал на стул. – Марина – недосягаема! Она преодолела все земные и около земные воздушные пласты!.. Она – в пространстве гениальности!..
    Кирилл решительным шагом направился в буфет и залпом выпил рюмку коньяку. Он немного волновался и от гениальности Марины и от предстоящей премьеры своего «спектакля». Детектив решил заглянуть за кулисы. Шум, беготня, разгоряченные тела, лица… он уже привык к этому. Фигура одной из третьестепенных богинь показалась ему чрезвычайно знакомой.
    - Оленька!
    Богиня обернулась, сверкнув опасно-шутливым взглядом.
    - Неужели опять кордебалет?! С твоими-то данными!.. И это после заглавной роли на подмостках Довиля!
    - Иногда и королеве хочется переодеться в пастушку. Роскошь, она тоже утомляет…
    - Ах, вот что! – нарочито воскликнул Кирилл. – Только не забывай в своих пасторальных увлечениях об участи Марии-Антуанетты, великой пастушке всех времен и народов!    
  Даже бархатистая родинка девушки над верхней губой вздрогнула от негодования, но Кирилл уже пошел дальше.
    Перед гримерной Марины толпились фотокорреспонденты и поклонники с цветами. Кирилл отметил, что он принял правильное решение: преподнести свой букет после спектакля.
    Дверь гримерной открылась, и из нее вышел взволнованный Бельский. Его обступили фотокорреспонденты, но он быстро вырвался из их окружения. Заметив Мелентьева, балетмейстер поздоровался с ним и произнес:
    - Я ожидал многого, но такого!.. Марина – ирреально талантлива… не поземному…
    Кириллу страшно захотелось увидеть Марину. Он быстро проложил себе дорогу, вошел в гримерную… и с изумлением увидел, что вместо Марины там другая женщина… Ее лицо было прекрасно, но в нем, действительно, не было ничего земного…
    - Я рада, что ты зашел! – вдруг озарилось  лицо знакомой улыбкой. – Но я ужасно занята! Надо привести в порядок мышцы, подправить грим…
    Кирилл, не промолвив ни слова, поцеловал ее шаловливо взметнувшуюся ручку и вышел.
    
    Занавес падал и взмывался вверх, огни рампы лучились, гром рукоплесканий сотрясал стены театра… Кордебалет уже откланялся и скрылся за кулисы. И весь град аплодисментов обрушился на солистов.
    Хрупкая фигура Марины в лилово-пурпурной тунике склонилась в изящном реверансе, чуть левее от нее в скромном мужском поклоне замер золотоволосый Феликс. Публика была не в силах отпустить их. Они столь щедро одарили сердца зрителей светлой, искрящейся энергией своего таланта, что души обыкновенных смертных просто не могли ее вместить, и своими аплодисментами, слезами на глазах, криками «браво!» они бессознательно пытались немного прийти в себя и отблагодарить артистов за их бесценный дар.   
    Подойдя к портрету Дениса Лотарева, Марина и Феликс низко поклонились ему. В зале воцарилась печальная пауза, а когда артисты повернулись к публике, то, казалось, что кланяются все трое: Денис, Марина и Феликс…
    Зал потребовал Бельского. Вновь появились все участники спектакля, и на сцену легкой походкой вышел главный балетмейстер. Он поклонился зрителям, а затем подошел к портрету Дениса и, приложив руку к сердцу, склонил перед ним голову.
    Наконец, вздрогнув каждой складкой, занавес обессилено упал.
За кулисами – веселая суматоха, на сцене  салютуют шампанским – начало сезона, премьера! Марина и Феликс принимают, пропитанные не смертельной, но обязательной долей яда поздравления коллег.
    Банкетный зал, сверкая позолотой стен, уже был готов встретить виновников торжества и их гостей.
    Марина, очаровательная, озаренная, держа в руке высокий бокал с шампанским, все принимала и принимала поздравления, восторженные признания в любви, преклонения колен и целования края платья. Вокруг Феликса кружились дамы. Они сверкали улыбками, ожерельями, намеками и ловким движением холеных пальцев опускали в карман его смокинга свои визитные карточки.
    Весь артбомонд столицы собрался в этом позолоченном зале. Все поздравляли друг друга с премьерой, превзошедшей ожидания. Восхищались Мариной, удивлялись яркому многообещающему таланту Феликса, крепко жали руку Аркадию Викторовичу, преподносили цветы Ксении Ладогиной. Леонелла Дезире тоже не была обойдена вниманием верных поклонников. Ей дарили цветы и поздравляли с началом сезона.
    Кирилл вошел в зал с букетом иссиня-черных роз. Он подошел к группе воодушевлено беседующих и отвлек внимание одной особы, слегка взяв ее за локоть. Особа обернулась, увидела Мелентьева с пышным букетом и, с улыбкой произнеся: «Благодарю!», пригласила его принять участие в общем разговоре. Кирилл сделал вид, что тоже вовлечен в беседу, но потом незаметно отошел в сторону.
    Он прошел в конец длинного стола, где всласть угощался театральными изысками Леонид Петров.
    - Ну что, все фигуранты на месте? – спросил он, занятый кусочком осетрины в желе.
    - Все! – покусывая губы, ответил Кирилл и посмотрел на часы. – Минут через пятнадцать они начнут собираться в малой гостиной… Так что поторопись!..
    - Итак, Кирюша, спешу хоть по кусочку откушать всего… но до чего же вкусно и как подано!.. Нет… надо было идти в артисты… Ты же помнишь, я неплохо играл на барабане.
    - Не переживай так, Леня, - положил на плечо друга свою руку Кирилл. – Здесь угощаются солисты, а ты бы питался в буфете на первом этаже. Уверяю, ассортимент и обслуга точно такая же, как и у вас на Петровке.
    - Ну, успокоил, - отламывая ложечкой четырехслойное пирожное, выдохнул Леонид.
    
* * *    
    Малая гостиная с темно-синими бархатными шторами, велюровыми диванами, канапе, креслами, позолоченным камином и огромным зеркалом над ним была освещена многочисленными бра в форме подсвечников.
    Кирилл с большой коробкой под мышкой вошел в гостиную, оглянулся и положил ее на угловой столик; поправил перед зеркалом бабочку, несколько раз прошелся вдоль стены и, остановившись у окна, стал смотреть на улицу, освещенную бело-розовым светом фонарей.
    - Вы уже здесь? – вдруг скользнул в бархатной тишине чей-то приятный голос.
  Кирилл опустил штору и отошел от окна.
  - Да, – ответил он Валерию Дубову.
  - Признаться, меня удивило ваше приглашение…
  - Садитесь, - предложил ему Мелентьев. – Через четверть часа вам все станет ясно.
    Дверь широко отворилась, и официант в белоснежной куртке с золотым позументом вкатил столик с бокалами и тремя бутылками шампанского в ведерках.
    Кирилл указал ему, какой из столов следует накрыть. Выполнив свою работу отточенными движениями, официант удалился.
    Спустя несколько минут на пороге появился взволнованно радостный Феликс.
    - Я получил ваше приглашение… - удивленно начал он, видимо, желая сказать, что сейчас так занят выслушиванием дифирамбов поклонниц, что предпочел бы зайти попозже, но, взглянув на серьезное лицо детектива, пожал плечами и сел в кресло.
    Следом за ним, нещадно теребя в руках бархатную сумочку, в гостиную вошла Леонелла Дезире в платье цвета пепла. Она подошла к камину и, облокотившись о него, красиво выставила ногу. Валерий Дубов, выждав светскую паузу, подошел к ней.
    Марина и Аркадий Викторович пришли вместе и сели на диван. Они улыбались друг другу, они улыбались всем. Марина никак не могла понять мрачно-серьезного настроения Кирилла и уже подняла руку, чтобы подозвать его… как чувство острого недовольства исказило ее еще секунду назад радостные черты.  В гостиную в маленьком черном платье с королевской отрешенностью во взгляде вошла Алина Фролова.
    Мелентьев поспешил к ней навстречу. Под испепеляющим взглядом Марины он поцеловал ей руку и проводил к креслу.
    Мрачная фигура Константина выросла из полумрака коридора столь неожиданно, что Леонелла невольно вздрогнула. Рядом с ним медузообразно расплывался Евгений Рудольфович. Константин прошел вглубь гостиной. Мажордом предпочел середину и, произнеся очередной комплимент Марине, опустился на диван напротив нее. Кирилл при виде Евгения Рудольфовича с сожалением был вынужден признать, что далеко не все преступления могут быть наказаны. Мажордом с почти гениальной ловкостью улаживал свои дела.
    Бизнес-партнер Баркасов – взорван в машине; киллер Вера Бокунова – убита; случайно узнавшая  «голубую» тайну Лунева Кира Репнина – убита; Денис Лотарев, участвовавший в антикварном бизнесе – отравлен; Ольга, боясь за свою жизнь, будет молчать. Никаких улик, чтобы возбудить уголовное дело против мажордома и Лунева  у правоохранительных органов не было. Оставалось только надеяться, что однажды мажордом совершит роковой промах.
    Все с нетерпением стали поглядывать на Мелентьева: «Кого мы еще ждем?.. И вообще, что это означает?..»
    Появление следующей приглашенной особы вызвало разные чувства у присутствующих. В  платье из шелковых кружев, искусно расшитых жемчугом, в проеме двери возник силуэт Ольги.  Алина окинула ее быстрым взглядом и решила, что эта одна из бывших  подружек Дениса. У Леонеллы неприязненно вздрогнула верхняя губа, она не переносила красивых женщин. Константин невольно подался вперед, будто хотел вскочить и, обхватив руками тонкую шею, перевитую жемчугом, выпустить из нее дыхание. Мажордом взволнованно заколыхался. Феликс встряхнул золотом волос и уже не спускал с Ольги глаз. Марина слегка прищурилась, пытаясь вспомнить, где она могла видеть это лицо. Аркадий Викторович тоже не без интереса взглянул на красивую незнакомку и, кажется, узнал ее. Он что-то шепнул Марине. Она вся вспыхнула от негодования и пристально посмотрела на девушку. Ольга совершенно спокойно перенесла ее высокомерную неприязнь.
    Вовремя подоспевший Леонид уже хотел закрыть дверь, как невольно замер. Сверкая удивлением в глазах, в длинном платье, стилизованном под тунику, богиней с Олимпа в гостиную прошествовала Ксения Ладогина. Ее руки выше локтей были украшены браслетами, русые  волосы, перевитые золотыми нитями, были уложены в пышную прическу Геры. Она остановилась посреди зала и с нескрываемым раздражением оглядела всех.
   «Что это значит?.. Заговор в театре и без меня?!»
   Леонид в ответ на взгляд Кирилла только развел руками.
  «Разве такую можно не впустить?!»
  Кирилл подошел к Ладогиной и сказал:
    - Мой помощник не смог пробиться к вам через окружение поклонников, поэтому я сам собирался пойти и пригласить вас.
    Ксения одарила Мелентьева благосклонной улыбкой и элегантно опустилась в центральное кресло.
    Кирилл обвел взглядом своих фигурантов.
    «Вот это спины!» – совершенно непроизвольно подумал он, оценив аристократические силуэты дам.
    Положив руку на кресло, в котором сидела Ксения Ладогина, он произнес:
  - Теперь собрались все.
  Леонид Петров занял место у двери.
  - Как торжественно, будто начало пьесы, – не выдержала Ксения.
  - Очень может быть, – ответил Кирилл и, подойдя к столу, наполнил бокалы шампанским.
  - Прошу, – пригласил он мужчин взять бокалы и поухаживать за дамами.
  - Я предлагаю, - продолжил Мелентьев, - поднять наши бокалы в память Дениса Лотарева. – В зале воцарилась мертвая тишина. – Его дух, жаждущий отмщения, все еще витает среди нас. Так мне сказала одна знающая особа, - мельком взглянул он на Марину, руку которой успокаивающе поглаживал Аркадий Викторович. – Так вот, сегодня дух Дениса Лотарева, удовлетворившись возмездием, улетит в положенные ему иные сферы… - он запнулся. - Простите, я не силен в этих вопросах…
    - Но это действительно пьеса! – воскликнула Ксения.  – Это просто классический детектив!.. И вы нам назовете имя убийцы? – устремила она на Мелентьева нетерпеливый взгляд.
    - Вашей проницательности можно позавидовать. Исходя из того, что трагедия произошла в театре, я решил, что и завершиться она должна тоже здесь.
    - И как называется ваша пьеса? – с ненавистью во взгляде спросила Дезире.
  - Очень романтично: «Склянка Ромео и платок Дездемоны».
    Кирилл метнул взгляд на одно лицо, оно осталось совершенно спокойным.
    Ксения Ладогина, не выдержав, поднялась и стремительно подошла к Леонелле, замершей у камина.
    - Но это невероятно интересно! Выходит, что убийца Дениса среди нас?! – воскликнула она и устремила на Дезире взгляд, ища у ней поддержку своей мысли.
    Но Леонелла лишь небрежно пожала плечами и, отойдя от камина, опустилась на канапе. Валерий Дубов последовал за ней.
    - Да, вы совершенно правы, – подтвердил Мелентьев. – Особа, налившая яд в склянку Дениса Лотарева здесь, среди нас.
   - Вы меня пугаете, – прижав руки к груди, не унималась Ксения. – Неужели это не шутка?
   - Если вы займете свое место, то через четверть часа я смогу указать вам убийцу Лотарева.
  Ксения понимающе опустила ресницы и села в кресло.
   - Но зачем надо ждать еще четверть часа? – нетерпеливо обронила Леонелла.
    - Чтобы мы все могли узнать, почему был отравлен Денис, – доходчиво объяснила Алина Фролова Дезире.
    В ответ Леонелла так посмотрела на Алину… но ее взгляд, словно меч, скользнувший по лезвию другого меча, лишь высек искры, не достигнув противника.
    - Совершенно верно, - продолжил Кирилл. – Почти все, кого я пригласил в эту гостиную, определенное время находились у меня под подозрением, потому что у всех была причина желать смерти Дениса Лотарева.
    Собравшиеся вздрогнули и с удивлением стали поглядывать друг на друга: «Кто бы мог подумать!»
    - Поэтому я посчитал своим долгом объясниться и в качестве извинений за необоснованные подозрения указать убийцу Дениса Лотарева.
  Темные глаза Марины устремились на него, словно спрашивая: -  «Неужели это правда?!.. Неужели ты назовешь имя убийцы?!..»
    Феликс напряженно смотрел на детектива. Ольга хранила невозмутимое спокойствие. Алина Фролова от нетерпения покусывала губы. Леонелла, почернев лицом, с отрешенной обреченностью смотрела в никуда. Валерий Дубов в глубокой задумчивости пил шампанское. Аркадий Викторович все так же, успокаивая, поглаживал руку Марины. Мажордом поблескивал злым огоньком глаз. Константин, казалось, особо не вникал в то, что говорил Мелентьев.
    Кирилл выждал паузу и приступил к изложению причин гибели Дениса Лотарева:
    - Все началось с того дня, когда Александр Николаевич Гаретов, друг семьи Лотаревых, привел Дениса в балетное училище, окончив которое, тот был принят в труппу петербургского театра оперы и балета. Вначале Денису давали возможность выступать во вторых партиях, но его пятиминутные появления на сцене затмевали длительное пребывание на ней солистов. Последних это испугало, и Лотарева стали оттеснять поближе к кордебалету.
    Вы все, здесь собравшиеся, лучше других знали Дениса и понимаете, что значило для него, рожденного танцевать, быть на сцене в качестве статиста. Аркадий Викторович Бельский, в то время занимавший в театре должность балетмейстера-репетитора, предложил ему свою помощь. И Денис был вынужден ее принять.
    Бельский немигающим стеклянно-прозрачным взглядом смотрел на Кирилла.
    - Именно вынужден, - подчеркнул детектив, – потому что Аркадий Викторович, предлагая свою помощь, был отнюдь не бескорыстен. И его предложение было такого сорта, что спросить у кого-либо совета Денису не представлялось возможным. Я могу только догадываться о его терзаниях. Если он отвергнет поддержку Бельского, пусть даже не большую, на что он сможет надеяться?
     Денису было, если не ошибаюсь, девятнадцать лет. Одаренный мощным талантом, он хотел только одного – танцевать. Талант оказался сильнее мужского начала, и Денис сдался, он вошел в гомосексуальную связь с Аркадием Бельским.
    В гостиной раздался совсем не утонченный возглас удивления. Марина, вырвав свою руку, отшатнулась от Бельского и еле слышно прошептала:
    - Неужели это правда?..
    - Конечно, нет, – с легким возмущением ответил Аркадий Викторович. – К гомосексуальным отношениям никто никого не принуждает. Они рождаются в силу физического притяжения, неужели вам это неизвестно?
    Кирилл острым взглядом посмотрел на Феликса. Его губы были сжаты, глаза сверкали.
    «Нет, пока еще все до конца не все выяснено с мэтром Бельским, Феликс из осторожности не станет рассказывать о возмутительных домогательствах главного балетмейстера… но это пока…»
    - Я не понимаю, – отрицательно закачала головой Марина. – Что ты, Аркадий, этим хочешь сказать?
    - Только то, что никто никого не принуждал!
    - Не правда! – раздался знаменитый голос с придыханием. – Алина Фролова подошла к Кириллу и, окинув всех взглядом, повторила: - Это неправда! Денис мне рассказал все!
    - А если бы вы мне рассказали все в Петербурге… – начал было с укоризной Кирилл.
    - Простите, но это была не моя тайна. Однако вам удалось ее раскрыть, и теперь я скажу все. Да, благодаря, если так можно назвать, помощи Бельского Денис станцевал несколько заметных партий, но потом опять попал в простой. Он был в отчаянии, когда его привел в наш театр Александр Николаевич. На сцене Денис оживал, но после репетиций опять впадал в какое-то странное оцепенение. Неожиданно Бельский перешел на работу в московский театр. Покидая Петербург, он пообещал Денису вызвать его при первой же возможности.
    Бельский уехал, наши репетиции продолжались, между мной и Денисом день ото дня устанавливались все более доверительные отношения. Однажды он не смог сдержать своих чувств, но, едва прикоснувшись ко мне, отпрянул в каком-то паническом ужасе и упал лицом на диван. Я спросила его: «Что случилось?» Было видно, что он тщетно пытается подавить рвущуюся наружу истерику. Кое-как я привела его в чувства. И он… - голос Алины пресекся. – И он опухшими от слез губами прошептал:
    - Я не достоин вас и никогда, никогда не позволю себе прикоснуться к вам.
    Меня это позабавило и слегка удивило.
    - Не надо делать из меня богиню, - сказала я ему. – Я такая же женщина, как и все…
    - Вот именно, женщина! – с такой болью воскликнул он, что я, признаюсь, вздрогнула.
   - Денис, – я села рядом, взяла его руку и спросила: - Что с тобой?
   Он дрожал, точно промокший котенок. Я налила ему немного коньяку, он выпил и рассказал мне, как был вынужден поддаться на уговоры Бельского и вступить с ним в гомосексуальные отношения, чтобы иметь возможность танцевать.
    - Я не могу, не могу не танцевать, - как заклинание повторял он. – Но и продолжать те мерзости, к которым меня принуждает Бельский, тоже не могу… Это выше моих сил… это противоестественно моему существу. Я полный идиот, что согласился на его красивые уговоры. Он мне рассказывал о голубой любви, как о высшем проявлении человеческого духа… он говорил, что великим танцовщиком может стать только гей… а я не хочу быть великим, я только хочу танцевать!..
    Его отчаяние было настолько глубоким, что он не надеялся когда-нибудь избавиться от него. Но я ему помогла найти выход. Денис вновь стал мужчиной. Он был на взлете карьеры драматического актера, но тут опять появился Бельский. Он приехал пригласить Дениса на просмотр в московский театр. Денис оказался между двух огней, с одной стороны, Александр Николаевич и я уговаривали его остаться в нашем театре, с другой стороны, был балет!.. Денису очень тяжело далось решение, но, как и следовало ожидать, он выбрал балет!
    Перед его отъездом в Москву у нас был серьезный разговор, и Денис мне поклялся, что если за право танцевать придется вновь платить гомосексуальными отношениями, он навсегда оставит балетную сцену.
    Денис всегда был искренен со мной, во всяком случае, он ни разу не дал мне повода усомниться в этом. Я часто приезжала в Москву, и однажды он мне сказал, что Бельский возобновил свои гнусные намеки. – «Но я его послал к черту!» - Алина вздохнула. - Думаю, такую уверенность в себе Денису дала Марина Купавина. Став его невестой, она оградила его от посягательств Бельского. И теперь уже Бельский зависел от дуэта Купавина-Лотарев. Марина Купавина придала Денису сил, открыла для него все возможности, но не сумела сохранить самого главного – его жизнь, - грустно закончила Алина и вернулась к своему креслу.
    Марина вспыхнула, словно воспламенившийся шелк, мгновенно и ярко.
    - Я ничего не понимаю! Я давно знаю Аркадия Викторовича и никогда не замечала у него пристрастия к голубому цвету. В конце концов, у него же Катя!..
    - Позвольте мне объяснить, – предложил Мелентьев. – Все дело в том, что молодость Аркадия Викторовича проходила под комсомольскими знаменами, и он, как и многие другие, был вынужден скрывать свои гомосексуальные наклонности. Припомните, разве в СССР были гомосексуалисты? – обратился детектив к присутствующим. – И эта скрытность у Аркадия Викторовича вошло в привычку. Даже, несмотря на либерализацию нравов нашего общества, он не стал, как некоторые другие, открыто признаваться в своих склонностях. Он создал себе имидж человека, поглощенного балетом, но в то же время не скрывал, что он – эстет, любит пышную плоть простой женщины, своей экономки-секретарши Кати. И никого при этом не удивляло, что к другим женщинам он более чем равнодушен. Если я в чем-то не прав, вы поправьте, Аркадий Викторович, - обратился к нему Мелентьев.
    - Нет, я слушаю… как ни с того ни с сего в день премьеры моего балета один молодой человек, назвавшийся частным детективом, почему-то присвоил себе право при всех обсуждать интимные стороны моей жизни.
  - Да, я присвоил себе такое право, - согласился Кирилл. – Но только потому, что именно из-за интимной стороны вашей жизни вы отравили Дениса Лотарева.
    - Ну, знаете ли!.. – вскочил с дивана Бельский. – Это уже переходит всякие границы!.. Обвинять меня в смерти Дениса!.. Я не намерен больше этого слушать!.. – он решительно двинулся к двери.
  - А придется, Аркадий Викторович, – неожиданно преградил ему дорогу Феликс.
    - Что это значит?! – захлебываясь от негодования, взмахнул руками Бельский.
    - Это значит, что вы останетесь в этой комнате до конца.
  Конвоируемый Феликсом Бельский вернулся к дивану.
  - Спасибо, Феликс, – обратился к нему Кирилл.
  Феликс небрежно мотнул головой: «Пустяки!»
    - Нет, вы не поняли, это благодарю не я, а Денис Лотарев. Ведь именно в первую очередь из-за вас он и был отравлен.
   Феликс замер с широко открытыми глазами.
   «Как?.. Почему?.. Не понимаю!..»
    Все шумно стали выражать свои чувства, мысли, руки потянулись к опустевшим бокалам. Валерий Дубов разлил шампанское.
    - Боже мой! Но как вы догадались?!.. Как вы все это узнали?.. – восклицала Ксения Ладогина, обращаясь к Мелентьеву.
    - Сейчас объясню.
 
ГЛАВА  ДВАДЦАТЬ ДЕВЯТАЯ

    Все разом умолкли и устремили немигающие, горящие взгляды на Кирилла.
    - Чтобы доказать виновность г-на Бельского, мне были необходимы улики, и для начала я поехал за ними в Париж. Как известно, год назад во время гастролей труппа театра проживала в Отель дю Лувр. Кто самый ценный свидетель в отеле? Конечно, горничная. Я встретился с горничной, обслуживавшей номера,  которые занимали Лотарев и Бельский. Признаюсь, я не сильно надеялся на успех моего разговора с ней. Ну что мне может рассказать француженка, ни слова не понимающая по-русски?! Разве что она обратила внимание на не совсем обычное поведение постояльцев, например, на бурное выяснение отношений. Каково же было мое удивление, когда оказалось, что она – русская да к тому же поклонница балета и ужасно любопытная до всего, что касается жизни звезд. Она-то и поведала мне о крупном разговоре, произошедшим между Денисом и г-ом Бельским и о какой-то бумаге, которую совершенно случайно Денис обнаружил в его номере. Острым глазом горничной она успела скользнуть по этой бумаге и определить, что это бланк какого-то медицинского исследования и даже заметить на нем имя: Дэнис Петрофф. Это сочетание меня озадачило, но вскоре все стало ясно.
     Расставшись с горничной, я обратил внимание на рекламный щит неподалеку от Отель дю Лувр. На нем  был указан адрес лаборатории, где можно провести анонимный анализ на наличие ВИЧ-инфекции в крови.
    Меня мучил вопрос, какой бланк мог обнаружить Денис в номере Бельского? И тут мне в голову пришла совершенно неожиданная мысль:  а что если г-н Бельский в силу каких-то обстоятельств решил проверить себя на наличие ВИЧ-инфекции? Тогда здесь, в Париже, это сделать удобнее всего. И вот я решил отправиться по воображаемому пути Аркадия Викторовича. Я разыскал по указанному на рекламе адресу лабораторию. «Под каким именем он мог сдать кровь на анализ?» – размышлял я. Конечно же, под именем, которое увидела горничная на бланке - Дэнис Петрофф. Дэнис - имя бывшего любовника, Петрова – девичья фамилия его матери.
   Кирилл помолчал несколько секунд, а потом продолжил:
    - В каждом деле есть свои ноу-хау, поэтому я умолчу, каким образом мне удалось получить результат анализа г-на Бельского.
    Возражений не последовало, а перед Кириллом волшебным видением пролетели дни, проведенные с рыжеволосой Аньес.
    
    Он переступил порог лаборатории и сказал, что хочет сделать анализ на наличие ВИЧ-инфекции. Аньес попросила его заполнить карточку, а потом ввела данные в компьютер. Спустя некоторое время он вернулся за результатом.
    - Вы совершенно здоровы, – обрадовала его Аньес, мило улыбаясь  через стеклянную перегородку.
    - Это грандиозное событие просто необходимо отметить! – воскликнул Кирилл.
    Какая женщина откажется отметить что угодно со здоровым, красивым русским мужчиной?!..
    Аньес и была этим ноу-хау Кирилла, благодаря которому он получил копию карточки с результатом анализа крови Бельского.
    
    - Это просто неслыханно! – не на шутку возмутился Аркадий Викторович. – Я больше не желаю ни минуты оставаться здесь, и никто не удержит меня! – бросил он взгляд в сторону Феликса. – Какой-то доморощенный сыщик присвоил себе право вторгаться в частную жизнь! – заикаясь от негодования,  говорил он.
    - В ответ я могу вам сказать одно: какой-то эстетствующий негодяй присвоил себе право убивать неугодных ему людей! – громко произнес Кирилл.
    - Вы обвиняете меня в чудовищном преступлении, которого я не совершал! – на высокой ноте выкрикнул Бельский.
  - Я обвиняю вас, потому что у меня есть доказательства!
  - Косвенные! –  взвизгнул Аркадий Викторович.
  - Не только, – спокойно возразил Мелентьев и указал взглядом на большую синею коробку.
    - Нет! Нет! Я не желаю больше слушать этого наглеца! – взмахнул рукой Аркадий Викторович и взялся за ручку двери.
    - Ваше право, – тяжело поднявшись с кресла, произнес Леонид Петров. – Как альтернативу я могу предложить вам, ввиду позднего времени, ночь в КПЗ, а утром допрос в кабинете.
    - Да вы что, с ума сошли?! – в ужасе отпрянул он от Петрова. – Я – Аркадий Бельский – балетмейстер с мировым именем!.. Вы понимаете, что вы говорите?!..
    Плотно поужинавшему в банкетном зале Леониду Петрову хотелось еще немного мирно подремать в кресле у двери. Он лениво вынул из кармана бланк и показал его Бельскому.
  - Постановление о вашем аресте.
  - Что?!.. Что?!.. – Бельский, словно чертик из балета, закружился на одном месте. – Валерий, Марина, Леонелла, Ксения! – бросился он к ним. – Неужели вы верите россказням этого негодяя?
  - Во всяком случае, мне бы хотелось выслушать его до конца, – веско заявила Леонелла.
  - Аркаша, да что ты так волнуешься? – обратилась к нему Ксения. - Ну подумаешь, молодой человек ошибся и решил, что ты отравил Дениса. Будь милым, не мешай! Ведь если это не ты, зачем поднимать панику, оскорблять?!..
  - А он?! Он меня не оскорбляет своими гнусными подозрениями? – нервно подергивая шеей, восклицал Бельский.
  - Ну, вы квиты!.. Он тебя… ты его… Потом попросите друг у друга прощения, пожмете руки. Успокойся! Дай дослушать! Это невероятно интересно!.. А может быть, это такой ход: указать на тебя как на убийцу, а потом все перевернуть так, чтобы настоящий убийца, который сейчас тайно празднует победу, оказался бы прижатым к стене и, как следствие, был бы вынужден во всем сознаться. Я читала что-то в этом роде… - всеми силами пыталась создать атмосферу, необходимую для продолжения рассказа детектива Ксения Ладогина.
    Мажордом с интересом взглянул на эту непосредственную, но не лишенную оригинальности мышления женщину. Константин, казалось, не проявлял к происходившему никакого интереса. Алина Фролова щелкнула зажигалкой.  Леонелла в свою очередь вынула из сумочки янтарный мундштук и, вставив в него сигарету, тоже закурила. Валерий Дубов с тревогой взглянул на нее. Леонелла курила только тогда, когда уже не могла справиться с непомерно сильным раздражением.
    Кирилл, воспользовавшись паузой, налил себе в бокал шампанского и тоже закурил.
    Феликс уже подсел к Ольге. Она, чуть наклонив голову, слушала его, но не внимательно. Ее глаза не выпускали из поля зрения Кирилла и время от времени с тревожным любопытством скользили по синей коробке.
    Около Бельского ворковала Ксения, всеми силами стараясь успокоить его.
    Марина, устремив взгляд в пространство, замерла, откинувшись на спинку дивана.
    - Ну вот, все успокоились… обстановка разрядилась! – звонко воскликнула Ксения Ладогина. – Г-н детектив, просим вас продолжить! – искрясь от любопытства, обратилась она к Кириллу.
    - Что ж, продолжим, – затушив окурок, отозвался он. – Итак, получив копию бланка с анализом крови г-на Бельского, я смог понять суть возникшего между ним и Денисом раздора. Сейчас я попытаюсь воссоздать то, что случилось год назад в Отель дю Лувр. Это мои выводы. Единственно, кто может меня поправить, если я ошибусь, это г-н Бельский, но, учитывая его настроение, он вряд ли пожелает это сделать.
    Потеряв Дениса как  любовника, Аркадий Викторович, несомненно, подыскивал ему замену. Тем более что, будучи главным балетмейстером, ему это не составляло труда. Смею предположить, что Денис Лотарев втайне желал вообще расстаться с ним, но жизнь распорядилась так, что они были нужны друг другу в профессиональном плане. Г-н Бельский не мог найти другого такого танцовщика, который бы столь точно умел передавать его творческие замыслы, а дуэту Купавина-Лотарев лучшего балетмейстера, который бы столь тонко чувствовал их индивидуальность, тоже было не найти. Это был необходимый творческий союз. Спустя время он бы, несомненно, распался, и каждый пошел бы своим путем, но по роковой случайности, иначе не назовешь, на глаза Лотареву попался бланк с результатом анализа крови Бельского. Денис пришел в ужас – Бельский – ВИЧ-инфицированный!
     Вздох: - О, господи! -  Ксении Ладогиной прокатился по гостиной и завершился возгласом Феликса: - Не может быть!
     Кирилл с интересом взглянул на него: лицо покраснело, кисти рук слегка подрагивают, но он быстро справился со своими чувствами и что-то зашептал Ольге.
    «Значит, ему пока удалось избежать любовных ласк Бельского, - отметил детектив, - иначе реакция была бы другой».
     - Каким образом столь взыровоопасный документ оказался в поле зрения Лотарева, я могу только предполагать, - продолжил Мелентьев. -Получив результат анализа, г-н Бельский впал в психологический шок и вместо того, чтобы постараться поскорее избавиться от страшного бланка, он все пытался вчитаться в него и найти ошибку. В таком состоянии он вернулся в отель, поднялся в свой номер и тут же, буквально через несколько минут, к нему вошел Денис. Бельский, плохо соображая, что делает, кое-как попытался спрятать бланк, но, видимо, движение было столь неловким, что оно привлекло внимание Лотарева. И когда Бельский отвернулся или вышел в другую комнату, Денис вынул так неудачно спрятанный документ. Тут же вспыхнула ссора, свидетельницей которой оказалась любопытная горничная. Денис уже давно стал замечать чересчур большое внимание, оказываемое Бельским Феликсу. Но он не вмешивался в весьма сложные отношения между главным балетмейстером, домогавшимся любви, и молодым танцовщиком, пытавшимся, как можно более тактично, отвергнуть его. Несомненно, он считал, что Феликс сам должен сделать свой выбор. Но в изменившейся ситуации Денис потребовал от  Бельского прекратить свои домогательства и оставить в покое не только Феликса, но и всех остальных. Основываясь на рассказе горничной и моих заключениях, можно предположить, что между ними произошел следующий диалог:
    - Ты не имеешь права заражать других этой страшной болезнью! – восклицал Денис.
    - Но кто-то наградил меня ею! –  парировал  Бельский. – А я никогда не принадлежал к праведникам, я – эпикуреец и буду наслаждаться своей жизнью до конца!
    - Когда-то мы случайно оказались с г-ом Бельским у могилы Лотарева, - вспомнил Кирилл. – И он, пребывая в глубокой задумчивости, произнес слова, которые запали мне в память: «Жизнью надо наслаждаться, и никто не имеет права лишать нас этого наслаждения! Никаких получувств, полустрастей, все - до конца!»
     Исходя из такого жизненного кредо г-на Бельского, я предположил, что его разговор с Денисом окончился договором, так как, несомненно, Денис пригрозил немедленно рассказать журналистам, что известный балетмейстер ВИЧ-инфецированный. Итак, Лотарев хранит страшную тайну Бельского, а тот прекращает свои домогательства театральной молодежи. У Бельского просто не было другого выхода, как согласиться на условие Лотарева.
    Но на самом деле он  не собирался заканчивать свои любовные утехи. Он должен скоро умереть, так пусть за ним последуют и другие и чем больше, тем лучше. Один из его любовников наградил его страшной болезнью, столь же щедро он наградит и других.
    - Я приблизительно верно передаю ваши мысли, Аркадий Викторович? – обратился к нему Мелентьев. – Не слишком искажаю?
    Бельский с презрением взглянул на детектива.
    - Мне нечего добавить к вашему словесному бреду!
    - Что ж, значит, излагаю верно, посему продолжу: - Получив свой смертный приговор, г-н Бельский отнюдь не собирался отказываться от любовных игр с красивыми мальчиками, но над ним дамокловым мечом висел Лотарев. Выход из сложившейся ситуации был один – убить Дениса. Но здесь перед Бельским возникла большая морально-техническая проблема. Во-первых, несмотря ни на что, он любил Дениса, значит, надо было расправиться с ним как можно более нежно, во-вторых, каким образом? И тогда г-н Бельский решил поставить балет «Ромео и Джульетта». Труппа поражалась той одержимости, с которой он приступил к работе. Декорации и реквизит были поручены Валерию Дубову. Всем известно, с какой точностью работает Валерий Павлович, и  Бельский не сомневался, что склянка Ромео будет самой настоящей.
   Отлить немного яда Борджиа, изготовленного Валерием Дубовым, для  Бельского не представляло труда. Единственно, что, может быть, его беспокоило, так это то, что яд не был опробован на человеке. Но опять-таки, зная скрупулезность Валерия Павловича, г-н Бельский решил, что и здесь осечки не будет. Осечка произойдет позже, - улыбнулся Кирилл. – И этой осечкой будет женщина! Знаменитая формула «Cherchez la femme» («Ищите женщину») практически не имеет исключений. Ну, какое же это преступление, если в нем не замешана женщина?! – иронично повысил голос детектив. – День премьеры балета мы все хорошо помним. Каждый из присутствующих здесь вполне мог подлить что-либо в склянку Лотарева, но сделали это только двое, причем первая попытка, окончившаяся неудачей, невольно преподнесла следствию прямые улики против убийцы.
    Все удивленно переглянулись, и выразитель общего мнения Ксения Ладогина взволнованно воскликнула:
    - Слишком туманно, г-н детектив, дайте освещение!
    - Пожалуйста, – галантно склонил голову в знак согласия Кирилл. – Может быть, кто-то из вас помнит, что перед началом спектакля, в антрактах и даже после гибели Лотарева за кулисами был фотограф, который с разрешения Аркадия Викторовича и Марины Купавиной делал многочисленные снимки для книги. И вот именно благодаря этим фотографиям я нашел вещественные доказательства, которые чуть позже предъявлю убийце. – Кирилл многозначительно взглянул на синюю коробку. – Итак, первый акт балета окончился… антракт… за кулисами – суматоха. Артисты пытаются отдохнуть среди непрестанно заглядывающих в гримерные друзей и поклонников. Начинается второй акт. Красивая дама уверенно заходит за кулисы. У нее есть ключ от гримерной Лотарева, однако он ей не понадобится, так как еще до начала спектакля сломался замок, и Денис попросил рабочего сцены его заменить. Но рабочий не очень торопился. Дама, внимательно осмотревшись по сторонам, вошла в гримерную, открыла свою сумочку и достала флакон с жидкостью темно-рубинового цвета, так называемый «любовный напиток». Я плохо разбираюсь в приворотных зельях, но могу вас заверить, что «любовный напиток» не содержал ни капли яда. Это был, по заключению экспертизы, настой винных ягод на травах. Как вы догадываетесь, целью этой дамы было не убийство Дениса, а попытка приворожить его. Она вынула пробку из склянки и налила в нее свое приворотное зелье. Затем вышла из гримерной и вернулась в зал.
    Ближе к концу второго акта в гримерную Дениса заходит г-н Бельский. Свое пребывание там он рассчитал по минутам, чтобы его отсутствие не было слишком заметно. Руками в перчатках он берет склянку, проходит в гардеробную и выдергивает пробку. От резкого движения из склянки брызгает темно-рубиновая жидкость, капли которой попадают на светлый пиджак Аркадия Викторовича и на половое покрытие гардеробной. Смею думать, что г-н Бельский был немало удивлен, но еще более раздосадован. Он спешно скрывается в ванную комнату, выливает содержимое склянки в раковину и, достав свой флакончик с прозрачного цвета жидкостью, осторожно начинает переливать смертоносную влагу в узкое горлышко склянки. За кулисами – тишина… и вдруг около двери гримерной раздается страшный грохот…  Бельский от неожиданности вздрагивает, его рука дергается, и несколько капель яда попадают на внутреннюю сторону рукава пиджака, прямо рядом с манжетой рубашки.  Бельский прислушался и понял, что кто-то возится у двери. – «Наверное, рабочий пришел менять замок», - догадался он. – И был абсолютно прав. Вадим Омутов, рабочий сцены, подошел к двери и, будучи в мрачном расположении духа, швырнул на пол свою сумку с инструментами. Таким образом, Бельский в прямом смысле слова оказался в безвыходном положении, он не мог покинуть гримерную. Полностью перелив яд в склянку, Бельский поставил ее на место, вернулся в ванную комнату, взглянул на себя в зеркало и ужаснулся: увы! не от содеянного, а оттого, что темно-рубиновые пятна так неудачно испачкали его пиджак. Одно пятно расплылось на нагрудном кармане, а несколько мелких, чуть ниже.  Аркадий Викторович попытался отмыть их, но тщетно… зелье было изготовлено на славу. Снять пиджак? Но это сразу привлечет внимание – безукоризненный Бельский без пиджака! Как же быть?! Смею предполагать, что г-н Бельский вынул носовой платок, вставил его в карман так, чтобы концы свисали вниз, но платок был хорошо заглаженным и никак не спадал вольными пышными складками. Однако делать было нечего. Он услышал шум, голоса… Значит, второй акт уже закончился, и Денис идет в гримерную. Бельский замер. Не успел Денис пройти мимо возившегося с замком Вадима Омутова и сесть в кресло перед зеркалом, как в гримерную с восклицаниями и огромным букетом вошли Наталья Гурская, Константин Лунев, Евгений Рудольфович и двое телохранителей. Небольшое пространство гримерной заполнилось до предела. Бельский чрезвычайно обрадовался этому спасительному для него обстоятельству. Выждав несколько минут, он осторожно выскользнул из-за гофрированной перегородки гардеробной и оказался позади всех, будто только вошел. Как он и рассчитывал, никто не обратил внимания на его появление, даже Вадим Омутов, но вот голос Бельского он услышал, хотя в тот момент не придал этому значения. Спустя время он вспомнил, что в гримерной раздался удивительно знакомый голос человека, который туда не входил, и тотчас захотел рассказать об этом мне. Он поспешил в гримерную к Марине Купавиной, зная, что она пригласила меня вести расследование. Вадим прямо с порога торопливо объяснил ей суть дела и попросил мой номер телефона. Здесь можно предположить два варианта: либо г-н Бельский в это время случайно проходил по коридору, либо чуть позже, в банкетном зале, он услышал из уст г-жи Ладогиной рассказ о рабочем сцены, который узнал чей-то голос. Несколько часов спустя Вадим Омутов нальет себе из термоса кофе, в который Бельский уже подлил яд Борджиа…
    Но это произойдет намного позже, а пока Аркадий Викторович с неловко торчащим из нагрудного кармана платком, выскользнул из гримерной, судорожно соображая, как же ему прикрыть предательские пятна. И вдруг у зеркала он увидел Леонеллу Дезире. Она, вероятно, поправляла грим, и в руке у нее был большой батистовый платок. В театре знали о пристрастии г-жи Дезире к красивым пышным платкам. Если у вас есть желание, - обратился детектив к Леонелле, - вы могли бы продолжить.
   - Не стоит, - дрогнув уголками губ, произнесла она. – Вы так талантливо излагаете…
    - Спасибо, – улыбнулся в ответ Кирилл. – Продолжу. Вероятно, г-н Бельский протянул руку и страждущим голосом произнес: «Ее платок, расшитый земляникой…», а потом добавил: - Леонеллочка, умираю от волнения, дай… дай на удачу твой платок!..
    Кирилл и все присутствующие посмотрели на Леонеллу. Она с улыбкой согласно кивнула.
  - Получив платок, г-н Бельский тотчас вставил его в свой карман, и пышные концы красивыми складками закрыли все пятна.
    Итак, к началу третьего акта в кармане г-на Бельского появился платок, что и было тут же зафиксировано фотографом. Он поспешил на сцену отдать последние распоряжения перед решающим актом.
    И вот уже Ромео-Лотарев в склепе… он рыдает над бездыханным телом возлюбленной, достает склянку, широким жестом вынимает пробку, выпивает яд и падает замертво.
   Все вы были свидетелями случившегося на ваших глазах убийства.
   Вернувшись домой, Бельский внимательно осмотрел свой пиджак и решил, что от него необходимо избавиться. Время было уже позднее, около трех часов ночи. Дом Бельского – это старинный четырехэтажный элитный особняк, поэтому жильцы выставляют пакеты с мусором  в специально отведенное место на черной лестнице. Бельский знает, что рано утром придет уборщица, которая соберет пакеты и опустит их в машину. Он плотно сворачивает пиджак, кладет его в пакет, а сверху забрасывает обыкновенным бытовым мусором. Все! – единственная улика, - разъеденная ядом ткань на рукаве пиджака, – уничтожена. Но! – Кирилл обвел всех интригующим взглядом. – Аркадий Викторович не учел разницу в психологии различных слоев населения. Вы вправе спросить: - «Причем тут психология каких-то слоев населения, с которыми Аркадий Викторович почти никогда не сталкивается?» Но вот это невнимание к психологии другого класса и стоило г-ну Бельскому вещественной улики. Он в целости и сохранности из своих рук передал ее мне.
    Аркадий Викторович не смог скрыть своего удивления и невольно привстал. Все присутствующие затаили дыхание. Кирилл подошел к столу, с ловкостью фокусника снял ленту с синей коробки, сбросил крышку и вынул светлый пиджак Бельского с темно-рубиновыми  пятнами. Затем он подошел к нему и, указав на разъеденную ткань на рукаве пиджака, сказал:
    - Экспертиза установила, что ткань повреждена в результате попадания на нее яда, идентичного тому, каким был отравлен Лотарев, то есть яда Борджиа.  
    Бельский без слов тяжело опустился на диван и закрыл глаза рукой.
    - Но как вам удалось найти пиджак?! – воскликнул Ксения Ладогина. – Как ни странно, но все это мне кажется какой-то жуткой мистификацией.
    - Совершенно верно, жуткой, - отозвался Кирилл, - но только правдой. А нашел я костюм г-на Бельского очень просто. Он висел в шкафу Ищенко Галины Владимировны, уборщицы дома, где проживает Аркадий Викторович.
    Если вы помните, я говорил о том, что г-н Бельский не учел разницу в психологии, даже можно сказать проще, разницу в поведении людей, принадлежащих к различным социальным слоям. Устроиться уборщицей в элитный дом – это большая удача. Разве могла такая мысль прийти в голову Аркадия Викторовича? – усмехнулся Кирилл. – И он был бы немало удивлен, узнав о жесткой конкуренции на это место, не только потому, что это хорошая зарплата, но… - тут Кирилл сделал паузу, – но и возможность перебирать мусор от элитных жильцов. Когда я встретился с Галиной Владимировной, она не без гордости продемонстрировала мне множество вещей, которые, по ее мнению, выбрасывают просто сумасшедшие жильцы.
    - Вот, к примеру, совершенно новый костюм! – воскликнула она и вынула из шкафа костюм г-на Бельского. – Ну, подумаешь, пятно на кармане да на рукаве ткань чем-то проедена!.. Ничего, почищу, зашью, и моему мужику будет, что на выход надеть!
    Вот чего стоит пренебрежение к образу мышления других людей! Я же учел эту разницу и получил в свои руки вещественное доказательство.
    Воцарилась странная тишина. Кирилл свернул пиджак и положил его в коробку.
  - Неужели это правда? – со стоном произнес чей-то голос.
    Кирилл обернулся. Марина с искаженным гримасой отчаяния лицом смотрела на Бельского.
     - Неужели это правда, Аркадий?!
  В ответ Бельский лишь передернул плечами.
    - Я все надеялась, что это мистификация, трюк детектива или заблуждение…
    Она поднялась, отошла от дивана, на котором сидел Бельский, и воскликнула:
    - Зачем, зачем ты это сделал?!..
    - Чтобы свободно творить! – одернув борта смокинга, ответил Бельский. – А вот Денис почему-то решил, что ему дано право указывать мне. Он встал на моем пути - пути гения. Да, это, правда, мне осталось немного, но я должен был поставить свой «Олимп», и еще проекты двух балетов ждали своего воплощения. А для этого я должен был быть абсолютно свободен в своих действиях, мыслях и желаниях…Если бы я подчинился требованию Дениса, не было бы «Олимпа»! – с пафосом произнес он.
    - Но был бы Денис! – с яростью выкрикнула Алина Фролова. – Мерзкая тварь!.. – в упор глядя на него, бросала она слова. – Тебе было мало сломать Дениса, тебе надо было его уничтожить, когда он смог стать великим танцовщиком, независимым от тебя!.. Подонок!.. Убить… убить Дениса!..
  Кирилл был вынужден преградить дорогу Алине Фроловой, чтобы она от слов не перешла к рукоприкладству.
   - Мразь! – выкрикнула она, ухитрившись выглянуть из-за плеча детектива.
    - Оказывается, мой платок и в самом деле принес удачу, – с грустной иронией произнесла Леонелла Дезире. – Только не тебе, - бросила она презрительный взгляд на Бельского, - а г-ну детективу.
    Леонелла прошла на середину гостиной. Высокая, черноволосая, трепещущая…
    - Господа! – неожиданно обратилась она ко всем. – Перед вами великий мистификатор Аркадий Бельский, которого мы все почитали за выдающегося балетмейстера.
  - И это действительно так! – вызывающе бросил тот.
  - Нет, ты заблуждаешься, впрочем, как и мы все заблуждались, - зло сверкая глазами и еле сдерживая рвущуюся ярость, возразила она. - Только посредственность могла поднять руку на гения!.
    - Умоляю!.. «Гений и злодейство – две вещи несовместные!..» Это устарело!.. – грациозно махнул рукой Аркадий Викторович. – К тому же и великие ошибаются!..
   - Совершенно верно, - неожиданно подхватил Мелентьев слова Бельского. - Что тогда говорить об обыкновенных людях?!
    - А вы не иронизируйте, молодой человек, ваш триумф не будет столь пышным, как вы того ожидаете. Судья произнесет приговор над крышкой моего гроба!.. Я со своими адвокатами буду всячески затягивать следствие. И вы… - с дьявольским торжеством обвел он взглядом присутствующих, - не усладите свои взоры видом великого Бельского за решеткой в зале суда.
    - Я с вами не согласен, г-н Бельский, - насмешливо прервал его Кирилл. – Я позаботился, как вы сказали, о своем триумфе и об усладе взоров присутствующих здесь, а вы опять проявили преступное невнимание. Вы помните лишь о том, что и великие ошибаются, и напрочь забываете, что и заурядным людям это тоже присуще.
  Все с интересом посмотрели на Мелентьева.
    - Увы, г-н Бельский, ваше страстное желание не услышать приговор суда, прикрывшись крышкой гроба, - неисполнимо! Вы его услышите и очень хорошо, находясь на скамье подсудимых. – Бельский сделал какое-то неопределенное движение губами и бровями, а Кирилл тем временем закончил фразу: - Потому что вы – абсолютно здоровы!
    - Что?! – вздрогнул Бельский и вскочил с дивана. – Я здоров?! – в его голосе смешались противоречивые чувства радости и отчаяния. – Нет, вы ошибаетесь, я – обречен! Исходя из результатов анализа, мне сказали, что осталось совсем немного, болезнь навалится неожиданно, и я сгорю за несколько месяцев!
    - Увы!.. Увы!.. Аркадий Викторович, жить вы будете долго, но вряд ли счастливо. Дело в том, что произошла роковая ошибка, невероятное стечение обстоятельств. Вам выдали результат анализа г-на Дэниса Петроффа. Вы находились в шоковом состоянии и не обратили внимания на весьма существенную деталь, а если и обратили, то, несомненно, подумали, что это ошибка - привычка иностранцев переделывать окончания наших фамилий, – Кирилл вынул фломастер и написал на каминном зеркале, - окончание  -ov-  на  -off-, то есть вместо Petrov – Petroff. Одним словом,  в тот же день с г-ом Бельским сдавал кровь некий Дэнис Петрофф. Вот он-то и оказался пораженным иммунодефицитом. Произошла роковая ошибка, стоившая Денису Лотареву жизни, а вам… тюремного заключения, - обратился Кирилл к Бельскому. – Когда я получил результат вашего анализа, то сразу тоже не обратил внимания на окончание -оff-, но потом, я засомневался, так как в отличие от вас мог совершенно спокойно рассуждать. Г-н Бельский, человек скрупулезной точности, и вряд ли он написал «Petroff», на уровне подсознания должна была сработать привычка все делать четко, следовательно, скорее всего он написал «Petrov». Я попросил сотрудницу лаборатории поискать в компьютере данные на имя «Denis Petrov» и оказался прав. Результат анализа Дэниса Петрова подтвердил, что он абсолютно здоров.  Надеюсь, вы не станете отрицать, да и к чему, что вы, заполняя карточку, написали фамилию с окончанием на -оv-.
Бельский сидел, словно окаменевший, с искаженным от потрясения лицом.
    - Вот, собственно и все, – добавил Кирилл, заметив, что его слушатели, будучи не в силах прийти в себя, замерли подробно персонажам из балета «Спящая красавица», когда их настиг волшебный сон.  

* * *  
    Уличные фонари восторженными розовыми глазами смотрели,  как   кружит, падает и вновь взлетает осенняя листва в легких порывах ветра. А в это время в театре прозвучали последние аккорды.
    Кирилл встретил Марину у служебного выхода. Она выскочила разгоряченная с огромным букетом цветов. Казалось, что грохот аплодисментов и восторженные крики «браво» ворвались вместе с ней в кабину джипа. Заводя мотор, Кирилл заметил, как Настя, стоя на крыльце, деятельно распоряжалась погрузкой цветов в микроавтобус.
    Они поехали к Марине. В гостиной был накрыт ужин на двоих. Отдав должное изысканным яствам, влюбленные направились в спальню и столкнулись в коридоре с грозной домоправительницей. Несомненно, она хотела сказать: «Марина, после спектакля?!.. Ты себя губишь!!», но, взглянув на ее счастливо-отрешенное лицо, поджала губы и промолчала.
    Спальня утопала в цветах. Разгоряченное тело Марины было готово к дивертисменту вечера, танцу вдвоем. Любовь – это как Па-де-де: сначала выход, медленное адажио, соло танцовщика сменяется соло танцовщицы и затем яркая, мощная кода,  - заключительная часть.
    Утром, которое наступило для них в два часа по полудню, они отправились на квартиру Дениса.
    - Вот, - указала Марина рукой на развешанные по стенам картины, - выбирай, любая – твоя!
    - Мне не хочется нарушать коллекцию, пусть останется у тебя.
    - Нет! – резко и непреклонно возразила она. – Ты помнишь слова: «Если найдешь убийцу Дениса, – любая картина будет твоей?!»
    - Помню, - отозвался Кирилл.
    - Так вот, это было желание Дениса, я тогда почувствовала его и произнесла.
    Кирилл, задумавшись, смотрел на Марину: «К восприятию такой женщины нужно быть подготовленным, точно так же как к восприятию классической музыки, утонченной поэзии, изысканного вина…».
    Он выбрал картину и выставил ее на продажу на первом же аукционе. Любовница прима-балерина – это очень дорогое удовольствие…