Роман    

Конец 90-х – начало 2-х тысячных – как недавно это было. Большинство из тех, кто вершили события, и из тех, кто были вынуждены их принимать, еще живы. Но в то же время, как многое изменилось! Ушли в прошлое дискеты, увесистые мобильники и великое множество делателей, казавшихся тогда в порядке вещей. А вот человеческие страсти остались прежними, их и столетия изменить не могут.

Как раз на грани перехода из 90-х в нулевые случилось в Москве странное убийство, расследовать которое взялся частный детектив Кирилл Мелентьев.

                                                                                      Ее платок, - вот новая улика.

                                                                                                В.Шекспир. Отелло
                                                                                 
                                                                                                                                                             
Часть I      

ГЛАВА ПЕРВАЯ

    В золотисто-розовом свете фонарей кружились снежинки. Их неожиданное вторжение в весенний апрельский воздух вызывало досаду у многих, но Кириллу нравился этот диссонанс.
             Он стоял у театрального подъезда с букетом роз и чувствовал  себя  то безрассудным гусаром, то мудрым меценатом, то утонченным знатоком балета, каждый из которых в свое время вот так же ожидал выхода сотканных из воздуха и тюля балерин.
    Когда сегодня вечером  выпорхнули на сцену белоснежные сильфиды, Кирилл ощутил себя поэтом, и пришедшие на память строки не показались ему сочиненными за двести лет до его  рождения:  
                  Блистательна, полувоздушна,
                  Смычку волшебному послушна…
     Да, вот именно из-за такой полувоздушной, красавец Шереметев погиб на дуэли.
    Снежинки, повинуясь дирижеру-ветру, закружились в ритме  presto. Лепестки роз покрылись густым пушком. Кириллу невольно вспомнилось, что в точно такой же вечер он познакомился с Ольгой.
    Так же падал снег… Он со своим другом остановил такси. С  необычной для мужчин осторожностью они водрузили огромную корзину цветов на первое сиденье и поехали к общей приятельнице на вечеринку, устроенную то ли по поводу ее дня рождения, то ли просто так.
    Корзина цветов была встречена аплодисментами и салютами шампанского. Хозяйка – пышноволосая шатенка пригласила новоприбывших к фуршетному столу. Кирилл, положив на тарелку несколько чрезвычайно аппетитных тартинок, сел на изогнувшийся большим полукругом диван.
    Фигуры уже давно начавших веселиться гостей забавно извивались в розоватых отблесках мигающих ламп на фоне светлых стен.
    Неожиданно его внимание привлек разговор двух девушек:
   -  Нет, ты посмотри! Эта спичконогая всегда в центре внимания мужчин! Что они в ней находят?
    - Не представляю!.. Имея такие ужасные ноги, я бы носила только длинные юбки!.. А волосы?! Будто она села на электрический стул, и они дружно встали дыбом!..
    Кирилл краешком глаза  проследил, на кого смотрят подруги, и увидел девушку с торчащими в разные стороны белокурыми волосами, худеньким маленьким личиком и непомерно длинными, широко отставленными друг от друга ногами.
    Кирилл даже подумал, что если бы она захотела соединить их вместе,  ей бы этого сделать не удалось. Тем не менее, девушка то ли не замечала своего недостатка, то ли, будучи  самоуверенной  до смешного, гордо выставляла напоказ свои ноги, которые Кириллу чем-то напомнили лапки паука.  Да и вся сама она была словно паучок: маленькое туловище, длинные тоненькие ручки и ножки, которыми она мелко перебирала, будто плела паутину. Кирилл несколько минут внимательно посмотрел на нее, усмехнулся и обратился к девушкам:
    - Простите, я случайно услышал ваш разговор…
    Они с удивлением взглянули на него,  но, поняв о чем идет речь, улыбнулись.   
    - Вы ошибаетесь, полагая, что она привлекает мужское внимание своими достоинствами. Вот, взгляните! – И Кирилл указал взглядом на белокурого паучка. - Она отошла от тех двух, в темных пиджаках, стоит, озирается… Никто не подходит к ней, но она этого и не ждет. А вот, выбрала, пошла… Смотрите! Взяла под руку и заговорила громко, привлекая внимание, но «жертва» быстро вырвалась, она ловит другую, лучше даже не одну, лучше влезть в мужской кружок… А влезла! И получилось то, что вы видите – она в центре мужского внимания.
    Девушки рассмеялись:
    - Как вам удалось это заметить? Вы, наверное, работаете в милиции?
    - Почти. Поэтому позвольте представиться: Кирилл Мелентьев.
    - Ольга, – едва успела произнести одна из девушек, как  Кирилл почувствовал, что его, взяв под локоть,  бесцеремонно потянули в сторону и, «мило» интонируя намеренным растягиванием слов, воскликнули:
    - Ах, мне сказали, что вы – Мелентьев, который распутал то жуткое убийство бизнесмена Усова, – и два черных немигающих глаза впились в него.
    Девушка-паучок, воспользовавшись замешательством Мелентьева, тянула его в сторону бара, лепеча при этом, что им почему-то надо обязательно выпить.
    Кирилл посмотрел в сторону Ольги и встретил ее насмешливый взгляд: «А, попался!»
    «Нет, на этот раз у паучка осечка», – мысленно ответил он и  мягко, но решительно отцепил липкие пальчики от своего рукава,  предложив паучку продолжить путь к бару в гордом одиночестве.
    Паучок надменно пожала плечиками и, быстро перебирая своими ножками,  направилась к новой «жертве», которую тут же принялась оплетать паутиной слов. А Кирилл  под звуки аргентинского танго поспешил обвить рукой стройную талию Ольги  и в тоже мгновение ощутил себя в ее полной власти. Впервые в жизни он не топтался на месте, прижимая к себе партнершу, а танцевал.
    - О! – невольно вырвалось у него, когда Ольга ловко изогнула стан и упала на его руку.
    Она оказалась балериной! Мелентьев даже несколько раз повторил про себя это не совсем обыкновенное слово.
    - Правда, я, к сожалению, не солистка, - насмешливо-грустно вздохнула она, - а яркий представитель кордебалета или как я сама себя называю – добросовестная посредственность. Тружусь до седьмого пота, а результат все тот же.
    - Не согласен, – категорически возразил Кирилл. – Вы не добросовестная посредственность, а  еще не замеченный талант!
    Ольга звонко рассмеялась:
    - Но вы даже не видели меня на сцене!
    - Я готов исправить эту ошибку! – тут же воскликнул он. – Когда?
    - Послезавтра, если хотите. Будет «Жизель». Правда, вряд ли  вы сможете узнать меня  во втором акте среди виллис…
    - Узнаю! Я возьму полевой бинокль!
    Ольга опять рассмеялась:
    - Что ж, если вам это удастся, буду рада.
    Весь второй акт Кирилл следил за перемещением виллис по сцене, словно разведчик. Несколько раз он был почти уверен, что Ольга попалась под его оптический прицел. Однако после спектакля он совершенно искренне уверял девушку, что сразу же различил ее среди других. Так, незаметно для себя, Кирилл за полгода превратился в балетомана с восторгом подсчитывающим фуэте и серьезно рассуждающим об элевации танцовщика N. Ему нравилось подхватывать у театрального подъезда еще не остывшую от спектакля Ольгу и везти ее по ночным улицам Москвы, а потом ощущать в своих объятиях сильное, упругое тело балерины…

    - Устала! Устала! – отвлек Кирилла от воспоминаний звонкий голос Ольги. – С утра  бесконечная репетиция, вечером спектакль и через три дня премьера!
    Об этом спектакле говорили все!  «Ромео и Джульетта» в постановке знаменитого и модного Аркадия Бельского. Ольга  исполняла партию одной из подруг Джульетты.
     - Вечно я одна из… – жалостливо негодуя, фыркала она.
     - Одна из немногих, – шептал Кирилл, щекоча голосом ее миленькое ушко.
     Джульетту танцевала звезда мирового балета Марина  Купавина.  Ромео – молодой талантливый танцовщик Денис  Лотарев,  уже громко заявивший о себе на международном уровне.  

    И вот, наконец, долгожданный вечер премьеры: яркие огни перед входом в театр, массивные двери, позолоченный зал, умирающий свет люстр, взмах дирижера, стремительная увертюра и… миниатюрная в розово-золотистых лучах восхода средневековая Верона предстала на сцене.
    Два акта Кирилл смотрел из бархатного сумрака ложи, а  потом  Ольга провела его за кулисы. За кулисами антракт шумел ударами молотков, покрикиваниями рабочих сцены. Кирилл шел за Ольгой, одетой в бирюзовое платье с длинным разрезом. Яркий сценический грим придавал ей роковое очарование. Постукивая пуантами, она провела его в правую кулису.
    - Отсюда тебе будет хорошо меня видно, - шепнула Ольга и исчезла.
    Кирилл был немного смущен и чувствовал себя не совсем ловко среди завсегдатаев закулисья, которые восторженно обсуждали  между собой спектакль. Он огляделся по сторонам. Подруги Джульетты, облокотившись о станок, о чем-то весело шептались, массажист в белом халате устало сидел на стуле, массовка в  старинных костюмах шумно передвигалась по сцене, мешая рабочим.
    Неожиданно завсегдатаи замерли,  маленькая воздушная фигура приближалась к ним…  «Купавина!» - мысленно воскликнул Кирилл.
    Массажист подошел к балерине и принялся растирать ей ноги. Поблагодарив его, она поднялась с кушетки и совсем близко прошла мимо Мелентьева, он даже почувствовал запах ее грима. Купавина подошла к станку и, сделав несколько экзерсисов, оживленно заговорила с каким-то мужчиной средних лет.
    «Да это же Бельский!» – сам себе объяснил Кирилл.
    Раздался первый звонок – суета и волнение за кулисами усилились. После второго звонка, будто скользящим над сценой шагом, появился Ромео – Денис Лотарев. Он был одет в темно-вишневый бархатный колет, искусно расшитый золотом и жемчугом, через правое плечо его был перекинут черный шелковый плащ.
    Третий звонок – напряжение достигает своего апогея: все суетятся, поправляют костюмы, кто-то торопливо досказывает новости… и вдруг, словно по чьему-то мановению свыше, все замирает, - раздаются первые аккорды.
    Марина Купавина в ожидании своего выхода стояла почти рядом с Кириллом. Маленькая, худенькая, ничем не примечательная  женщина, которая время от времени потирала руками икры ног.  Грустный, усталый взгляд и - чудо перевоплощения. Послышались первые такты партии Джульетты, и в один миг усталая женщина превратилась в девушку, для которой высшая ценность вселенной, – любовь.  Она выпорхнула на сцену и замерла в обрушившемся громе аплодисментов.
    Кирилл позабыл обо всем на свете. Он только смотрел и с жадностью поглощал чудесные потоки энергии и красоты, исходившие от хрупкой фигурки в белом. Он пришел в себя, лишь, когда на сцене появились подруги Джульетты, среди которых была Ольга. Подруги весело ворвались в спальню невесты и, танцуя, принялись ее будить. Неожиданно руки одной их них в отчаянном изломе взметнулись вверх… Джульетта умерла!..
    Печальная  весть настигает Ромео. Не слушая увещеваний друга, он мчится к той, которая дороже жизни. Последняя картина. Мрачный склеп, посередине, на возвышении покоится Джульетта.
    Кирилл не в силах был оторвать взгляд от Ромео – Лотарева. Он смотрел на его лицо и не мог поверить, что несчастье переживает артист, а не влюбленный. Это лицо было словно изваяно из белого мрамора, черные кудри в беспорядке падали на лоб, слезы… совсем не бутафорские, а настоящие человеческие слезы лились из его глаз. Ромео склонился над Джульеттой… поцелуй, еще поцелуй… последний.  Он спешит, будто уверен, что там, за гробовыми дверьми,  они непременно встретятся. Он достает из кошелька на поясе склянку с ядом. Еще один прощальный взгляд… С просветленным лицом от скорой встречи с возлюбленной он одним глотком выпивает яд и замертво  падает на ступени гробницы Джульетты. Дрожь пробежала по телу Кирилла. Он и не подозревал, что может так сопереживать сценическому действию. Чтобы вернуться в реальность, он оглянулся по сторонам, и его внимание привлек Аркадий Бельский, который с  восторгом смотрел на Дениса Лотарева и шептал пересохшими губами: «Гений!.. Гений!..»
    Но тут проснулась Джульетта, и Кирилл вновь поддался сценическому гипнозу. Ему было искренне жаль девушку, увидевшую у своих ног бездыханное тело возлюбленного. Ее отчаяние, проклятие  судьбе заставило замереть в едином вздохе огромный зал. Она обречена, жизнь без Ромео не имеет для нее смысла, она сейчас умрет, но там, в этом никому не ведомом там, ее ждет счастье быть с любимым. Она берет кинжал Ромео и с радостной яростью вонзает в себя. Несколько секунд она стоит пронзенная болью, а потом падает, словно лилия, брошенная  на грудь Ромео.
    Раздается шум, освещение становится ярче, и на сцене  появляются символы вечной вражды – Монтекки и Капулетти. Падает занавес.
    - Браво, браво! – кричит восторженно Бельский и, простирая руки, идет к артистам.
    И вдруг раздается женский вскрик. Все поворачиваются в сторону Купавиной-Джульетты, которая, склонившись над своим Ромео, пыталась  привести его в чувства.
    - Скорей, скорей! Ему плохо!
    Какая-то дама в сером платье взяла Марину за руку.
    - Успокойтесь! Сейчас придет врач!.. А вы – на аплодисменты! Давайте!.. Давайте! – подталкивала она испуганную балерину.
    Купавина повиновалась и, сверкая улыбкой, появилась перед восторженной публикой. Но зрителям мало Джульетты, они требовали Ромео. Зал скандировал  сначала не очень ясно, а потом, чеканя каждый слог, взорвался мощным криком: Ло-та-рев! Ло-та-рев!
    Марина скрылась  за занавесом.
    - Что с ним? – попыталась она прорваться за кулисы, но ее не пустили.
    - У него обморок, рядом с ним врач. Все хорошо, Марина. Идите!.. Идите!.. Ваш поклон.
    Марина, покусывая губы и бросая отчаянные взгляды в сторону Дениса, опять вышла  к зрителям.
     Так и не пришедший в себя Денис Лотарев лежал на кушетке. Прибежавший врач сунул ему под нос вату с нашатырным спиртом, тер виски, пытался нащупать пульс и вдруг со страшным изумлением произнес:
    - Он умер!
    - Что?! – вскрики недоумения и недоверия заставили его усомниться в своем скоропалительном диагнозе.
    - Не может быть! Что вы говорите?!
    Врач еще раз попытался безуспешно нащупать пульс, крикнул, чтобы все разошлись, дали хоть немного воздуха, а потом вновь, теперь уже уверенно повторил:
    - Он умер!
    - Денис! – закричал Бельский и стал трясти его за плечо. – Денис!
    - Вызовите скорую! Реанимацию!  Немедленно! – переходя на крик, приказал он.
    Кирилл, пораженный внезапной смертью молодого знаменитого танцовщика, пытался сообразить, что же ему теперь делать? Куда идти, где ждать или искать Ольгу. Но она с подрагивающими губами сама появилась перед ним.
    - Ты слышал?.. Это неправда!.. Ты слышал? – повторяла она.
    А зал скандировал: «Лотарев! Лотарев!»  и не знал, что его дифирамбные выкрики, взлетев в воздух, уже превращались в слова вечной памяти.
    Встревоженная  Купавина пыталась пробиться к Денису сквозь плотное человеческое кольцо, но дама в сером платье обняла ее за плечи, усадила на стул и сказала, что Денису очень плохо. И тут до Марины долетел гул: «Умер! Умер!»
    - Умер?! – звонко воскликнула она и сама, не веря в произнесенное слово, пытливо посмотрела на даму.
    Та опустила глаза.
    Одним неистовым рывком Марина сорвалась со стула и, растолкав толпу, пробилась к Денису. Он лежал прекрасный как бог, умерший с последними аккордами. Он легко перешагнул грань жизни. Его последние земные мгновения были озарены музыкой и восторженными глазами зрителей.
    Сначала Марина кричала: «Денис! Денис!» - гладила его  по лицу, а потом словно остекленела. Казалось, чье-то неловкое движение и она, вздрогнув печальным звуком, рассыплется  на мелкие кусочки.
    Взяв Ольгу за руку, Кирилл повел ее за собой через сцену. Случайно он что-то задел ногой, и какая-то побрякушка отлетела в сторону. Ольга по инерции продолжала двигаться вперед и тянуть его, но он высвободил свою руку. Мелентьева заинтересовал предмет, отлетевший в сторону. Он отыскал его глазами и поднял. Это оказалась склянка с «ядом» Ромео, оправленная в золотую сеточку  с рубинами на пересечениях. Кирилл понюхал – никакого запаха. Он вынул платок и, завернув в него склянку, спрятал к себе в карман.
    - Кирилл! Ну что же ты? Проводи меня скорей до гримерной, а потом  домой! Я вся дрожу!
    Кирилл обнял девушку за плечи, и они скрылись в левой кулисе.  Пока Ольга переодевалась, Кирилл подошел к гримерной Дениса Лотарева. Дверь оказалась закрытой. И тут его внимание привлек замок. Было видно, что его сменили совсем недавно, лакированная поверхность двери около замка была немного поцарапана.
    «Что это я принялся искать улики? – пожал он плечами. – Вероятнее всего окажется, что у Лотарева не выдержало сердце. Сколько таких случаев!..»
                                         
*  *  *
    На следующий день, когда Мелентьев был в офисе, ему позвонила Ольга.
    - Кирилл, это ужасно! – прошептала она. – Говорят, что Дениса отравили!
    - Что?! – поддавшись от удивления вперед, воскликнул он.
    - Никто ничего точно не знает, но говорят…
    - Понятно! - бросил Кирилл и постарался поскорее закончить разговор с Ольгой.
     Едва девушка положила трубку, как он тут же набрал номер своего друга, оперуполномоченного МУРа, капитана Леонида Петрова.
    - Леня, в течение получаса будешь у себя? – взволнованно спросил Мелентьев. – Тогда еду. Есть кое-что интересное.
    
    Леонид устало приветствовал друга.
    - Кофе со мной выпьешь? – спросил он.
    Кирилл кивнул в знак согласия и сразу начал  рассказывать о вчерашнем происшествии, но Леонид, вяло махнув рукой, перебил его.
    - Слышал. Знаю. И даже, кстати, буду заниматься этим театральным убийством. – Он недоуменно пожал плечами. – Нет, но что придумали – в начале третьего тысячелетия отравить человека средневековым ядом! Извращение какое-то!..
    - Почему ты решил, что средневековым?
    - Потому что эксперты не могут установить, что это за яд. Во всяком случае, в наше время такими ядами не пользуются.
    - Я вчера был в театре и все видел! – бросил ему Кирилл.
    - Да?! – Леонид оживился. – И что?
    - Ничего особенного, кроме убийства на глазах у всех зрителей.
    Кирилл положил на стол пакет со склянкой.
    - Кто-то подлил яду Лотареву!
    Леонид  тут же распорядился отправить склянку на экспертизу.
    - А ты не допускаешь мысль, что это было красивое самоубийство… на сцене, на глазах у всех, в освещении софитов, под звуки музыки. Эффектно!
    - Не знаю. Хотя по тому, что мне известно, трудно предположить, чтобы человек, обласканный славой, как Денис Лотарев, вдруг решил прервать свою жизнь. Зачем?  У него было все, даже больше, чем все. У него была возможность подняться еще выше,  то есть  творческий кризис ему не грозил. Его выступления уже расписаны на пять лет вперед. У него была невеста, ни кто-нибудь, а сама Марина Купавина! У него были грандиозные планы по восстановлению «Спящей красавицы».
    - О, а откуда у тебя такая осведомленность? – лукаво прищурил глаза Леонид и, словно вспомнив, спохватился: - Ах, да! Ты же у нас теперь балетоман, пьешь шампанское из пуанта звезды кордебалета Ольги Романцевой.
    - Да, – с ироничным вызовом бросил Кирилл. – Я не чужд служительниц Терпсихоры.
    - Может, ты и с самой Купавиной знаком?
    - Нет, увы! Но видел ее так же близко как тебя.
    - А что еще ты вчера видел?
    - Представь, ничего особенного. Последний акт, кстати, я смотрел из-за кулис. Лотарев танцевал, как всегда, превосходно,  потом, как того требовало действие, вынул склянку и выпил яд…
    - Выходит, что убийца даже не потрудился уничтожить склянку. Думаю, в той суматохе, какая поднялась на сцене, ему это было сделать не трудно. А может быть, он вовсе не был за кулисами или вообще даже  не был в театре?
    - За кулисами – не знаю, но то, что он был в театре, уверен. Он должен был в полной мере насладиться сценой смерти Ромео, - редчайшим стечением обстоятельств, подстроенным им самим.  Он как бы перенес историю, произошедшую в XIV веке в XXI век, на это стоило посмотреть!
    - Да… - задумчиво протянул Леонид.
    - Смерть  пришла к Лотареву из XIV века. Только подумай, сколько лабиринтов во времени и пространстве должна была преодолеть эта склянка с ядом!
    - Стоп. Ты меня совсем запутал, - прервал вдохновенную речь друга Леонид. – Давай проще. Убийца где-то раздобыл действительно редкий яд, налил его в склянку Лотарева, из которой тот по ходу спектакля должен был сделать роковой глоток.
    - Если ты так будешь подходить к этому убийству, ты его никогда не распутаешь. Здесь действовал убийца творческий, кстати, знакомый с ядами средних  веков, несомненно, итальянскими,  эстет, «вдыхающий лилии», который роскошно обставил смерть Дениса Лотарева. Нет, это не просто убийство, как ты сам заметил, это театральное убийство и к нему так и надо относиться!
    - То есть? – не понял Леонид.
    - То есть – творчески!
    - Ну, это не по моей части. Кстати, убийцей может оказаться, кто угодно, даже сантехник театра, мало ли что он мог не поделить с Лотаревым. Вот тебе и эстет!
    Кирилл усмехнулся и пожал плечами.
    - Ладно, не буду отвлекать от дел. Желаю удачи, – протянул он руку Леониду.
    - Поклон блистательной нимфе кордебалета, - по-дружески съязвил тот.
      

ГЛАВА ВТОРАЯ

    Преисполненные печали звуки моцартовского «Реквиема» витали вокруг больших фотографий, развешанных над сценой, на которых в безукоризненных арабесках, воздушных пируэтах, не подвластных силе притяжения, парил бог танца – Денис Лотарев. А под ними, на том месте, где всего несколько дней назад находился картонный склеп Джульетты, стоял его гроб из темного дерева. Траурная лента желающих проститься медленно вилась вокруг него. Соболезнования принимала Марина Купавина, невеста Лотарева.
    Полумрак, поглотивший весь зал, плачущие звуки реквиема, гроб, освещенный софитами, черные фигуры прощающихся… Кирилл Мелентьев пожалел, что пришел. Он был поклонником Дениса Лотарева, но не настолько, чтобы, медленно передвигая ноги, подходить к его гробу. Ольга своими вздохами упросила его пойти с ней на церемонию прощания, однако, едва они вошли в траурный зал, как ее подружки, окутанные черными шарфами, подхватили ее под руки и куда-то увели. Кирилл попытался уйти, но невольно оказался в этой ползущей ленте и был вынужден продвигаться к гробу.
    - О, ты здесь! – вдруг услышал он голос Леонида.
    - Привет, – обрадовался ему Кирилл. – Ольга затянула меня сюда, а потом исчезла.
    - Что ж ты от нее хочешь? Она привыкла к сценическим эффектам.
    - Почему закрыт гроб? – поинтересовался Кирилл.
    - Потому что, - Леонид понизил голос, - потому что смотреть на то, что когда-то было Денисом Лотаревым нельзя. Труп весь почернел и ужасно раздулся…
    - А, я забыл – яд!
    - Да, яд, – многозначительно шепнул Леонид. – Но какой?! Кстати,  эксперты подтвердили, что яд, содержавшийся в склянке, идентичен тому, которым был отравлен Лотарев.  Если исключить самоубийство, то выходит, что кто-то  подлил ему в склянку этот яд. – Леонид замолчал и с раздражением посмотрел по сторонам. – Знаешь, что меня бесит? – Что этот кто-то, убийца со склонностью к сценическим эффектам, сейчас находится здесь, в этой очереди, может быть в двух шагах от меня! – Он с бессильной яростью ударил кулаком по своей ладони.
    - Но хоть за что-то ты уже зацепился, что-то нашел? – спросил его Кирилл.
    - Нашел! Одного любителя итальянских ядов.
    - Да?! – в глазах Кирилла сверкнули синие искры. – Но как тебе удалось?
    - Очень просто. Его знают все. Это главный художник театра Валерий Дубов. Мы взяли на экспертизу яд, изготовленный этим алхимиком-самоучкой, он оказался идентичным яду, которым отравили Лотарева.
    - Интересно, - покачал головой Кирилл.
    - Интересно, - согласился Леонид. – Особенно теперь, когда я  только свел концы с концами, и осталось совсем немного, чтобы закончить одно дело, как мне вешают это.  Одним словом, Кирилл, я начал вести следствие об отравлении Дениса Лотарева, но со всею честностью предупредил его невесту, что если она действительно хочет взглянуть в глаза убийце своего жениха, то ей надо обратиться к тебе.
    Кирилл метнул на Леонида вопросительный взгляд.
    - Ну, это твое дело, ты же в душе артист, ты сможешь разобраться со всей этой театральной публикой, с ее лицами-масками, бутафорскими слезами, звездными капризами, рукопожатиями а ля Борджиа.
    - Не знаю, - в раздумье вздохнул Кирилл. – Не забывай, что Денис Лотарев был  гениальным танцовщиком, а это значит, что количество его врагов имеет степень бесконечности.
    - Но ты-то, тоже сыщик не без таланта, - подзадорил его Леонид.
    Друзья замолчали, приближаясь к гробу.
    Неожиданно Кирилл почувствовал резкий, вызывающий запах духов,  и перед ним прошла женщина в сопровождении двух телохранителей. Мягко шурша черным шелком, без соблюдения очереди,  она приблизилась к гробу. Вуаль не закрывала ее бледного лица. Она положила руку на гроб, словно хотела силой своей энергии пройти сквозь деревянную крышку и в последний раз коснуться Дениса Лотарева. Губы всех присутствующих бесшумно задвигались, и воздух наполнило имя: «Леонелла Дезире!..»
    Кирилл недовольно нахмурился: «Как же я сразу не узнал ее! Ее, оперную диву, голос которой очаровал и покорил всю Москву… Леонелла Дезире!..»
    Отняв свою руку от крышки гроба, она, не взглянув на Марину Купавину, прошла мимо.
    «Все ясно, - отметил про себя Кирилл, - Леонелла не переносит Марину. Одна певица, другая балерина, что им делить, кроме Дениса Лотарева?!»
    Пройдя в свою очередь мимо гроба, Леонид с Кириллом подошли к Марине Купавиной. Леонид взял ее за руку и что-то сказал, она согласно кивнула.
    - Смотри, – чуть толкнул Кирилла в плечо Леонид. – Константин!
    На несколько мгновений, опустив голову, замер в прощании у гроба суперзвезда эстрады Константин Лунев.

        Леонид с Кириллом прошли по театральному коридору и вошли в чей-то кабинет, где около длинного стола с чашкой кофе сидела Купавина. Газовый шарф печальной дымкой окутывал ее хрупкую фигуру в черном платье.
    Леонид представил ей Мелентьева и добавил:
    - Вот, о ком я вам говорил.
    Для Леонида Марина Купавина была только невестой пострадавшего, для Кирилла она была балериной, которой он восхищался. Он с чувством пожал ее маленькую ручку в шелковой перчатке и невольно задержал свой взгляд на ее худеньких коленях.
    «Неужели это те  самые божественные ноги, которые в течение  целого спектакля никому не дают возможности ни на секунду оторвать от них взгляда?!»
    Около Марины суетилась какая-то женщина, время от времени молившая ее съесть хотя бы кусочек яблока.
    Марина несколько раз пыталась начать разговор с Кириллом, но не находила сил. Наконец, словно разозлившись на самое себя, она сказала:
    - Я хочу, чтобы убийца Дениса был найден!.. Сейчас мне тяжело говорить, поэтому очень прошу вас, позвоните мне недели через две,– и, открыв свою маленькую бархатную сумку, протянула Кириллу визитную карточку.
    - Но Мариночка! – взмолилась суетившаяся женщина. – Пусть пройдет хоть немного времени. Через две недели ты будешь не в состоянии…
    Марина посмотрела на нее и глухо сказала:
    - Если я до сих пор выдерживаю это, то, что я еще не смогу выдержать?!
    Она допила кофе и, опершись на руку женщины, вновь направилась на свое скорбное место у гроба жениха.
    Кирилл с Леонидом тоже вернулись в зал.
    - Покажи мне этого алхимика-самоучку, если  увидишь, - попросил друга Кирилл.
    Леонид быстро окинул взглядом лица стоявших у гроба.
    - Он слева от мужика, который обнимает Купавину.
    Кирилл посмотрел в указанном направлении.
    Рядом с Мариной, обняв ее за плечи и словно пытаясь спрятать свое лицо в пышных складках ее газового шарфа, стоял  художественный руководитель и главный балетмейстер театра Аркадий Бельский. Для них это была страшная, невосполнимая утрата. Она потеряла любимого человека и партнера. Он – близкого друга, единомышленника, танцовщика, который лучше всех воплощал в танце его воздушные идеи. Слева от Бельского стоял мужчина средних лет, его лицо было настолько искажено  мукой, что на него  было жалко смотреть. Это был вольный или невольный соучастник убийства Дениса Лотарева, главный художник театра, алхимик-любитель, Валерий Дубов.
    - Я с ним уже встречался, - тихо сказал Леонид.
    - И что?
    - Бьет себя в грудь, сыплет пепел на голову, проклинает тот день, когда занялся изучением ядов. Утверждает, что кто-то, воспользовавшись дружескими с ним отношениями, проник в его кабинет, открыл сейф и отлил из флакона яд, изготовленный им по старинному рецепту.
    - Что ж, придется и мне выслушать его самобичующую исповедь. А кстати, зачем он изготавливает яды?
    - Как он объясняет за тем же, зачем другие занимаются художественной резьбой по дереву или собирают марки, - хобби у него такое.
 
*  *  *
     В пронизанный золотыми  нитями уходящего солнца весенний вечер Кирилл нажал на кнопку домофона и представился:
    - Кирилл Мелентьев.
    - Да, да, – раздался в ответ утомленный голос с нотками раздражения. – Поднимайтесь, третий этаж.
    На лестничной площадке  детектива уже ждал  Валерий Павлович Дубов, мужчина лет сорока, с удлиненным  аристократическим овалом лица и золотой оправой очков на немного крупном породистом носу. Его пышные русые волосы были красиво подстрижены и несколько прядей небрежно падали на высокий лоб. Одет он был в просторную темно-синюю рубашку и вельветовые брюки.
    - Проходите, – несколько суетливо пригласил Валерий Павлович Мелентьева и поспешно закрыл за ним дверь.
    - Пришли меня мучить! – насмешливо устало произнес он. – Но я все уже рассказал капитану Петрову и  даже написал, - он обречено взмахнул руками. – У меня уже изъяли этот проклятый яд!
    Кирилл следовал за ним по коридору, обшитому массивными дубовыми панелями  и освещенному бра в форме факелов.  По всей длине коридора было устроено несколько ниш. В одной - стоял средневековый рыцарь, в другой - висели мечи, а в третьей было ложное стрельчатое окно, нарисованное с таким искусством, что в первый момент Кирилл поддался оптическому обману и засмотрелся на раскинувшееся перед ним озеро со старинным плавучим павильоном посредине.
    - Садитесь, пожалуйста, - пригласил хозяин, когда они достигли гостиной, убранной в стиле эпохи Возрождения.
    Перед камином стоял красиво расписанный экран,  на камине сверкали позолотой  массивные подсвечники, кресла и диваны были обтянуты  шитой золотом тканью, огромный гобелен на стене изображал чей-то шикарный кортеж.
    - Это свадебный кортеж Екатерины Медичи, – пояснил Дубов так, словно речь шла о его тетке.
    Он подошел к камину, облокотился на него одной рукой и, вздохнув, произнес:
    - Мучайте!
    - Мучить я вас не собираюсь и не имею на это ни прав, ни желания, - сказал Кирилл. – Просто я хочу поговорить с вами и обрести в вас союзника, который, так же как и я, будет заинтересован в том, чтобы найти убийцу. Но прежде, дайте мне освоиться в атмосфере великолепия вашего дома.
    Валерий Дубов согласно кивнул и предложил кофе.
    - Хотя… в доме отравителя, - тут же не без иронии добавил он.
    - Не откажусь, – вежливо отозвался Кирилл.
    Пока Валерий Павлович колдовал в своей средневековой кухне, Кирилл с интересом продолжал осматривать гостиную «замка», все стены которой были увешаны портретами в богатых рамах. Неожиданно Кирилл почувствовал, будто кто-то его зовет, он обернулся и встретился взглядом с белокурой красавицей в бархатном платье, расшитом жемчугом. Она была изображена на фоне безбрежно-голубого неба, пронизанного искрами солнца.
    - Любуетесь! – появился с подносом Валерий Павлович, на котором стояли две чашечки и кофейник из тончайшего фарфора. – Это знаменитая Бьянка  Капелло, супруга герцога Франческо Медичи, та самая, которая, желая избавиться от домогавшегося ее кардинала Фердинанда, родного брата  мужа, приготовила изысканный пирог и столь же изысканно пропитала его ядом. Но судьба обошлась с ней безжалостно. Неожиданно вернулся с охоты герцог Медичи и съел кусочек этого пирога на глазах ошеломленной Бьянки и кардинала, который, чувствуя опасность, даже не притронулся к нему. Увидев, что случилось непоправимое, Бьянка с улыбкой на губах взяла второй кусочек пирога и тоже съела. У нее не было выбора, она, как ни странно это звучит, любила своего мужа. К вечеру они умерли в страшных мучениях.
    Валерий Павлович протянул Кириллу белоснежную фарфоровую чашечку.
    - Прошу вас, если не боитесь. Я теперь для всех – отравитель.
    Кирилл сделал глоток и выразил свое восхищение:
    - Отменный кофе.
    - Я его сдобрил особо тонким венецианским ядом, - с сарказмом продолжал Дубов.
    - Валерий Павлович, - обратился к нему Кирилл. – Я понимаю, насколько вам сейчас тяжело, но, думаю, никто не считает вас отравителем.
  - Ничего, ничего вы не можете понимать, - простонал тот. – Ведь это  сделал кто-то из моих друзей, знакомых. Как теперь, после того, что случилось, я могу открывать двери своего дома.  Как  теперь я могу пожимать протягиваемые мне руки, ведь одна из них принадлежит убийце!  И даже если вы найдете этого проклятого убийцу, все равно я… я останусь причиной гибели Дениса, ведь это я изготовил яд!
    - Валерий Павлович, давайте поговорим спокойно, - продолжал настаивать на своем Кирилл. – Ведь если кто-то решился на убийство, то вряд ли что-то смогло бы его остановить. Вашим ядом воспользовались только потому, что он  оказался под рукой.
   - Признаться, меня это мало утешает, - обескуражено произнес Дубов. -  Но должен заметить, что  у вас весьма  оригинальный взгляд на случившееся. Оперуполномоченный МУРа говорил мне совершенно обратное. Против меня возбуждено уголовное дело. Меня обвиняют и в изготовлении яда и в его хранении, а самое главное, допытываются, зачем я вообще его сделал. Теперь я сам задаю себе  этот вопрос.
    - Я просто восхищен! – неожиданно перевел разговор на другую тему Кирилл.  – У вас великолепные картины и насколько я могу судить, все они принадлежат к итальянской школе.
    Валерий Павлович впервые за их встречу улыбнулся.
    - Да, итальянская школа русского мастера. Это все я написал.
    - Вы?! – воскликнул Кирилл. – Я был абсолютно уверен, что эти портреты вышли из-под кисти мастеров кватроченто.
    - А вы обратили внимание, - воодушевившись, подхватил Дубов, - что мне удалось самое главное, -  передать энергетику оригиналов?! Вы чувствуете, они смотрят на нас, перемигиваются, кривят губы, насмехаются?..
    - Судя по тому, как я почувствовал взгляд Бъянки Капелло, да! – и Кирилл еще раз оглянулся на золотоволосую венецианку.
    - Вот посмотрите, – Валерий Павлович подвел его к портрету мужчины. – Это Цезарь Борджиа! Видите, на указательном пальце его знаменитый перстень?! Гладкий с внешней стороны, он состоит из двух львиных когтей, сделанных из острой стали. Эти когти находились на внутренней стороне и вонзались в тело во время рукопожатия под нажимом среднего пальца. Они были покрыты глубокими желобками, выпускавшими яд. На каком-нибудь празднестве Цезарь, скрываясь  под маской, хватал руку человека, которого он решил отправить на тот свет, вонзал глубоко «львиные когти» и тут же ронял роковой перстень. Разве можно было в толпе масок найти преступника?
    - Да, я читал об этом, но самого Борджиа и его перстень вижу впервые. А эта прекрасная дама на портрете рядом, неужели тоже отравительница? – поинтересовался Кирилл.
    - Представьте себе, это знаменитая Лукреция Борджиа.
    - Та самая?! – не сдержал изумленного восклицания Мелентьев. – Но как она прекрасна!
    Валерий Павлович довольно улыбнулся, словно комплимент относился к нему.
    - Обратите внимание, – указал он на портрет. – Видите, на тонком золотом шнурке, в складках ее платья теряется ключ. С помощью этого ключа она избавлялась от надоевших любовников.
    - Я что-то читал, но забыл, - честно признался Кирилл.
    - Рукоятка этого ключа заканчивалась неприметным острием, которое  Лукреция натирала ядом. Обычно она назначала свидание и вручала ключ к замку, который туго открывался. Галантный любовник, крепко сжимая ключ в руке, слегка царапал себе кожу и через сутки умирал, - продолжал увлеченно рассказывать Дубов.
    - Из всего, что я увидел и услышал, я понял, что вы большой поклонник и знаток итальянского Ренессанса, но... – Кирилл на минуту задумался.
    - От чего у меня такое влечение к Италии? – подсказал Валерий Павлович. -  Признаться, я и сам много думал об этом и пришел к выводу, как это ни странно, что мое влечение к Италии передано мне генетически, - он жестом предложил Кириллу сесть. – Дело в том, что много веков назад мои предки жили на Апеннинах, а потом один из них волею судеб был заброшен в Россию, даже сначала не в Россию, а в Чехию. Если это вас интересует, я покажу вам составленное мною генеалогическое древо…
    Валерий Павлович открыл ключом стеклянную дверцу шкафа и извлек пергаментный свиток.
    - Вот, - развернул он его перед Кириллом. – Начнем сверху, - это я, - указал он на одинокий листик могучего древа. –  Это моя мать, Елена Дубова, урожденная Софронцева.  А теперь следите, вплоть до XVIII века фамилия Софронцевых не изменяется. – Его палец с миндалевидным ухоженным ногтем заскользил по веткам и листьям. – А вот поворот, - ключ к разгадке. Видите, эту боковую ветвь. Ее родоначальник – Козимо Сфорца, который в 1775 году приехал из Рима в Россию. И его дети уже стали носить фамилию Софронцевы.
    Кирилл с уважением посмотрел на Валерия Павловича, которому удалось проникнуть в тайну своего происхождения.
    - Но мало того, я знаю, что в моих жилах течет не только кровь Сфорца, но и Борджиа.
      Легкое недоумение проскользнуло по лицу Мелентьева, теперь он смотрел на Дубова, будучи не в силах разобраться, кто же он, просто человек, ищущий свои корни или чудак, помешанный на знаменитых предках.
    Валерий Павлович уловил этот огонек сомнения и усмехнулся:
    - Нет, я не говорю, что  абсолютно уверен в правильности моих изысканий и очень может статься, что я по линии матери принадлежу к потомкам крестьян из деревни Софроновка, которые даже не слышали, что где-то есть Италия. Но, учитывая мою просто патологическую тягу к итальянской культуре, я имею все основания верить в свои итальянские корни. – Валерий Павлович глубоко вздохнул. – Лет десять назад, когда я в очередной раз был в Италии, мое внимание неожиданно привлекли рецептуры старинных ядов, обнаруженные мною в одной из  книг по алхимии. Это было как наваждение. Я никого не собирался отравить, и яд был мне совершенно не нужен, но мне ужасно захотелось иметь, а главное, изготовить самому смертоносную жидкость, изобретенную в эпоху Ренессанса. Я забросил все свои эскизы и засел за пропитанные пылью веков книги. Переворачивая страницы, я словно чувствовал былые прикосновения к листам пальцев древних алхимиков. Но чтобы изготовить яд Борджиа, а именно к этому я и стремился, нужно было узнать тайну рецепта папы Александра VI, который до восшествия на папский престол звался Родриго Борджиа. Я просмотрел великое множество манускриптов, но безуспешно. «Неужели, - думал я, - рецепт  изготовления яда Борджиа утерян навсегда?» – А надо сказать, что папе Александру VI благодаря своим специальным знаниям  и содействию преданных ему  алхимиков удалось создать целый арсенал чрезвычайно тонких ядов. Однако его излюбленным ядом был яд, лишенный запаха и цвета. И вот способ изготовления именно такого яда я и пытался узнать… и, как оказалось, узнал, - грустно закончил Валерий Павлович.
    - А как вы пришли к заключению, что изготовленный вами яд является именно ядом Борджиа? – задал вопрос Кирилл.
    - Вы хотите спросить, как я его испытывал? – уточнил Дубов. – Что  ж, пойдемте!
    Он  нажал на кудрявую головку ангела, украшавшего раму портрета  кардинала с иезуитской улыбкой на тонких губах, и часть книжного шкафа отодвинулась в сторону.
    - Прошу, – указал рукой Валерий Павлович на потайной ход. – Я приглашаю вас в мою святая святых, кабинет алхимии.
    Кирилл не без странного трепета перешагнул порог, как бы отделяющий  ХХI век от ХVI.
    - Здесь не хватает только появления Мефистофеля, - оглядываясь по сторонам, пробормотал он.
     Длинный стол был уставлен ретортами, колбами, ступками, посредине было сделано углубление для  «адского» огня.  На книжных полках огромного шкафа стояли толстые фолианты, лежали пергаментные свитки, светились фосфором философские камни.
    - Теперь я уверен, что Мефистофель побывал здесь, и даже знаю в какой день. Когда  жидкость без  цвета и запаха наполнила эту колбу. Я как безумец разговаривал с каждой каплей, словно она попала ко мне из ХVI века и заключала в своей подрагивающей оболочке какую-то страшную тайну, которую я непременно должен был узнать. У меня было ощущение, что условное понятие времени сместилось, и я на краткое мгновение  проник  в век Ренессанса. Небывалые, неизведанные чувства охватили меня. Я совершенно четко ощутил себя в доме, знакомом мне, но давно мной покинутом, я  видел из окна купол собора Святого Петра, я вдыхал странный по составу воздух и слышал странные звуки, доносившиеся с улицы… Мои пальцы были унизаны перстнями,  на плечи был накинут тяжелый  бархатный халат, отороченный мехом… и в последних лучах солнца я увидел тонкий профиль черноволосой женщины, быстро прошедшей по крытой галерее… - Валерий Павлович замолчал, устремив свой взгляд в глубь веков.
     Очнувшись, он посмотрел на Кирилла, но не встретил в его взгляде непонимания или затаенной насмешки.
    - Конечно, - с жаром продолжил он, - мне хотелось испытать мой яд. Я взял обыкновенную розу и капнул на нее жидкостью. Роза мгновенно съежилась, почернела и рассыпалась. Я был в восторге. Потом я совершенно случайно услышал,  как наш дворник жаловался на набег крыс в подвале. Ночью я спустился туда и разбросал по полу кусочки мяса, пропитанные ядом. Утром дворник вынес целый мешок дохлых крыс. На этом я свои эксперименты полностью закончил. Я выбрал для своего ядовитого детища красивый флакон венецианского стекла, оправленный в золотую сетку, украшенную изумрудами, и поставил его в сейф.
    - А кто знал о существовании этого яда?
    - Все! – разведя руки в стороны, воскликнул Дубов. – Абсолютно все, кто бывал у меня. Я хвалился им, демонстрировал гибель розы. Хотя многие весьма скептически отнеслись к тому, что мне удалось воссоздать рецепт яда Борджиа. Не скрою, меня это очень задевало, но, тем не менее, мой яд стал поводом для добродушных насмешек, а потом о нем вообще перестали говорить.
    - Валерий Павлович, - обратился к Дубову Кирилл, - я попрошу вас  составить список всех, кто, скажем, в течение этого года побывал у вас. Кстати, когда у вас изымали  флакон с ядом, вы не заметили, что его стало несколько меньше?
    - Нет, ничего особенного я не заметил. Флакон стоял на своем обычном месте, во всяком случае, у меня не возникло ощущения, что его кто-то трогал. Но список! – Дубов с вздохом покачал головой. – Вы не можете себе представить, сколько и каких людей побывало у меня за этот год. Это тома! И потом, я все-таки уверен, никто из них даже в мыслях не мог допустить желания убить Дениса. Это исключено!
    - Простите, Валерий Павлович, но исключать буду я.
    Дубов провел рукой по лбу и пробормотал:
    - Ужасно! Ужасно! Мне кажется, я слышу, как мне бросают в спину: - «Отравитель»!
    - Валерий Павлович, завтра к вечеру вы сможете подготовить мне этот список?
    - Нет, нет! Завтра – сумасшедший день! Завтра – худсовет! Мы хотим воссоздать первоначальную постановку балета «Спящая красавица». Воссоздать все вплоть до каждой ноты, написанной Чайковским, до каждого пируэта, указанного Петипа, вплоть до цвета и размера бантов на туфлях короля Флорестана.  Это будет грандиозно и великолепно. Это будет живая копия  первого балета, поставленного в 1883 году. Поэтому завтра я занят! – взволнованно объяснил Дубов. – Но на днях я обязательно составлю список.
    - Хорошо, - согласился Кирилл. – Вот номер моего факса.
    Валерий Павлович взял визитную карточку и, пожимая на прощание Кириллу руку, сказал:
    - Признаться, я очень надеюсь на вас.  Мне бы не хотелось всю оставшуюся жизнь ходить в отравителях.
    Спустившись вниз, Кирилл задумался о своем впечатлении от встречи с Дубовым.
    «Увлеченный, эрудированный, склонный к мистической экзальтации человек. Несомненно, одаренный художник и алхимик. Мог ли чем-нибудь ему помешать Денис Лотарев? И помешать  настолько, чтобы  он решил избавиться от него? Рискованный шаг, но  что такое  риск для человека, мощью своих духовных сил проникающего сквозь века в эпоху Ренессанса?!  - Кирилл улыбнулся. – А вообще  это  просто гениально – убивать при помощи яда. Как он  рассказывал?.. Можно  уколоть иголкой намеченную жертву, чтобы она упала замертво. В резервуаре такой иглы находится яд, капля которого  способна сразить здорового быка. В таком случае киллеры остались бы без работы. Насколько проще и разумнее каждому без лишних свидетелей решать свои проблемы. Вот только где взять рецепт яда Борджиа?!»
   
 
ГЛАВА ТРЕТЬЯ

    Огромная чаша Дворца спорта была переполнена зрителями, ожидавшими появления Константина Лунева. Его поклонницы изнемогали в последних томительных минутах.
    Кира со старым полевым биноклем сидела где-то под самой крышей. Билеты в партере стоят очень дорого, но она знает способ, как пробраться поближе. Когда начнется всеобщая вакханалия восторга, и зрители соскочат со своих мест, она короткими перебежками проберется к сцене.
     Но вот, наконец-то, гаснет свет, сцена озаряется космическим сиянием, появляются музыканты, у  публики вырывается вздох облегчения: «Началось!» Но музыкальное вступление тянется слишком долго, соло ударника вызывает раздражение, и вдруг истошный вопль нескольких тысяч зрителей оглашает Дворец спорта, на сцене в черной рубашке и черных узких брюках появляется Константин.
    Ладони Киры стали влажными от волнения, она приникла к биноклю, чтобы насладиться любимыми чертами. Бинокль настолько приблизил певца, что Кира легко отдалась иллюзии одиночества в огромном зале. Она видела только Константина и верила, что он поет только для нее.
    В неистовом порыве девушка вскочила с места, но, отняв бинокль от глаз, осознала, где она. Константин, который  благодаря оптическому обману только что был так близко, на самом деле отделен от нее стеной, преодолеть которую ей никогда не удастся: кто она? И кто он!!!
    Тем временем зал, поглощающий музыкальный наркотик, пришел в состояние восторженного возбуждения. Каждую поклонницу переполняла любовь к кумиру и каждая хотела сказать ему об этом. Охранники с дубинками заняли оборонительные позиции.  В любой момент на сцену может обрушиться зрительский шквал и тогда вряд ли что останется от Константина. Толпа раздавит его в своих смертельно-восторженных объятиях.
    Кира, завороженная звуками любимого голоса, с помутненными глазами пробралась поближе к сцене и вклинилась во влажную толпу девиц, дергающихся в конвульсиях.
    Константин, заведенный музыкой и публикой, сам находился в состоянии творческого экстаза. Только в отличие от своих поклонников он умел быстро выходить из него. Еще шесть тактов и он скрылся за кулисы.
    - Духота, - мотая головой, вздохнул он.
    Полный мужчина отер ему лицо полотенцем.
    А зал требовал и требовал. Константин появился вновь, бросив свое уставшее тело на съедение ненасытным глазам зрителей.  Он запел, и поклонники стихли.
    Кира с огненными щеками, с трудом переводя дыхание, подумала:
    «Сейчас все эти девицы кинутся дарить ему свои шикарные цветы, а я…»
    Неожиданно ее взгляд упал на букет желто-белых роз, оставленный на кресле какой-то поклонницей. Одурманенная сумасшедшей мыслью, с невиданной для нее дерзостью девушка схватила чужой букет и, услышав последние ноты песни, бросилась на сцену.
    Кира ошалела, увидев прямо перед собой Константина. Он оказался так близко: она чувствовала его запах, слышала его дыхание, его голос, не усиленный микрофонами. Сзади на нее напирали, с боков толкали, а она не могла пошевелиться. Константин улыбнулся и, взяв букет, пожал ей руку. Ее глаза с удивлением смотрели на него: «Как? Неужели это возможно, чтобы он был так близко?»
    Пошатываясь, Кира вернулась в зрительный зал. Необыкновенная радость охватила ее, и она сама ответила на свой вопрос:
    «Да, пока я живу, возможно все! Тем более что и сделать нужно немного, - только найти способ познакомиться с ним, и он в тот же миг поймет, что я – та единственная, о которой все его песни».
    Подхваченная потоком зрителей, хлынувшим к выходу после прощального взмаха руки Константина Лунева, Кира очутилась на улице.  Свежий весенний воздух не привел ее в чувства, она была во власти своей идеи.
    «Как я раньше об этом не подумала, - корила себя она. – Столько времени ушло впустую. И как я могла мириться со своим мышиным существованием, с тем, что в этом мире я должна занимать самое последнее место. Да, я пять раз проваливалась при поступлении в театральные училища, но жизнь на этом не заканчивается!»
    Кира чувствовала необыкновенный приток сил и была способна на все.
   «Итак, надо составить план и привести его в исполнение», - кусая губы, размышляла она.
    Кира знала о жизни Константина Лунева все, впрочем, как и остальные поклонницы, уверенные в том, что  кумир не в силах ничего утаить от них.
    Артисты и поклонники – вечные изощрения с одной стороны, сохранить хоть что-то в тайне, с другой – проникнуть, узнать любыми путями. Одни уверены, что они настолько хитры, что обводят вокруг пальца своих обожателей, другие, в свою очередь, уверены, что они настолько ловки, что проникают во все святая святых своих кумиров.
    Кира знала, что у Константина есть невеста, модель Наталья Гурская, которая почти все время находится за границей. Во всех журналах можно было увидеть фотографии красивой пары. Он – высокий, темноволосый, с удивительными миндалевидными глазами цвета черной вишни, профилем, будто выточенным резцом скульптора. Она, почти под стать ему ростом, зеленоглазая, рыжеволосая, с чувственными губами. Кира отдавала себе отчет, что ей будет невозможно соперничать с Гурской своими нарядами, но вот если бы они предстали перед Константином обнаженными, то, неизвестно, остановил бы он свой выбор на профессиональной вешалке, в то время как Кира могла похвастаться томными линиями бедер, волнующей округлостью грудей и настоящими женскими ногами, которые растут, откуда надо, а не от ушей.
    Погруженная в раздумье она не заметила, как доехала до последней станции метро, машинально пересела в автобус и через полчаса открыла дверь в свою квартиру. Не зажигая света, девушка опустилась на диван, издавший протяжный стон. Она не хотела видеть убогую обстановку, она хотела еще побыть там, на сверкающей сцене и вновь ощутить прикосновение его руки.
    «Господи, неужели это был не сон? Нет, не сон! – вскочив с дивана, победоносно воскликнула Кира. – Это было предзнаменование! Сном была вся моя жизнь».
    В наследство от матери-одиночки Кире досталась квартира в одном из пригородов Москвы. Окончив школу, Кира пять раз пыталась поступить в театральное училище и все пять раз выбывала после первого тура. Ее тетка, Виталия  Михайловна, устроила ее работать вахтером. Однако девушку все время тянуло в атмосферу богемы, поэтому она пыталась найти место горничной у какого-нибудь артиста. Неожиданно Кире повезло, она понравилась домоправительнице одной звезды, и та наняла ее приходящей домработницей. Но, проработав всего полтора месяца в божественной атмосфере искусства, девушка вновь осталась не у дел. Кира уже давно прикидывала, как бы ей под видом горничной пробраться к Константину Луневу. Она навела справки и узнала, что Наталья Гурская запретила своему жениху иметь молоденьких горничных.
    «Вот стерва, – подумала Кира. – Сама  почти все время за границей живет, а к Константину никого не подпускает».
    Но сегодня на концерте ее словно озарило: если нельзя быть молоденькой горничной, значит надо состариться.
    Собеседование с претендентками проводил Евгений Рудольфович, мажордом Лунева. У Евгения Рудольфовича было правило: больше года горничных не держать. Журналисты так ловко и щедро обхаживают скромных работниц, что те без зазрения совести рассказывают обо всем, что происходит в доме. Поэтому он не давал возможности горничным вникнуть в суть происходящего, а журналистам времени на подкуп.  Несколько дней назад Кира услышала, что мажордом собирается нанимать новый штат, но только сегодня поняла, что это ее шанс.
    Она включила свет, решительно подошла к шкафу, взяла с полки красивую розовую коробку и подрагивающими от сладостного волнения руками извлекла из нее кружевное белье: черное бюстье, трусики  с провоцирующей ниточкой, черные чулки и подвязки с рюшью. Стянув с себя неловкое платье в белый горошек, Кира облачилась в роскошное белье. Гордо тряхнув головой, девушка распустила темно-каштановые волосы. Она  улыбнулась своему отображению и, покачивая бедрами, стала приближаться к зеркалу так, словно перед ней был Константин.
    «Уверена! – молнией блеснула у нее мысль. – Он не устоит передо мною. Я – по-настоящему красива!»
    Увы, красива она была лишь в своих глазах. Другие же видели широкоскулое лицо, вздернутый нос, большой рот и грубовато-тяжелую походку.

    Утром она поспешила к своей тетке, Виталии Михайловне Крымовой. Зная ее несколько сложный характер, Кира состроила жалобное выражение лица и появилась на пороге с тортом в руках.
    - Тетечка Виточка, - сладко начала она, когда тетка, с удовольствием выпив первую чашку чая, принялась за вторую. – На вас вся надежда!..
 - Ну, что еще такое? – недовольно сдвинула брови Виталия  Михайловна, погружая в свой рот пышное безе.
    - Да вот, есть возможность устроиться горничной к одной звезде…
    - Устраивайся! Кто мешает? Или тебе нужно мое благословение? – усмехнулась она.
    - Нет, тетечка Виточка,  не благословение, а ваш паспорт, - серые глаза Киры замерли на теткином лице.
    - Паспорт? Зачем? – удивилась та.
    - У этой звезды – невеста ревнивая, - зашептала Кира, - поэтому принимают на работу только женщин после сорока.
    Тетка откинулась на спинку стула и замерла, созерцая племянницу.
    - Кира, не пойму, ты у меня дура, что ли? Ну, дам я тебе свой паспорт, по которому тебе будет сорок два года, ну и что? Кто поверит?
    - Ой, тетечка, я все придумала. Я себя состарю.
    - Там что, платят очень хорошо? – с глубоким вздохом поинтересовалась Виталия  Михайловна.
    - Да, – скорбно закивала Кира.
    - Бедная моя, ты бедная, - провела она рукой по голове племянницы. – На что приходится идти, чтобы кусок хлеба заработать.
    Кира опустила глаза и, вздрогнув плечами, порывисто вздохнула.
    - Ну, не расстраивайся, Кирочка, все  уладится. Тебе только двадцать пять. Хотя, - выдержав философскую паузу, добавила  Виталия Михайловна, - судя по моей жизни, те двадцать лет, которые тебе еще предстоят, мне кроме унижений и слез ничего не принесли.
    «А мне принесут! Только дай свой паспорт!» – хотелось крикнуть Кире, но, опустив голову, она благоразумно промолчала.
    - Как же ты себя состаришь? – недоумевала Виталия Михайловна. – Заметно же будет.
    - Да очень просто. Артисты в фильмах в начале двадцатилетних играют, а к концу в семидесятилетних превращаются.
    - Так там гримеры какие!..
    - Да не волнуйтесь, вы, тетечка. Ну, нет, так нет. Это же не преступление. Откажут и все. Паспорт дадите? – с мольбой в голосе протянула она.
    - Конечно, дам. Что же с тобой делать? Тем более, если платят хорошо. – Везет же людям - Бог наградил талантом, удачей. А ты вот сколько лет поступала в эти театральные училища и ничего. А стала бы звездой и тетке бы помогла. Ох, и зажили бы мы с тобой! – Виталия Михайловна даже зажмурилась от такой возможности, будь только ее племянница поталантливее и поудачливее.
    - Еще заживем, тетечка Виточка, – подхватила Кира.
    - Ох, – выдохнула та. – Хорошо бы!

    Получив паспорт тетки, Кира поспешила домой. Она выбрала из скудного гардероба скромное платье, туфли на низком каблуке и принялась старить свое лицо. Это оказалось намного труднее, чем она предполагала. Как не морщила она лоб, пытаясь коричневым карандашом зафиксировать следы, которое оставляет время на некогда  безоблачной поверхности, получалось только смешно. Как не пыталась она выделить скорбность носогубной складки – все было тщетно.
    «А собственно, чего я так стараюсь состариться? Тетке то будет сорок пять только через три года и только через три года она должна будет поменять паспорт или вклеить новую фотографию. А на этой - ей всего двадцать пять. А может быть, я так хорошо сохранилась? – беспечно рассмеялась Кира. – Уплотню себе бедра, челкой лоб прикрою, тональным кремом приглушу цвет лица, может, все и обойдется. Самое главное не это, - прервала свои размышления девушка. – Самое главное с Евгением Рудольфовичем о собеседовании договориться. Вдруг он уже набрал горничных?»
    Кира сняла со шкафа плюшевого зайчонка с корзиночкой в лапках.  На зайчонке был расписной фартучек, в котором лежала крошечная записная книжка. В эту книжку Кира вносила только самые важные в ее жизни номера телефонов. Она открыла страничку на букве «М» – мажордом Евгений Рудольфович и, взяв жетоны, отправилась звонить.  Не просто было получить номер телефона мажордома, но Кира добилась своего.
    Пока длились гудки, девушка была занята тем, чтобы удержать свое трепещущее сердце в груди, но к телефону никто не подходил, она уже хотела повесить трубку, как услышала ленивое: «Алло»
    - Алло, – эхом повторила она от испуга.
    - Я вас слушаю, – недовольно пробурчал голос.
    - Мне Евгения Рудольфовича, - с трудом ворочая языком, проговорила Кира.
    - Я вас слушаю, - теряя терпение, повторил голос.
    - Евгений Рудольфович! – звонко воскликнула девушка. – Я хотела бы поступить горничной…
    - А… – Евгений Рудольфович что-то пробурчал, а затем спросил: - Сколько вам лет?
    - Сорок два, - ответила Кира.
    - Хорошо. Приходите в четверг к трем часам. Улица Маркина, двадцать шесть. Скажите охраннику, что на собеседование.
    - Спасибо! Спасибо! – готовая излить в благодарность всю душу, восторженно повторяла Кира, пока не услышала гудки в трубке.
    
    Вторник и среду Кира вживалась в образ сорокалетней умелой домработницы, которая,  выходя за порог хозяйского дома, тут же забывает обо всем, что видела и слышала.
    В четверг она проснулась очень рано. Волновалась.
    В три часа охваченная страхом нерешительности Кира застыла перед затемненной дверью особняка, где на первом этаже помещался офис мажордома, а на втором были апартаменты Лунева. Как во сне она подняла руку, нажала на кнопку и машинально ответила охраннику:
 - На собеседование.
    Мелодично щелкнул замок, Кира поняла, что надо идти, но не чувствовала под собой ног.
Словно из тумана возникло лицо охранника.
- Вам сюда, - указал он ей рукой.
     Девушка прошла в коридор и увидела, что впереди нее десять претенденток. Присутствие соперниц вовремя разозлило ее. Когда подошла очередь, Кира уверенной походкой вошла в кабинет.
    Евгений Рудольфович расплывшейся медузой полулежал в круглом кресле.
     - Садитесь, - устало бросил он. – Как зовут?
     - Виталия Михайловна Крымова.
     - Паспорт, – протянул он жирную руку.
    Полистав страницы, мажордом пристально взглянул на Киру и  с одышкой выдохнул свой вопрос:
     - Девиз своей работы, знаете?
     «Смотри-ка, тестирует», – догадалась Кира и быстро ответила:
- Молчание – золото!
Евгений Рудольфович усмехнулся.
 - Где раньше работали?
    Кира, подражая своей тетке, сдвинула брови и слегка надула губы.
    - Горничной я работаю давно, но фамилии моих хозяев вряд ли вам что скажут. Это все больше люди среднего бизнеса.
   О своем последнем месте работы она решила промолчать.
    - И все таки?..
    - Вас интересует, почему я рассталась со своим последним хозяином?
    - К примеру.
    - Он с семьей уехал в США.
    - Ясно, ясно…- Евгений Рудольфович по своей обязанности рассматривал ее лишенное малейшей привлекательности лицо.
    «Для горничной неплохо. Горничная – это часть интерьера, причем самая незаметная. Ох, устал!..»
    Кира, устремив на него подобострастно-серьезный взгляд,  ждала решения.
     - Ладно, – вяло бросил он. – Испытательный срок – две недели.
     Кира не верила своей удаче.
    - Завтра быть ровно в одиннадцать! Полагаю, излишне напоминать, что, опоздав на пять минут, вы  лишаетесь места.
    - Да, конечно, - пятясь спиной к двери, бормотала Кира.
    Выйдя на улицу, ей захотелось подпрыгнуть от радости, но она испугалась охранника и поэтому чинно направилась к метро.

*  *  *
    Ровно в одиннадцать Кира предстала перед заплывшим жиром оком мажордома. Ей была выдана униформа и в деталях изложены обязанности. Тяжелая работа по дому выполнялась двумя приходящими работницами, а ей посчастливилось попасть в горничные, которые должны поддерживать порядок и прислуживать за столом.
    - Пошли, – сказал Евгений Рудольфович и, выйдя из своего кабинета, расположенного на первом этаже, стал медленно подниматься на второй, где располагались апартаменты Лунева.
    Кира последовала за ним, старательно скрывая рвущуюся наружу радость.
    «Вот сейчас дверь откроется, и я увижу Константина!»
     Она вдохнула побольше воздуха, чтобы не умереть от счастья, но дверь открыл охранник.
    - Боже…боже! Какая неописуемая красота! – не в силах скрыть своего потрясения, бормотала Кира, оглядываясь по сторонам.
     Евгений Рудольфович насмешливо-лениво скосил на нее глаза.
    Они прошли огромную гостиную, сверкающую зеркалами и обставленную светлой мягкой мебелью.
    - Здесь спальня, – продолжал тем временем указывать мажордом, открывая двери. – Здесь студия, здесь столовая, кабинет.
    Наконец, добравшись до кухни, он опустил свое медузообразное тело на стул и закончил объяснения.
    - Все поняла?
    - Да, все! – уверенно ответила Кира.
    - Приступай, – бросил Евгений Рудольфович. – Константин сейчас в отъезде, но учти, если что-то сделаешь не так, вылетишь тут же!
     - Понятно, – очень серьезно  произнесла девушка.
     Кира каждый день ждала возвращения Константина. И вот однажды, придя, как всегда к восьми часам, она почувствовала, что он вернулся.
    Гостиная была завалена чемоданами, сумками, вешалками с костюмами, столы были уставлены бокалами, бутылками, тарелками, на светло-сером ковровом покрытии темнело пятно от пролитого вина.
   Девушка поспешила на кухню, здесь картина «После трапезы» была не лучше. Быстро переодевшись, Кира бросилась наводить порядок. В половину двенадцатого в гостиную вплыл сонный Евгений Рудольфович.
    - Молодец, – оглядываясь, пробормотал он и, обхватив голову руками, прошел на кухню.
    Кира поспешила за ним.
    - Эта… как тебя?.. Забыл…- защелкал он пальцами. – Дай-ка холодненькой водички! Уф!.. – сделав большой глоток, выдохнул он. – Как ты поняла, Константин приехал.
    Кира кивнула.
     - Значит завтрак, как я тебе говорил!.. Ничего не перепутаешь?
     - Не волнуйтесь, – успокоила его девушка.
     - Ладно, давай действуй! Я скоро вернусь.
    Кира ловко накрыла стол. Константин любил завтракать на кухне. Занятая соковыжималкой, она услышала, что кто-то вошел, и подумала, что это вернулся мажордом, но когда обернулась, то стакан с соком чуть не выпал из ее рук.
    За столом сидел Константин. Поставив стакан на поднос, Кира поздоровалась с ним.
    - Привет, - бросил он, не удостоив ее даже взглядом.
    В кухню, душисто благоухая, вплыл Евгений Рудольфович.
    - Как спалось, Костик? – добродушным бисером посыпались слова с его губ.
    - Да ничего… Сам знаешь, после этих перелетов…
    Мажордом понимающей закивал головой.
    Кира думала, что он представит ее Константину, но они продолжали беседовать так, словно были одни.
    Евгений Рудольфович лениво поднял руку, щелкнул пальцами и сказал:
    - Кофе покрепче.
    Когда они, позавтракав, ушли, Кира, прислонившись к стене, не могла прийти в себя.
    «Он даже не поинтересовался, какая у него горничная!.. Я для него значу не больше, чем этот холодильник. – Но тут же она залилась смехом: - Я совсем с ума сошла! Превратила себя в чучело и еще хочу, чтобы он обратил на меня внимание! Ничего, я выберу удобный момент и тогда…»
    Но выбрать момент оказалось делом очень нелегким. В доме постоянно вертелись люди. Константин весь день был занят и возвращался  зачастую под утро. Настырные журналисты добивались встречи, длинноногие девицы-подпевалы, приходили на репетиции в малую студию, кутюрье  заваливал столы своими роскошными эскизами. И в довершении ко всему  из Лондона приехала Наталья Гурская.
    По случаю ее приезда Константин устроил небольшой прием. И Кира смогла вдоволь наглядеться на звездные лица.
    Рыжеволосая Гурская в короткой замшевой юбке гордо щеголяла своими ногами. Она мило обнималась с Константином перед объективом фотоаппарата допущенного на начало вечера журналиста. Лиловый шелк блузки красиво соскальзывал с ее плеча, и Константин не упускал случая прикоснуться к нему губами. Изящные пальцы Натальи, сверкая бриллиантами, шаловливо играли в темных волосах жениха, а его ладонь, словно в ответ, горячо поглаживала ее колени. Кира была вне себя от ярости, ей хотелось только одного: бросить поднос с горячим кофе на наглые колени манекенщицы.
    Она вместе с другой горничной едва поспевала приносить и уносить бокалы, подавать канапе с черной икрой, лососиной, французским паштетом. Бегая из кухни в гостиную, Кира мимоходом заметила, как в студию, предварительно оглянувшись по сторонам, проскользнула Наталья, а минут через пять, к изумлению горничной, за ней последовал не Константин, а
молодой артист балета Феликс Волохов.
    «Интересно», – сощурив серые глаза, прошептала Кира. На обратном пути из гостиной в кухню  она поставила поднос на пол и слегка приоткрыла  находящуюся за тяжелыми портьерами дверь в студию. В студии было темно, лишь матовый свет напольной лампы освещал большой кожаный диван, на котором, изогнувшись, резко вздрагивала от толчков Феликса Наталья.
    «Стерва! – едва не бросила вслух Кира. – Вот стерва! Иметь такого жениха и изменять ему в его же доме!»
    Наталья, не выдержав натиска наслаждения, застонала, а Феликс, схватив ее за волосы, потянул к себе.
     «Так тебе и надо, потаскуха! Чтоб он всю твою конскую гриву вырвал!» – продолжала негодовать Кира.
    Первым ее порывом было броситься к Константину и привести его сюда. Таким образом, она бы  легко и просто избавилась от соперницы. Но, вовремя спохватившись, девушка рассудила:
     «А вдруг он вместо Натальи выставит за дверь меня?» - поэтому
 сочла за лучшее потихоньку ретироваться.
     Однако глупо было бы упускать такую возможность.
«А что если?..»
    Кира молнией метнулась на кухню, схватила поднос с наполненными шампанским бокалами и поспешила вернуться в гостиную.  Проходя мимо фотографа, она шепнула:
     - Там, в студии есть кое-что интересное…
    Он не без удивления взглянул на нее, а потом незаметно проскользнул  в коридор.
    Минут через десять он вернулся обратно, весь красный от удовольствия. Он выпил бокал холодного вина и, направляясь к выходу, шепнул Кире:
    - А ты свой человек, молодец! – и его рука скользнула по ее кружевному фартуку.
     В кухне Кира заглянула в карман.
     «Пятьдесят долларов за одно слово?! Не так уж плохо. А я и в самом деле молодец!»
    С подносом, уставленным вазочками с мороженым, Кира подошла к Наталье, которая томно откинувшись на спинку дивана, вытянула свои знаменитые ноги, положив их на пуф.
     - Мороженого?! – сладким голосом предложила девушка.
    Наталья приоткрыла зеленые глаза и вяло подняла руку, унизанную бриллиантами. Кира подала ей вазочку, мысленно пожелав: «Чтоб ты подавилась!» - и тут же направилась к Константину.
    Константин жестом отказался от мороженого, он был слишком занят девицей с каштановыми волосами, пронизанными фиалковыми прядями. Губы у девицы были словно спелая упругая вишня; глаза карие, быстрые; с правой стороны над губой кокетливо притягивала взоры хорошенькая родинка. Она что-то тихо говорила Константину, а он, чуть, прикрыв глаза, кивал головой. Потом обнял ее за плечи и сказал:
    - Какая ты у меня умница, – поднялся с дивана и потянул ее
за руку: - Пошли в кабинет.
    «Ого! Что же это получается? – торопливо обходя гостей с подносом, соображала Кира. – Получается, что они друг друга обманывают!..»                  
    Гости быстро опустошили поднос, и она поспешила на кухню, по пути решив, заглянуть в кабинет. Как на удачу, дверь оказалась неплотно прикрытой.  Кира поставила поднос на пол, присела на корточки и заглянула в щелку.
    Константин  положил на стол увесистый сверток, девица взяла его и спрятала  в сумку. Они перекинулись несколькими фразами, потом он подошел к ней  и, что-то зашептав на ухо, со страстью прижал ее к себе. Она тоже обняла его. Они обнимались с каким-то исступлением, их тела то скользили друг по другу, то замирали в полном изнеможении, то сотрясались в  яростных порывах.
    Константин был сильно возбужден и громко повторял:
    - Я хочу, хочу тебя! Ты понимаешь, хочу!..
    Девица, запрокинув голову назад, пробормотала:
     - Неужели это правда?!
     - Да! Да! – подтверждал свое желание Константин.
    Он подхватил ее и усадил на стол, девица протянула руку к молнии на его брюках… и тут Кира услышала чьи-то шаги. Она молниеносно подхватила поднос и побежала в кухню. Сердце ее бешено колотилось.
    «Он любит другую!.. Он любит другую!.. А как же я?» – машинально открывая бутылки, думала девушка.
    - Э…э… девочки, подайте еще канапе с икрой! – тело мажордома заполнило дверной проем кухни. – И там еще заливное из осетринки… А ты – расторопная, - милостиво бросил он Кире.
    «Расторопная, - глотая слезы обиды, пробурчала  она про себя. – Бутылки да бокалы подать, а вот свою судьбу устроить… Уж слава богу, двадцать пять лет… не девочка…»
    Подхватив в сердцах поднос с очередной партией канапе, она поспешила в гостиную. Константин с девицей еще не вернулся. Кира собрала пустые бокалы, тарелки и вновь пошла на кухню. На выходе из гостиной она чуть не столкнулась с девицей. Лицо той горело ярче шиповника, губы слегка подрагивали, а пальцы несколько раз непроизвольно скользнули по бедрам,  словно желая удостовериться, что с юбкой все в порядке. Она подошла к столу и взяла бокал с шампанским. Кира чуть не задохнулась от ревности.
    Ее взгляд остановился на Наталье Гурской, которая о чем-то игриво разговаривала с Феликсом Волоховым.
    «Улыбаешься! – чуть ли не возликовала Кира. – А не знаешь того, что отставка твоя уже подписана».
     Горничные уже сбились с ног, а гости все не уходили.
    «Когда же они уберутся? – с досадой, поглядывая на звезд, подзвезд и около них обретающихся, думала Кира, собирая пустые бокалы. - Вылакали уже наверное с цистерну шампанского… Тоже, расселась, - мысленно продолжала браниться она, - глядя на худую длинноносую девицу с короткой стрижкой. – Папашка, так себе актеришка, и дочка туда же… где-то снялась, что-то мяукнула в микрофон и вот тебе – звезда… черные бриллианты покупает…»
    Кира подошла с подносом к Константину. Она была готова простоять так вечность, но ее окликнули, и она вновь пошла по кругу.
    Когда за последним гостем захлопнулась дверь, высокие старинные часы пробили четыре утра. Константин, на ходу снимая рубашку, отправился в ванную. Кира торопливо собрала со столов посуду, но вместо того, чтобы переодеться и поехать домой, скрылась в костюмерной комнате. Она притаилась между концертных костюмов Константина, целуя ткань, касавшуюся тела ее кумира и вдыхая аромат его туалетной воды. Охранник, громко зевая, обошел все комнаты и отправился к себе на пост немного вздремнуть с открытыми глазами.
    Кира осторожно выскользнула из своего убежища и легкой тенью, промелькнув в зеркалах, закрылась в ванной для гостей. Она с яростью сорвала с себя форменное платье горничной, вынула из пакета косметичку, нижнее белье и принялась перевоплощаться. Горячим дыханием фена она придала волосам форму легкого бриза, черные стрелки удлинили глаза, а объемная тушь – ресницы, губы, покрытые помадой гранатового цвета, жадно ловили воздух. Кира в восторге всплеснула руками – такую красавицу она еще никогда не видела. Теперь только оставалось  выйти из ванной, пройти пустынную гостиную и открыть дверь в спальню Константина.
    Кира до последнего момента не была уверена, что это произойдет именно сегодня. Она опасалась, что Гурская или какая другая девица останутся на ночь, но все ушли. Это явилось для  нее предзнаменованием.
    «Сейчас или никогда! – произнесла роковые слова Кира, глядя на себя в зеркало. – В конце концов, за это не убивают!» – ободрила себя девушка и, поправив черное бюстье так, чтобы пособлазнительнее  открыть грудь, вышла из ванной.
    Она уверенно пересекла гостиную и на несколько секунд, чтобы перевести дыхание и успокоить вырывавшееся наружу сердце остановилась перед спальней.
    «Вперед!» - скомандовала Кира и осторожно приоткрыла   дверь.
    Константин не спал, зеленоватый свет лампы ярко освещал комнату.
    «Что ж, так даже лучше. Я появлюсь во всей красе!»
    Она смело  открыла дверь и замерла в нелепой позе с широко расставленными ногами и открытым ртом… Лунев был не один!
    Константин ее увидел не сразу, а когда увидел, то выругался так, что Кире показалось будто падает потолок. Она бросилась бежать сломя голову, но, зацепившись ногой за пуф в гостиной, упала. Обнаженный Константин появился на пороге спальни и, уже смягчившись, бросил:
    - Какого черта? Что тебе надо?.. И вообще ты кто, журналистка?
    - Я… нет, - трепещущим голосом пробормотала Кира, - я не журналистка… я ваша горничная… я поклонница…
    - А, – вяло ответил Константин. – И чего ты хотела? Лечь ко мне в постель?
   Девушка, потирая ушибленное колено и глотая слезы, проговорила:
   - Хотела!.. Я вас люблю!
   - Ну, меня многие любят… Все любят!
   Кира отчаянно закивала головой.
   Лунев во всей своей первозданной красоте подошел к ней.
   - Ты же понимаешь, что я не могу спать со всеми…
   - Да… но я думала… я вас так люблю!..
   - Ты где живешь? – неожиданно спросил он.
    Кира, виновато опустив глаза, назвала адрес.
    - Ладно, иди уже! – махнул рукой Константин.
    Девушка, повиновавшись, направилась к двери.
    Убитая неудачей она кое-как оделась, накинула на себя плащ и отправилась домой.


ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ

    Кирилл полулежал на диване у себя дома и просматривал список гостей Валерия Павловича Дубова, который тот, как и обещал, отправил ему по факсу. Фамилии и в самом деле впечатляли. Кирилл устало прикрыл глаза. Струи каскада, о чем-то споря, торопливо сбегали по стене и, упав в голубые чаши, на мгновение замолкали, чтобы, перелившись через край, вновь беззаботно зашуметь.
    Кирилл задавал себе один и тот же вопрос: стоит ли ему заниматься расследованием гибели Дениса Лотарева?
    «В конце концов, я – не профессиональный частный детектив, я – психолог, бизнесмен, и то, что мне удалось распутать убийство Виктора Усова, – это было, скорее всего, стечением обстоятельств, озарением, которое случается однажды, когда за дело берется дилетант. – Он вытащил из пачки сигарету и закурил. – Но все-таки, это чертовски интересно – из маленькой крупинки, случайно оброненной преступником, вырастить кристалл преступления, навести на него луч света и увидеть всю картину…»
    Телефонный звонок прервал его размышления.
    - Здравствуйте, - услышал он усталый голос. – Я могу поговорить с Кириллом?
    - Слушаю, - ответил он.
    - Это Марина Купавина.
    - Ах!.. – Кирилл запнулся от неожиданности. – Очень рад!
    - Простите, что я не стала дожидаться вашего звонка… Не смогла… Меня  уговаривают: «Пусть пройдет время!» Но я-то знаю, все бесполезно… Эта боль навсегда. Простите, я, наверное, неразборчиво говорю…
    - Нет, нет! – успел галантно вставить Кирилл.
    - Если вы сегодня вечером свободны, приезжайте, пожалуйста, часам к восьми ко мне домой!  Адрес на визитке. Приедете? – ее голос, грустный как звон одиноко колокольчика в оркестре, вздрогнул и замолк.
   - Да, конечно, обязательно приеду.
   «Что ж, дело, кажется, решено: берусь за расследование, - положив трубку, в задумчивости пробормотал Кирилл. – Отказать Марине Купавиной я не в силах».
    Он спустился в гараж. Новенький джип «Pajero», радостно сверкнув фарами, открыл хозяину дверцу. Кирилл бросил на сиденье большой коричневый блокнот на застежке, сел за руль и, включив радио, на несколько минут задумался. Он едет к Марине Купавиной – непревзойденной, восхитительной, неземной… и так поземному несчастной…

* * *
    Дверь ему открыла женщина, которая суетилась вокруг Купавиной во время похорон.
    «Доверенная домработница», – отметил про себя детектив.
    - Здравствуйте! Проходите! – скомандовала она. – Я сейчас Марине скажу!
    Она поспешно прошла в комнату и громко зашептала:
    - Мариночка, там к тебе высокий такой…
    - А, да-да… Кирилл. Зови! – и Марина сама вышла ему навстречу.
    Глаза Мелентьева невольно выдали его изумление. Перед ним стояла маленькая, худенькая девочка в шелковом расписном японском халате, с перебинтованными ногами.
    - Простите, за мой вид… но просто нет сил, -  неловко оправдываясь, провела она рукой по темным волосам, захваченным на макушке заколкой. – Проходите, - пригласила она.
    Кирилл вошел в гостиную и сразу почувствовал, что здесь живет балерина. Сильфида в венке из роз, простушка Жизель, лукавая, страстная Китри, воплощение любви Джульетта смотрели на него из своих золоченых рам.
    Он опустился на изящное кресло в стиле рококо, Марина прилегла на кушетку напротив и вытянула ноги.
    - Еще раз прошу простить за мой вид, - произнесла она.– Я сейчас много работаю…
    - Просто скажи, что ты решила убить себя, - проворчала женщина и поставила на маленький столик поднос с фарфоровыми чашками и вазочкой с печеньем.
    - Угощайтесь, - улыбнулась Марина. – А ты, Настя, не шуми!
    - Да ладно, – оставила та за собой последнее слово и ушла.
    - Репетиции – это мое спасение… спектакли я не танцую, не могу… А на репетициях забываюсь хотя бы на несколько мгновений… Спасибо Аркадию, он меня понимает как никто другой. Аркадий Бельский, - пояснила Марина. – Для нас с ним потеря Дениса… - она закрыла глаза, но слезинки все равно выступили из-под пушистых ресниц.
    - Ну вот, я же говорила, предупреждала! – широко шагая, неслась к Марине Настя с лекарством в руке. – Ни к чему эти разговоры, рано еще! Послушайся меня, Мариночка, - гладила она  ее по голове. – Послушайся!.. Пусть молодой человек идет! Идите, идите, - делала она знак рукой Кириллу.
    Кирилл в нерешительности приподнялся.
    - Может быть, действительно, я лучше зайду в другой раз, - сказал он и направился к двери.
    - Нет! – крикнула Марина так грозно, что слезы разлетелись по ее лицу. – Нет! Я не хочу, чтобы из-за моей слабости убийца торжествовал даже один лишний день.
    Кирилл покорно вернулся на место.
    - Извините. Это больше не повторится, - сказала ему Марина. – А ты иди и не подслушивай! – сурово отправила она Настю.
    Воцарилось молчание. Марина потирала хрупкими кистями рук забинтованные ноги. Поймав взгляд Кирилла, она чуть улыбнулась.
    - Вы, наверное, сейчас думаете: «И этими ногами восхищаются зрители?!»
    - Нет, я подумал другое. Я подумал: «Оказывается, прекрасное искусство балета – это изощренная пытка плоти!»
    - Вы ошибаетесь, это освобождение плоти!
    - Но это же ад на земле, я видел ваши репетиции.
    - Но ведь только пройдя тернии, можно дотронуться до звезд! И потом, если, как вы говорите, это ад, то я готова гореть в нем всю свою жизнь. Да, тяжело, порой невыносимо. Иногда идешь к станку как приговоренный на пытку. Но потом, совершенно незаметно, ты словно переходишь какую-то воздушную грань и там такой простор, такие возможности…
    Кирилл с интересом смотрел в ее большие темные глаза.
    - Когда я танцую и не достигаю ощущения беспредельной свободы, я неудовлетворенна, а творческая неудовлетворенность – это похуже самой изощренной пытки. Впрочем, закончим этот разговор. Пусть балет останется для вас прекрасной Терпсихорой в венке из роз.
    - За нежными лепестками которых, скрыты острые шипы, - с иронией добавил Кирилл.
    - Эти шипы и есть та мистическая сила, которая позволяет нам отрываться от земли и дотрагиваться до звезд руками, - насмешливо бросила Марина и позвала Настю. – Я вас оставлю в обществе моих балетных героинь, - указала она в сторону портретов, - и
ненадолго удалюсь. Надо снять повязки.
    Кирилл налил себе еще кофе и принялся не спеша рассматривать гостиную. На комоде, увитом гирляндами роз в стиле рококо, стояла небольшая статуэтка: две фигурки слитые в танце – Денис и Марина, а рядом портрет Дениса.
    В комнату вернулась  Марина, она была в том же японском халате, темных лосинах и мягких туфлях без задника на небольших каблучках.
    - Аркадий предложил мне станцевать в «Половецких плясках», - сразу начала она и пояснила: - Это не мое, это для характерной танцовщицы, но он старается мне помочь, хотя ему самому очень тяжело…  Аркадий – балетмейстер, а мука всех балетмейстеров – это танцовщики. Где найти такого, который смог бы выразить то, что хочет он, выразить не приблизительно или хорошо,  а выразить точно и даже лучше… У нас были грандиозные планы, - вздохнула она.
    - И какие? – поинтересовался Кирилл.
    - Один мы успели осуществить, - «Ромео и Джульетта». Вы были на спектакле?
    - Был и даже за кулисами.
    - Ах да, я же видела вас!
    - Вы меня? – удивился Кирилл.
    - Можете сами посмотреть, - протянула она ему пакет.– Весь этот ужас снял фотограф, который  делает фоторепортаж обо мне для какой-то книги. Я очень внимательно рассматривала эти фотографии и пыталась понять, кто мог отравить Дениса.
    Кирилл вынул снимки и в самом деле обнаружил себя рядом с закрывшей руками лицо Ольгой. Он с интересом стал рассматривать их дальше: ничего непонимающая Марина, которую выталкивают на сцену, уверяя, что у Дениса просто обморок, Аркадий Бельский, словно пораженный молнией, и много других лиц с одним и тем же выражением трагического недоумения.
    - Вы позволите мне взять их себе? – спросил он. – Хотя, скорее всего, убийцы здесь нет. Думаю, он в зале. Он наслаждался сознанием, что в склянке настоящий яд, что он властью своей разрушил грань между вымыслом и реальностью…
    - Вы предполагаете, что Дениса отравил какой-то маньяк?
    - Это всего лишь одна из версий. Убийцей мог быть и страстный поклонник Дениса, этакий эстет, который вдруг решил, что лучше ему уже не станцевать, пусть умрет на самой высокой ноте своего творчества или кто угодно другой, рабочий сцены, например, - вновь рассматривая фотографии, добавил Кирилл, задержав свое внимание на парне в спецодежде. – Признаюсь, что еще не получив вашего окончательного решения на ведение расследования, я навестил Валерия Дубова. Скажу честно, фигурантов в этом деле будет очень много… и к тому же, каких!
    Марина в изнеможении откинулась на кушетку.
    - А вы сможете найти убийцу? – вздрогнул в сомнении ее голос.
    - Должен!
   Марина покачала головой.
    - Мы много чего должны…
    - Что ж, если вас такой категоричный ответ не устраивает, скажу более отвлеченно: - Постараюсь…
    - Вы обиделись?! – пушинкой подлетела к нему Марина.
    Она стояла перед ним такая маленькая, худенькая, в отчаянии ломая руки.
    - Умоляю вас, простите! Капитан Петров мне сказал, что только вы сможете помочь, - ее глаза опять покрылись дрожащими хрусталиками слез.
    Кирилл, испугавшись такого не шуточного отчаяния, тоже подскочил и, обняв Марину, совершенно непроизвольно прижал к себе. Она спрятала свою голову у него где-то между грудью и животом. Кирилла захлестнула нежность и желание сделать все, чтобы эта маленькая девочка-женщина не страдала.
    Марина немного успокоилась и, застеснявшись своей слабости, не поднимая на Мелентьева глаз, вновь села на кушетку.
    Кирилл, чтобы загладить неловкую паузу, тут же продолжил разговор:
    - Вы говорили о ваших совместных с Денисом планах…
    - Да…да, - Марина прикрыла глаза ладонью, чтобы сосредоточиться. – В первую очередь, «Ромео и Джульетта», потом Денис хотел восстановить первоначальную постановку балета «Спящая красавица». Он был безумно увлечен этой идеей. Достал старые зарисовки декораций, костюмов, записи и указания Мариуса Петипа, пригласил молодого способного художника и вместе с ним начал работу над альбомными эскизами. Я должна была, как вы догадываетесь, танцевать Аврору, он – Принца. – Она невольно подняла взгляд на его фотографию и, чтобы не заплакать, быстро продолжила: - Потом новый балет в постановке Аркадия Бельского, - ее взгляд просветлел и устремился вдаль.
    «Взор твой – мечами пронзающий взор!..» – словно откуда-то свыше донеслось до Кирилла. И он подумал, что может быть там, в пурпурно-лиловом сумраке другого мира, она видит то, что ему, не озаренному божьей искрой таланта, увидеть не дано.
    - Аркадий мечтает поставить балет, - после паузы продолжила Марина, - нет, скорее мифологическое действо «Олимп». Это что-то грандиозное: проникновение в таинство времени, скульптурная пластика движений…- она говорила, все более одушевляясь, но вдруг ее голос вздрогнул и замолк.
    - Да, все это очень интересно, - согласился Кирилл, - но тут же возникают вопросы.
    - Вопросы? – удивилась Марина. –  Вы полагаете, что что-то из сказанного мною, могло послужить поводом для... - она запнулась, -  для убийства?
    Кирилл усмехнулся.
    - К сожалению, убийство почти никогда не испытывает недостатка в поводах.
    Хрупкие плечи Марины вздрогнули, скрещенные руки бессильно упали на колени, она будто  превратилась в статуэтку.
    Кирилл, глядя на нее, невольно задал себе вопрос: «Какая же она, Марина Купавина?»
    Он всегда так легко определял женщину: красивая – не красивая. Однако заключить Марину в такие узкие рамки было невозможно. С холодной рассудочностью психолога он решил все-таки разобраться, но тут ее ресницы вздрогнули, и она подобно очнувшейся от сна Авроре устремила на него взгляд.
    Кирилл смутился, встал и с сосредоточенным видом прошелся по гостиной.
    - Да, так вот, - прикрывая многозначительным тоном неожиданную растерянность, продолжил он: - Почему Денис пригласил оформлять спектакль «Спящая красавица» художника со стороны, а не Валерия Дубова. Насколько я могу судить, большего любителя старины трудно отыскать.
    - Денис сначала хотел предложить эту работу ему, но потом неожиданно познакомился с молодым, чрезвычайно одаренным художником и решил, что тот сделает лучше. Валерий Дубов – очень хороший художник, но как говорил Денис, слишком мрачноватый и тяжеловесный, а «Спящая красавица» – это прекрасная сказка. И Денис хотел передать в костюмах и декорациях очарование легкомысленности. Но теперь, после его смерти, оформлять спектакль будет все-таки Дубов. Так постановил худсовет.
    Марина сделала жест рукой, и это движение поразило Мелентьева своей завершенностью. Кисть руки взлетела вверх и на краткий миг замерла в пространстве.
    - Простите, вероятно, я чего-то не понимаю. Денис хотел восстановить уже существовавшие декорации и костюмы, а не создавать новые…
    - Но воссоздать можно по-разному. Как бы художник не придерживался оригинала, его внутреннее «я» все равно прорвется. Пусть легкими штрихами, светотенями… И Денис хотел, чтобы эти нюансы были розовато-золотистыми, радостными, а не мрачно-золотыми, как это несомненно теперь получится у Дубова.
    - Как я понимаю, постановка балета не отменяется, но кто же будет его ставить?
    - Аркадий Бельский… Он так сразу решил, в память о Денисе.
    - Вспомните, пожалуйста, не было ли когда-нибудь разногласий между Лотаревым и Бельским по поводу того, кто будет осуществлять постановку «Спящей красавицы»? Почему  не Бельский, ведь балетмейстер он?
    - Нет, нет, нет! – Марина встала и подошла к бару. – Немного коньяку?
     - С удовольствием!
    - Нет, - повторила Марина и поставила на столик рюмки с коньяком. – Разногласий не было и быть не могло. Это была идея, мечта Дениса. И к тому же, как вы сами только что сказали, Аркадий Бельский – балетмейстер и балетмейстер настолько талантливый, что у него никогда не возникнет желания восстанавливать чьи-то шедевры. Ему бы хватило времени осуществить свои замыслы.
    - Ну хорошо, - допустил Кирилл. – А Дубов? Ведь Дубов талантлив именно как реставратор. Не мог он затаить злобу против Дениса за то, что тот предпочел ему другого?
    - Не знаю! – пожала плечами Марина и с каким-то отчаянием произнесла: - Не могу слышать этого словосочетания – Валерий Дубов! Хотя рассудком понимаю, что не будь его яда, преступник бы нашел другой. Но одна мысль не дает мне покоя, а что если именно изготовленный им яд и спровоцировал убийцу?..
    - Он вам показывал  этот яд?
    - Нет, я не очень любила бывать у него… больше Денис…
    - Я вас не утомил? – предупредительно спросил детектив. – Может быть мне лучше зайти в другой раз?
    - Нет, не беспокойтесь! Вы полагаете, что если вы уйдете, я перестану думать о Денисе? – она вздохнула. – Спрашивайте, спрашивайте! Я хочу только одного – найти убийцу, хочу возмездия, а если быть до конца откровенной, хочу отомстить! Пусть месть считают низменным чувством, но оно у меня в душе. И пока месть не свершится, я не найду себе покоя.
    - Что ж, тогда давайте продолжим. Расскажите мне все, что вы знаете о Денисе.
    - Что я о нем знаю? – как бы переспросила сама себя Марина. – Все или ничего… - она горько улыбнулась и налила в опустевшие рюмки коньяку. – Господи, кто бы мог подумать, – чуть слышно прошептали ее бледно-розовые губы. – Денис пришел к нам в театр, когда ему только что исполнился двадцать один год. Нет! – отрицательно взметнулась ее изящная кисть руки. – Надо же хоть как-то по порядку. Денис родился в Петербурге, там же блистательно окончил балетное училище и был принят в труппу театра, где одним из балетмейстеров был Аркадий Бельский. Родители Дениса часто были в разъездах, и его воспитанием занимался близкий друг их семьи, вы его знаете!..
    Глаза детектива озарились огоньками удивления.
    - Известный актер Александр Гаретов!
    - А, – понимающе кивнул Мелентьев.
    - Это он первым обратил внимание на способности Дениса и сам отвел его в училище. Он занимался с ним актерским мастерством, был его духовным наставником. Денис безмерно уважал и любил Гаретова. Смерть Дениса для Александра Николаевича – вероятно потеря одной из связующих его с этим миром. И представьте, он, способствовавший развитию таланта Дениса, был против его переезда в Москву, словно чувствовал. Но, тем не менее, этот переезд состоялся. Аркадий Бельский поступил на должность балетмейстера в наш театр, и год спустя он предложил пригласить в труппу Дениса. Несомненно, вы слышали о театральных интригах? – не без иронии произнесла Марина. – Денис приехал на просмотр, и после того как он станцевал, отказать ему в приеме было невозможно, но вот не пустить на главные роли… Положение  же самого Аркадия в театре было весьма неустойчиво, слишком много интересного сумел он сделать за год, и нашему главному это не нравилось. И тогда Аркадий обратился ко мне, как к прима-балерине. Он был в отчаянии: «Марина, вы же видите, парень просто пропадет! В Питере ему не давали танцевать, неужели и здесь то же самое?!» – Я по возможности всегда стараюсь избегать участия в театральных разборках, но в тот момент партнер, с которым я танцевала, получил травму, и я начала репетировать с другим танцовщиком из нашего театра. Аркадий взмолился: «Марина, попросите заменить себе партнера. Скажите, что будете танцевать только с Денисом!» - Я подумала: - «Почему бы нет?» – Потому что скажу честно, судя по двум месяцам репетиций, дуэт у нас не складывался, несмотря на обоюдное старание. – «Что ж, - сказала я Аркадию, - приходите с Денисом к окончанию репетиции и, когда все уйдут, мы попробуем». – Вот представьте, поздно вечером мы встретились как три заговорщика. Не дай бог, чтобы кто-то увидел, что я репетирую с молодым, только что принятым в труппу артистом. Его съедят и мне достанется.  И вы знаете, почему так? Потому что атмосферу в театре делают посредственные актеры, их ведь много. Они толкаются, подставляют друг другу подножки, распускают сплетни, создают коалиции, но все дружно объединяются, когда появляется возможность напасть на талант. Взаимоотношения в театре – это взаимоотношения Моцарта и Сальери. Злая, агрессивная посредственность «Сальери» травит светлого «Моцарта» в каждом талантливом актере.  Итак, мы закрылись на замок в репетиционном зале. Денис разогревался, а я отдыхала. Аркадий попросил его показать несколько вариаций из «Дон Кихота». Что вам сказать? Я – балерина замерла, онемела от восторга. Такое редкое сочетание таланта и красоты. Высокий, темноволосый с идеальными пропорциями для танцовщика. Мы попробовали адажио из «Спартака», и я поняла:  Денис – это моя удача.     На другой же день после нашей тайной репетиции я пошла к главному балетмейстеру с просьбой о замене партнера, и он мне отказал! – с нервной веселостью воскликнула она. – Оказывается, мне в партнеры был определен его ставленник. – «Вы вместе работаете уже два месяца, дуэт сложился удачный, и я не вижу никаких оснований менять опытного танцовщика на мальчишку!..»  - «Талантливого мальчишку!» - подсказала я. – Но это не возымело должного действия. И тогда, театр, до сели не видевший капризов своей примы-балерины, содрогнулся от того, как я, образно говоря, стукнула кулаком по столу!
    Кирилл согласился, что только образно говоря, можно стукнуть по столу такой ручкой, но в тоже время оценил силу характера Марины. Она стукнула  так, что в кресле главного балетмейстера оказался Аркадий Бельский, и дуэт Купавина-Лотарев озарил своим появлением мировой балет.
    - Денис работал с устрашающей одержимостью, стремясь стать мне равным, - между тем продолжала Марина. – Но у меня помимо того, что дал мне бог, был еще и опыт. Я ведь на семь лет старше Дениса. Но  как написал один поэт:
          Я, - год назад, - сказал: «Я буду!»                                  
          Год отсверкал, и вот – я есть!
   Точно так же произошло и у Дениса. Год отсверкал для него репетициями, потом и первым ошеломляющим успехом. Постепенно, неожиданно для нас самих, наши дружеские партнерские отношения переросли в нечто большее. Мы поняли, что любим друг друга. И однажды Денис вошел в эту комнату и вот здесь, - она указала на то место, где сидел Кирилл, - сделал мне предложение. Ой, как ярко горит свет! – она закрыла лицо руками, и Кирилл увидел перед собой Жизель. Да, именно так Жизель-Купавина прятала свое лицо, узнав об измене любимого.  
    Кирилл нажал на выключатель, и гостиная погрузилась в полумрак, освещаемая лишь одной настольной лампой. Кириллу показалось, что сейчас польется лейтмотив из «Жизели». Он резко замотал головой: «Что за театральщина!»
     Наконец Купавина отняла ладони от лица, и вдруг ее руки взметнулись вверх точно в сцене сумасшествия.
    - Боже! – сдавленным голосом воскликнула она. – Как вы похожи на него!
    Кирилл вздрогнул и оглянулся.
    - На кого?
    - На Дениса!..
    - Что это вы в темноте?! – раздалось бурчание Насти.
    Она включила напольный светильник в виде морской раковины и опять ушла.
    Кирилл растерял все свои вопросы. Он потер лоб рукой, но ничего не мог вспомнить. Он только видел перед собой Марину.
    «Однако, черт возьми!»– разозлился он на себя и отчеканил вопрос:
    - Я могу осмотреть квартиру Дениса?
    - Да, конечно, Настя даст вам ключи.
    - У него была своя домработница? – словно автомат продолжал спрашивать Кирилл.
    - Да, но всем заведовала Настя. Когда мы решили пожениться, Настя все взяла в свои руки. Она нанимала, увольняла домработниц, следила за порядком. И тогда, - вздохнув, вернулась к прерванному разговору Марина, - мы решили поставить «Ромео и Джульетту». Эта мысль как бы одновременно озарила нас троих: Дениса, Аркадия и меня.
    Взгляд Марины замер: она смотрела в пустоту и видела прошлое.    
    Кирилл почувствовал усталость.
    «Общаться с неординарными натурами не так-то легко, они попросту могут уничтожить тебя силой своих переживаний. Да и ужинать пора. Поеду к Ольге! – решил проголодавшийся детектив. – Она хоть и балерина, но готовить умеет! Интересно, а что ест Купавина? Лепестки роз, пушок сирени, жасминовый аромат?» – усмехнулся про себя Мелентьев и подошел к ней.
    Марина вздрогнула от его шагов и вернулась из воспоминаний
    - Кирилл, я не знаю, как это делается, я никогда не общалась с частными детективами, разве только в книгах, - неловко улыбнулась она. – Не могли бы вы назвать сумму своего гонорара и аванса на предстоящие расходы.
   Кирилл взял ее руку и прикоснулся к ней губами.    
    - Об этом мы поговорим позже, - ответил он.
    - Нет! Сейчас же! – потребовала Марина. – Иначе я буду чувствовать себя неловко.
    Кирилл понял, что с Купавиной лучше не спорить, и назвал сумму аванса.                                                                                     
ГЛАВА ПЯТАЯ

    Кирилл теплой сонной рукой провел по простыне, Ольги не было. Он взглянул на часы – десять, - «Можно еще полчасика…» Но тут с размаху на кровать бросилась Ольга. Ее обнаженное тело дышало прохладой и поблескивало каплями воды.
    - Хватит спать! – она открыла жалюзи. – Посмотри, какое сияющее утро!
    Ольга склонилась над ним, он хотел было протянуть руку, но она отклонилась в сторону, надела что-то белоснежно-кружевное и принялась расхаживать по спальне.
    Кирилл украдкой следили за ней.
    «Хороша! С таким телосложением ей бы не в кордебалете прозябать, изображая то двадцать первого лебедя, то сто первую виллису, а быть солисткой на эстраде. Лицо яркое, запоминающееся, глаза карие быстрые, сверкающие золотистыми искрами и бархатная родинка над губой... Хороша!»
    Ольга нравилась Кириллу еще и тем, что жила своей жизнью и, несмотря на свои двадцать пять лет, не строила планов по созданию семьи. У него с ней сложились интересные партнерские отношения, не более. Хотя, если признаться, то Мелентьева немного задевало ее безразличие. Она не интересовалась, любит ли он ее, почему долго не звонит, куда пропадает. Ольга, скорей всего сама того не желая, давала ему понять, что если она и имеет какие-то планы на будущее, то он в них не входит. Кириллу это было удобно – никаких проблем, но иногда именно отсутствие проблем делает жизнь невыносимо пустой.
    - Все, все! Вставай! – весело командовала Ольга, а Кирилл, уже полностью проснувшись, во все глаза смотрел на ее маленькую упруго-соблазнительную грудь.
    Ольга села на край кровати, и рука Кирилла тут же потянулась к ней.
   - Нет! Нет! Быстро в душ! – уклонилась она от жадно сладострастной руки. – Я уже договорилась, мы едем на дачу к одной моей приятельнице играть в теннис.
    Кирилл нехотя встал.
    - Ты же знаешь, я плохо играю в теннис, - вяло ответил он и пошел в душ.
   - Ну и что?! – долетело ему вдогонку.
   Кириллу осталось только пожать плечами.
   Зеркала ванной в одно мгновение клонировали его.
    «Все-таки очень интересно, почему я не вхожу в ее планы? – подумал он. – Хотя, если бы входил, то сам бы тотчас вышел. Но все-таки, почему? Да я просто не достаточно богат для нее, вот и все! - рассмеялся он и открыл душ. – Ольга живет в элитном доме, в дорогой и со вкусом обставленной квартире, изысканно одевается и все это на заработную плату балерины кордебалета?!..»
    Струи душа с яростью скользили по его телу, обрисовывая сильные с красивым рельефом плечи, плоский живот, узкие бедра, стройные ноги.
    Кирилл взял полотенце и невольно отметил тонкий запах жасмина. Все белье в доме Ольги пахло этим утонченно-сладковатым ароматом. Надев майку и шорты, он расчесал черные с завившимися от влаги в полукольца волосы и пошел в кухню.
    Розовая накрахмаленная скатерть покрывала небольшой полукруглый стол. Ольга в белых отделанных кружевами шортах ловко командовала кухонным комбайном, соковыжималкой, тостером, и через несколько минут на скатерти появился аппетитный завтрак. Для Кирилла – ветчина, тосты, джем, фруктовый салат, кофе, для Ольги – сложная овощная смесь и понемногу всего запретного для балерины.
    - Сейчас позавтракаем и на дачу, - с одушевлением говорила она. – Хочу на пленэр!.. Все такое нежное, весеннее, золотисто-голубое… Только ты достань мне мою ракетку, не люблю чужие. Хорошо?
    Кирилл чувствовал себя вялым и согласным на все: на  дачу, на теннис.
   Ольга первая закончила завтракать и поспешила одеваться.
    - Возьми стул! Ракетка на самой верхней полке в шкафу! – донесся из спальни ее голос.
    Кирилл медленно пил кофе и поглядывал в окно, где все было зелено-голубым, весенним…
    Он задумался, и мысленный кристалл, в котором он должен был  увидеть преступника, отразил лишь свои матовые ровные грани.
    «А что же я хотел, чтобы кристалл сам по себе стал прозрачным и без всякого труда с моей стороны отобразил убийцу?! Увы, так не бывает…»
    - Кирилл, поторопись! -  вновь раздался голос Ольги.
    Он покорно взял стул и отправился в коридор к огромному стенному шкафу. Он сразу же увидел рукоятку ракетки, но потянул ее как-то неловко и лежавшие с краю альбомы с грохотом упали на пол.
    «Фу-ты, черт! Какой-то я сегодня несуразный!» – разозлился на себя Кирилл.
    - Ничего не разбилось? – крикнула ему Ольга.
    - Нет!
    - Значит, поторапливайся! – не забыла напомнить она.
    Кирилл поднял альбомы и заинтересовался: «Наверное, это детские фотографии».
    Он открыл один из них, и будущая «звезда» кордебалета предстала гордо восседающей на высоком  стульчике. Он перевернул еще несколько страниц, и школьница Ольга промелькнула перед ним с первого по десятый класс. Одна из фотографий привлекла его внимание: Ольга, а рядом с ней удивительно знакомый Кириллу парень.
    «Где же я его видел? Может быть, учились вместе? – пытался вспомнить Кирилл, продолжая смотреть уже другой альбом. – А! Вот его фотопортрет! Стоп!.. Так это же Константин! Константин Лунев!»
    - Ты все еще возишься здесь?!  - появилась в коридоре Ольга.
    - Ты мне никогда не говорила, что знакома с Константином Луневым, – сказал Кирилл, укладывая альбомы на место.
    Ольга с легкой досадой откинула со лба прядь волос.
    - А что здесь такого? – с раздражением спросила она. – Жили когда-то вместе в одном доме, учились в одной школе…
    - Да ничего, – бросил Кирилл, не понимая причины ее недовольства. – Он – суперзвезда эстрады. Все девчонки без ума от него. Другая бы на твоем месте хвасталась, что в ранней юности дружила с ним. Может, ты и была его той самой любовью, о которой он сейчас поет «Балерина в платье белом»?
    - Вряд ли. Мы с ним очень давно не виделись и между нами ничего не было, - с показным равнодушием ответила она.
    Но внутреннее раздражение оттого, что Кирилл вторгся, куда не следует, искало выхода. Она взяла щетку и резкими движениями принялась расчесывать волосы. Кирилл увидел в зеркале ее сосредоточенно расстроенное лицо. Он обнял девушку за плечи, поцеловал в бархатную родинку над губой и сказал:
    - Через две минуты буду готов!

*  *  *
    В дождливый вечер, когда весна неожиданно уступила место осени, Кирилл с разрешения Марины Купавиной приехал в театр, чтобы осмотреть гримерную Дениса Лотарева. Пустой театр представлял собой заснувший дворец, лишь из репетиционного зала доносились звуки музыки.
    Кирилл прошел за кулисы и остановился перед дверью, на которой еще оставалась табличка с именем Лотарева. Он внимательно осмотрел недавно замененный замок и, не зажигая света, вошел в гримерную. На несколько минут детектив замер, словно вслушивался в тайну, которую хранили эти стены. Ведь именно они видели, кто налил яд в склянку Ромео-Лотарева. Пряный аромат грима смешно щекотал обоняние. Кирилл включил свет над туалетным столиком. Большое прямоугольное зеркало засветилось в обрамлении ярких ламп. Флаконы, баночки, кисточки, пуховики, коробочки - все они еще хранили последнее прикосновение рук Дениса. Наверху висела фотография Лотарева, выхватившая у вечности его совершенный прыжок. Кирилл включил все освещение в гримерной и непроизвольно вздрогнул, увидев в стенном проеме огромный фотопортрет Дениса. Вот он в греческой тунике с венком из роз склонил голову к плечу. Портрет был сделан на стекле, которое освещалось расположенными за ним лампами. И лицо Дениса от этого эффекта казалось словно живым. Кирилл смотрел на него, своего ровесника, одаренного свыше необыкновенным талантом, и чувство ненависти, желание отомстить его убийце кровью ударило ему в голову. «По какому праву этот некто свершил свою казнь?»
    На столике в серебряной рамке стояла фотография Марины. Милое, счастливое лицо… Кирилл выдвинул ящики и нашел несколько альбомов. Денис прекрасно рисовал. Это были всевозможные наброски танцующих фигур. Они то парили высоко в воздухе, то замирали в эффектных позах, поражая хрупкостью и совершенством линий. Рисунки Дениса были стремительны как вдохновение. Кирилл задержал свое внимание на фигуре одного танцовщика, который, преодолев земное притяжение, взлетел ввысь, но, коснувшись солнца, разбился словно Икар. Просмотрев альбомы, он отодвинул расписанную в китайском стиле гофрированную перегородку и оказался в костюмерной, из которой была дверь в ванную комнату. Переливающиеся «бриллиантами», «жемчугами», золотым шитьем бархатные, шелковые костюмы аккуратно висели вдоль стены. Большое во весь рост зеркало было ярко освещено лампами. Кирилл с любопытством провел пальцами по пышным буфам рукавов, снял с вешалки роскошный колет, может быть, Принца из «Лебединого озера», приложил к себе и усмехнулся: «Театр! Мистическое действо!»
    Он хотел было повесить костюм на место, как с него упала крупная «бриллиантовая» брошь. Кирилл наклонился и заметил на  сером половом покрытии маленькие бурые пятнышки.
    «Несомненно, - подумал он, - что убийца наливал яд в склянку, спрятавшись здесь или в ванной комнате… но яд был бесцветным…»
    Бурые пятнышки заинтересовали детектива. Он приглушил свет, сел в кресло и задумался.
    «Кто мог отравить Дениса Лотарева?  Если верить нашему знаменитому поэту, то только посредственность, то есть самая опасная категория людей, обвиняющая всех и вся в своих неуспехах и способная в своем устремлении утвердиться пойти на все! Однако в окружении Лотарева было очень много талантливых людей, нельзя же их всех сбрасывать со счетов. «Гений и злодейство – две вещи несовместные», -  но без исключений не было бы правил».
    Кирилл вынул из блокнота список гостей, бывавших у Дубова и, подолгу задумываясь над каждой фамилией, внимательно перечел его.
    «Да, – невольно вздохнул он. – Такие имена, что даже мысленно представить себе кого-либо из них убийцей невозможно. И, тем не менее, я должен его найти. Столь изощренное злодеяние не может оставаться не наказанным. Возмездием не вернуть Дениса, но оно должно свершится!»
     Кирилл поднялся, и вдруг ему послышались шаги. Детектив молниеносно выключил свет и скрылся за гофрированной перегородкой костюмерной. В ту же секунду щелкнул замок, дверь резко открылась, и на пороге обозначился высокий силуэт. Когда нежданный визитер зажег свет на туалетном столике, Кирилл увидел, что это – несравненная оперная дива Леонелла Дезире. Мерцающий шелк платья скользил по безупречным линиям ее фигуры. Она откинула со лба пышную смоляную прядь волос и принялась деловито открывать ящики стола. Отыскав альбомы с рисунками Дениса, она торопливо, но внимательно просмотрела их и с чувством явного неудовольствия бросила  на кушетку. Покусывая губы, Леонелла в растерянности замерла посреди комнаты, а затем сделала решительный шаг по направлению к костюмерной, резко отодвинула гофрированную перегородку и, дико вскрикнув, в ужасе отпрянула назад.
    - Денис?!..
    Кирилл вышел на свет и спокойно произнес:
    - Вы ошиблись.
    - Но кто вы? И что вы здесь делаете?! – с надменным возмущением воскликнула она, с трудом переводя дыхание от перенесенного потрясения.
    - Меня зовут Кирилл Мелентьев, я – частный детектив.
    - Какой еще детектив? – с королевским непониманием переспросила она.
    - Самый обыкновенный, - с легкой иронией ответил Кирилл.
    - Но если вы частный детектив, значит, вас кто-то нанял?! – в нетерпении выяснить все до конца воскликнула Дезире.
    - Да, нанял, – раздражаясь от надменного поведения оперной дивы, - сухо бросил Кирилл.
    - Но кто?
    - Он! – с издевкой пошутил молодой детектив и включил освещение за портретом Дениса Лотарева.
    Леонелла трагически смешно взмахнула перед собой руками, словно отгоняя призрак. Но, преодолев испуг, со злыми искрами в глазах она возмущенно произнесла:
    - Что вы себе позволяете?! И по какому праву вы здесь?!
    - Я себе ничего не позволяю, я работаю по просьбе Марины Купавиной, - с холодной вежливостью, нарочито четко произнося слова, пояснил Мелентьев. – Если хотите, вы можете позвонить ей и уточнить, - протянул он Леонелле свой сотовый телефон.
   Леонелла отрицательно мотнула головой.
    - А вот что вы здесь делаете? – спросил в свою очередь Кирилл.
    - Я?! – глаза дивы от возмущения стали круглыми. – Я?! – она задыхалась от гнева. – Да вы…
    Кирилл, не скрывая насмешки, смотрел на нее.
    «Сейчас возопит, - с иронией думал он, - «Да как вы смете?! Да вы знаете, кто я, чтобы задавать мне  вопросы?!»
    Но Леонелла ограничилась лишь молниями в глазах и презрительным «Ха!»
    На какое то мгновение они замерли, смотря друг на друга в упор, затем она резко повернулась, обдав Кирилла нежно ядовитым ароматом духов, и вышла из гримерной.
    «Странно, очень странно, - подумал он. – Что же здесь могла искать оперная дива?»
    Кирилл взял с кушетки альбомы с рисунками Дениса и еще раз просмотрел их.
    «Нет, ничего, что могло бы дать хоть малейшую зацепку для размышлений».
    Он потушил свет в гримерной, вышел в коридор и закрыл дверь. Последняя репетиция видно уже закончилась, и в театре царила таинственная тишина.
    «Наверное, именно в такое время призраки умерших артистов выходят из рам своих портретов или из стен, хранящих их былое присутствие, и безмолвной толпой спешат на подмостки».
    Кирилл, задумавшись, неторопливо шел по длинному коридору, освещенному редкими светильниками. Коридор начал петлять, то, поднимаясь вверх по лестнице, то, спускаясь вниз. Детектив понял, что заблудился и вдруг услышал музыку. Он пошел на звук и очутился в левой кулисе. От неожиданности Кирилл зажмурился, сцену вдруг залил ослепительный свет, и в высоком прыжке на ней появился танцовщик. Он замер в отточенном аттитюде и через мгновение вновь взвился вверх.
    «Надо же! В такое позднее время репетировать! – удивился Мелентьев. – Понятно, что он не солист, иначе я бы его знал, но танцует очень неплохо».
    Завершив свой танец эффектным прыжком, танцовщик упал на одно колено, с красивой резкостью отбросив назад корпус и руку. Учащенно дыша, он поднялся, вытер полотенцем лицо, собрался и вновь прыгнул, но неудачно. Он принялся с ожесточением повторять не удававшийся ему прыжок, наконец, обессиленный сел на сцену. Кирилл, воспользовавшись паузой, вышел из-за кулис.
    - Извините, я случайно увидел, как вы танцевали, - сказал он, - и мне очень понравилось.
    Танцовщик слегка вздрогнул от удивления, поднял на Кирилла глаза и тихо ответил:
    - Что ж, спасибо.
    - Вы, наверное, недавно в театре, - продолжил разговор Кирилл.
    - Нет, - иронично усмехнулся тот. – В театре я давно.
    Танцовщик протянул руку, прося Кирилла помочь ему встать. Отряхивая пыль с черного трико, он сказал:
   - Вас удивляет, что вы не видели меня ни в одном спектакле?
   - Да, не скрою.
   - И не увидите, - продолжал тот, - потому что я – рабочий сцены.
   - Рабочий сцены?! – непроизвольно вырвалось у Кирилла. – Но вы танцуете как солист!
     Он опять усмехнулся, потушил основной свет, выключил магнитофон и нехотя бросил:
     - Когда-то танцевал.
     Кирилл с интересом смотрел на него: «Странно. Так танцевать и быть рабочим сцены».
    - Простите, а что вы здесь делаете в такое время? – поинтересовался странный рабочий.
    Кирилл представился и объяснил цель своего ночного визита в театр.
    - Расследуете убийство Дениса Лотарева? – с каким-то благоговейным ужасом переспросил тот.
    - Да,  – подтвердил детектив и внимательно посмотрел на него.
    - Правильно! Совершенно правильно, убийцу надо найти! Простите, - спохватился он. – Меня зовут Вадим Омутов.
    Они обменялись рукопожатием.
    - Вы не против, если я задам вам один вопрос? – сразу воспользовался случаем Кирилл.
    - Конечно, нет, – ответил Вадим, собирая свои вещи в большую сумку.
   - Скажите, это случайно не вы меняли замок в гримерной Лотарева накануне его смерти?
    - Да, я!
    - Вот как! – довольно воскликнул Кирилл. – Тогда у меня к вам еще будут вопросы.
    - Пожалуйста, спрашивайте! Я пока переоденусь.
    - Вы поменяли замок именно в день убийства?
    - Да, именно в день убийства, - подтвердил Вадим.
    - А почему?
    - Старый замок сломался.
    - Кто вас попросил его поменять?
    - Сам Денис. Он позвонил мне в дежурку и сказал, что неожиданно сломался замок.
  - В какое примерно время он вам позвонил?
    - Около пяти…
    - То есть за два часа до начала спектакля?
    - Да.
    - И вы тут же пошли менять?
    - Нет, сначала я закончил работу на сцене, а потом отправился в магазин, чтобы купить новый замок.
    - Так, – кивнул Кирилл.
    - Ну а потом поменял, вот и все.
    - Значит, примерно часа два гримерная Лотарева была открыта, и любой мог войти, воспользовавшись его отсутствием?
    - Нет, - уточнил Вадим, - гримерная оставалась открытой значительно дольше.
    - Почему?
    -  Купив замок, я вернулся в театр, а тут как раз начался спектакль. Ну, я и не выдержал. Хотел только взглянуть на начало, а простоял весь первый акт. Потом во время антракта был занят на сцене. Так что к замене замка я приступил лишь к концу второго акта.
    - Понятно! Когда вы пришли менять замок, кто-нибудь был в гримерной?
    Вадим задумался.
    - Нет, никого! В гримерной я никого не видел.
    - А кто-нибудь входил туда при вас?
    - Да, конечно. Цветы приносили… потом пришел Денис, заглядывала Купавина… и этот… Константин Лунев с девицей, каким-то толстяком и двумя телохранителями. Такой галдеж подняли! Ну а я сделал свою работу и ушел.
    - А что же все-таки было с замком?
    - Да ничего особенного, пружинка лопнула.
    - Понятно, - в задумчивости пробормотал детектив. – А Леонелла Дезире? – размышляя о своем, по инерции произнес он вслух и  почему-то этим смутил Вадима.
    - А что Леонелла? – торопливо переспросил тот.
    - Она заходила в гримерную?
    - При мне, нет.
    - Какие у нее были отношения с Лотаревым?
    - Простите, - сухо ответил Вадим, - сплетнями я не занимаюсь.
    - Значит, были сплетни?..
    - А вы можете себе представить коллектив, в котором не было бы сплетен?
    - Сложно. Но, тем не менее, я полагаю, что, например, о ваших взаимоотношениях с Леонеллой Дезире слухов не было.
    - Вы хотите сказать, что дыма без огня не бывает? – устало усмехнулся Вадим.
    - Именно, – подтвердил детектив.
    - Все равно, спросите у кого-нибудь другого, а я этим не занимаюсь.
    - Конечно, охотников порассказать я найду, но очень жаль, что вы не хотите мне помочь и тем самым, может быть, даете убийце шанс ускользнуть.
    - Да я ничего не знаю!
    - И все-таки, – настаивал Кирилл.
    Вадим взял сумку.
    - Пойдемте. Но я, правда, ничего не знаю. – Он на секунду задержался, глядя на сцену. – Просто у меня было такое ощущение, что Леонелла любила Дениса… А он был ровен в отношениях с ней, даже я бы сказал, старался ее избегать. Но со стороны почему-то казалось, что их все-таки что-то связывало. Все же, право, это ни к чему, - прервал сам себя Вадим. – Не могла же Леонелла отравить Дениса!..
    - Вообще-то яд по преимуществу женское орудие убийства, - между прочим, заметил Мелентьев.
    - Ну, тогда, не знаю. Но раз уж начал говорить, скажу все.
    Молодые люди подошли к выходу. Вадим пожал охраннику руку и попрощался. Дождь на улице прекратился, но начал свирепствовать ветер.
    - Да… погода… - пробормотал Кирилл. – Если не возражаешь, мы можем продолжить разговор в машине, а потом я тебя отвезу,– невольно перешил он на «ты» со своим ровесником.
    - Спасибо, у меня своя, - поднимая воротник куртки, ответил Вадим.
    «Для рабочего сцены одевается он чересчур хорошо», - отметил про себя детектив, взглянув на его дорогие джинсы, куртку и часы.
    Вадим направился к белому «Форду».
    - Садись, - открыв дверцу, пригласил он.
    На некоторое мгновение в машине воцарилось молчание, каждый думал о своем.
     - Я считаюсь в театре неплохим плотником и как-то, наверное, с полгода назад домработница Леонеллы Дезире пригласила меня в ее квартиру выполнить небольшую работу, - начал Вадим. – Когда я пришел, она объяснила, что надо сделать на лоджии и ушла в магазин. Работа оказалась небольшой, я быстро управился и уже собирал инструменты, как услышал, что кто-то вошел в квартиру. Это была Леонелла. Я хотел было выйти, но тут раздался звонок, и она пошла открывать. Через минуту Леонелла вернулась в зал со своим гостем, им оказался Денис Лотарев. Мне следовало сразу обнаружить свое присутствие, но я почему-то замер и тем самым поставил себя в неприятное положение. Я прислонился к стене и стал невольным свидетелем их разговора. Денис был явно раздражен. Они говорили, ходя из угла в угол, поэтому до меня доносились лишь обрывки фраз. Когда Денис остановился, облокотившись о рояль, к нему тут же  подлетела Леонелла и одной рукой обняла его. Он резко отшатнулся и вновь принялся нервно ходить по комнате. Леонелла вертелась вокруг него, словно хотела успокоить, потом ей видимо все надоело, и она воскликнула:
    - Хорошо!.. Хорошо!.. Но тогда не мешай мне!
    - Чем же я тебе мешаю? – с какой-то злой иронией спросил Денис.
    - Сам знаешь! – жестко бросила она ему.
    - Но пойми, ведь это смешно!
    Произнося эти слова, Денис отошел вглубь комнаты, и я не расслышал окончания.
    - …это слишком легкий путь, – вновь донеслось до меня.
    - Что ты можешь в этом понимать?! – с яростью в голосе ответила
Дезире.
    Потом опять ничего не было слышно и…
    - … есть свои законы!
    - Но есть и любовь! – возразила Леонелла.
    В ответ Денис издевательски рассмеялся и сказал:
    - Я прошу тебя только об одном: исчезни из моей жизни, оставь меня в покое!
    - Как ты жесток!
    - А ты?!
    Тут вернулась домработница, и они ушли из зала.
    Вадим немного помолчал и добавил:
    - Странно, но их  разговор меня заинтриговал, словно было в нем нечто, о чем они не говорили, но подразумевали… Видимо, поэтому он и врезался мне в память.
    - Что ж, спасибо. А как давно ты знаешь Лотарева?
    - Почему ты меня об этом спрашиваешь? – удивился Вадим и тут же ответил: - Я его знаю с тех пор как начал работать в театре, то есть около пяти лет.
    - А что собой представляет Леонелла?
    - О, Леонелла! – с ироничным восхищением произнес Вадим. – Леонелла создала себе имидж женщины роковой загадки. Вся ее прошлая жизнь намерено покрыта тайной. О ней знают только, что она училась в Италии и первые свои шаги сделала на миланской сцене. Где она родилась, когда, как ее настоящее имя, думаю, не знает никто в театре, иначе я бы услышал.
    Кирилл попрощался с Вадимом и пересел в свой джип.
    «Да, весьма странный рабочий сцены, - сделал он заключение из своей беседы с Омутовым. - Весьма! Не вяжется его облик с плотником. Чтобы так танцевать, надо было учиться не когда-то и где-то, а у хороших педагогов и с утра до вечера. – И тут Кирилл припомнил силуэт танцовщика из альбома Дениса, который мощно взвился ввысь, но, не рассчитав сил, упал. – Хотел ли Денис сказать что-то своим рисунком или это были просто забавы воображения?..»
    
ГЛАВА ШЕСТАЯ  

    После неудавшейся попытки обольщения Константина Кира не находила себе места.
    «И как я могла не заметить, что он остался не один?! – ругала себя девушка. – И что теперь будет?!.. Хотя… все ясно! Путь мне туда закрыт. Осталась я опять и без работы и без любви…»
    Невыносимо тоскливо стало ей вечером в своей серой квартире.
    «Пройдусь по городу, – решила она. – А то здесь вообще с ума сойду».
    Принарядившись, Кира отправилась в торговый центр «Охотный ряд».
    «Полюбуюсь на витрины, - грустно вздохнула она. Витрины ее зачаровали. – Ну почему, почему другие покупают, а я не могу, - задавалась она мучившим ее чуть ли не с первых лет жизни вопросом».
    Чей-то радостный вскрик заставил ее обернуться.
    - Кира! С ума сойти!
    Она увидела перед собой девушку с пышными черными волосами, которая тянула к ней руки и продолжала радостно говорить:
    - Кира, ты?! Вот это встреча!
    Кира удивленно смотрела на девушку, пытаясь припомнить, когда у нее была такая подруга.
    - Простите, но вы, вероятно, ошиблись, - начала было Кира.
    -  Я ошиблась?! – расхохоталась та. – Ты что, не узнаешь? Мы же вместе поступали в театральное и вместе провалились.
    - Да?.. – растерянно моргая ресницами, протянула Кира, всеми силами пытаясь ее вспомнить.
    - Неужели забыла? Ну меня Ритой зовут… Рита Седова, вспомнила?
    - Нет, - с сожалением пожала плечами Кира.
    - Ну ты даешь… – разочаровано выдохнула девушка и, махнув рукой, сказала: - Ладно, я-то все равно рада тебя видеть. Пойдем, посидим в кафе.
    - Да… я не знаю… - у Киры не было денег на дорогое кафе, поэтому она решила отказаться.
    - Слушай, я приглашаю, пойдем, - с улыбкой протянула Рита.
    - Ну, хорошо, – сдалась Кира.
    Девушки сели за столик. Рита заказала белый «Мартини» и мороженое с клубникой.
    - А знаешь, я ведь все-таки потом поступила!
    - Да ты что?! – сделав приятный глоток, воскликнула Кира.
    - На следующий же год. Теперь работаю в театре и снимаюсь
в рекламных роликах, а там всегда нужны новые лица. Я и тебе что-нибудь подыщу.
    Кира замерла с широко открытым ртом.
    - Ой, спасибо, – с трудом переводя дыхание, проговорила она.
    - Еще не за что, – скромно ответила Рита. – А знаешь?! – искрометно сверкнув глазами, воскликнула она.  – Что это мы здесь сидим?! Лучше поехали в дискотеку, я одну классную знаю. Нашу встречу отметим.
    Они вышли на улицу, и Рита тут же остановила машину.

     Широкие двери дискотеки перемигивались огнями. Девушки спустились по лестнице и очутились в зале, окутанном цветным полумраком. Рита потянула подругу к стойке.
    - Что будешь пить? – весело спросила она.
    - Не знаю, - ошалело глядя вокруг, прошептала Кира.
    Рита залилась смехом и заказала два коктейля.
    - Пойдем, сядем, вон там,– потянула она приятельницу.
    Девушки сели на полукруглый диван перед низким мраморным столиком. Кира попробовала коктейль и через несколько минут опьянела.    
    Рита, вскочив, звала ее танцевать, но Кира, отрицательно мотнула головой.
    - Я немного посижу, охмелела что-то…
    - Ладно, – бросила Рита и унеслась на сверкающий круг.
    Кира залюбовалась подругой.
    «Какая она ловкая и как ловко на ней все смотрится. Правда, если бы у меня было такое платье, перчатки, сумочка… я бы тоже смотрелась».
    - Ой, Кира, ты и впрямь что-то раскисла, - раздался озабоченный голос запыхавшейся Риты. - Пойдем, я тебя сейчас в чувство приведу.
     - Ритка, все плывет...
     - Не бойся, это с непривычки.
    Она обняла Киру за плечи и повела в туалет. Втолкнув ее в кабинку, зашла сама и заперла дверцу.
       - Ритка, а ты зачем со мной?! – удивилась Кира. – Не волнуйся, не упаду. Иди… ну иди. Я сама, – толкала она в плечо подругу.
     - А сможешь? – не унималась та.
     - Да уж как-нибудь…
    И тут глаза Киры замерли на одной точке, она увидела в руке Риты нож.
     - Ты это чего? – спросила удивленно.
     - Да так… - тихо ответила Рита и, нажав на слив, с силой прижалась к Кире.
     Она с наслаждением почувствовала, как нож вошел в тело девушки. Шумный слив воды заглушил стон жертвы. Рита осторожно приоткрыла кабинку и вышла, держа в руках сумочку Киры. Она очень внимательно посмотрела на себя в большое зеркало, поправила волосы и через минуту была уже на улице. Но останавливать машину не стала, а свернула в переулок, где ее уже ждал темно-синий «Мерседес».
    - Порядок? – приподняв восточные брови, спросил ее водитель.
    - Как всегда, – беспечно бросила девушка.
    - Ну, Веруня, слов нет.
    - И не надо, - снимая черноволосый парик, расхохоталась она.
    Водитель завел мотор, а Вера продолжала переодеваться. И вскоре от знойной брюнетки не осталось и следа. В машине сидела русоволосая красавица с синими глазами.
    - Притормози, – заметив мусорный контейнер, сказала она. – Выброшу реквизит. Да, чуть не забыла…сумка этой идиотки. – Она открыла сумочку Киры и с брезгливостью вытряхнула ее содержимое себе на колени. – Фу, мерзость, какая!.. Ненавижу дешевую косметику.
     Водитель внимательно осмотрел содержимое сумки.
     - Нет… ничего, -  заключил он, и Вера все сбросила со своих колен в пакет.
    Она вышла из машины, оглянулась и выбросила пакет в мусорный контейнер.
        - Все! Свободна!  – воскликнула переполненная радостью девушка и весело скомандовала водителю: - Вперед!
    Полчаса спустя они уже входили в ресторан, расположенный на выезде из столицы. Водитель быстрым взглядом посмотрел вокруг и, увидев того, кто их ждал, широко улыбаясь, направился к нему вместе с Верой.
    - Привет, любимый, – иронично ласково бросила девушка и поцеловала молодого приятной наружности мужчину.
    - Привет, дорогая, - ответил он, спрашивая глазами: «Все сделала как надо?»
    - Не сомневайся. Качество гарантирую, – хрипловато рассмеялась Вера.
     - Отлично! Тогда гуляем! – весело воскликнул он.
 Шампанское, шумно пенясь, наполнило бокалы именно в тот момент, когда труп Киры начали осматривать медэксперты.
    Вера неожиданно замкнулась, будто кто-то принудил ее помимо воли вспомнить глупую, беспомощную Киру, у которой, тем не менее, все еще могло сложиться, потому что у нее было будущее, а теперь… «Да какое будущее?! – возмущенно воскликнула она про себя, а вслух невольно пробормотала: - Дешевка».
     - Ты что это задумалась? – спросил ее молодой мужчина.
     - Да вот, смотрю, что ты, Славик, забыл мое любимое блюдо заказать, - указывая взглядом на стол, уставленный дорогими закусками, сказала Вера.
    - Нет, не забыл, – он сделал знак рукой официанту и через минуту перед ней поставили большое блюдо с черной икрой, обложенной дольками лимона.
    - Люблю! – воскликнула девушка, жадно зачерпывая десертной ложкой подернутую холодком икру.
    - Тебя, Вера, прокормить не трудно, - заметил Вячеслав. – Ты неприхотлива. Все, что тебе надо – шампанское и черная икра, - мелочь.
    Вера согласно кивнула, продолжая с какой-то животной жадностью поглощать икру.  Насытившись, она, отупело глядя в одну точку, посидела за столом, а потом бросилась танцевать.
    Вячеслав с водителем, добродушно посмеиваясь, поглядывали на извивающуюся Веру.
    - Дорвалась, – покачал  головой водитель.
    - Однако,– взглянув на часы, спохватился Вячеслав. – Время! – Он поднялся и, подойдя к забывшейся в своем чересчур эмоциональном танце Вере, обнял ее за плечи и сказал: - Хоть и жаль, Верунчик, но пора.
    - Как?! – с отчаянием в голосе воскликнула она. – Уже?!
     Вячеслав  с сожалением развел руками.
       - Нет, нет… - с просящим лукавством зашептала она. – А как же это? Это тоже входит в программу.
      - Завтра.
      - Еще немного! – требовательно стукнула она каблучком об пол.
       - Нельзя! Время, Золушка, Время!
       - А черт!
       Вера вернулась к столу, налила рюмку водки и залпом выпила.
     - Вяжите! – вызывающе вытянула она руки.
     - Ладно, Вера, не валяй дурака. Пошли, – обнял ее за плечи Вячеслав.
    Они сели в машину, водитель и Вячеслав впереди, а Вера, вздыхая и охая, заняла место сзади.
      - Ты готова? – спросил ее Вячеслав. – Подъезжаем!
      - Нет еще, – зло буркнула она, шурша пакетами.
    Вячеслав повернулся. Вера с ожесточением стирала ватным тампоном макияж.
     - Поторопись, – зевнул он.
                              - Сама знаю, – бросила девушка.
     - Приехали, – остановил машину водитель. – Ну, Вера, до скорого! – Он повернулся и рассмеялся: - Не могу привыкнуть к твоим превращениям. Ну, точно, как ее?.. Золушка!
     - Да пошел ты, – Вера с размаху захлопнула дверцу и прислонилась к машине. – Дай закурить, – сказала она Вячеславу.
    Он молча протянул ей пачку. Пальцами с коротко остриженными ногтями, она вытащила сигарету.
    - Время! Время! – напомнил он ей.
    - Знаю, – буркнула она и жадно затянулась.
    Затоптав окурок, взглянула на Вячеслава и тихо сказала:
    - Пошли.
    Знакомой тропинкой они поднялись на пригорок и подошли к высокому забору тюрьмы.
    Вера поправила на голове синюю косынку и провела рукой по пуговицам такого же синего халата.
    Вячеслав нажал на кнопку звонка возле железной двери. Дверь незамедлительно открылась.
    - Сдаю с рук на руки, - широко улыбаясь, сказал он крепкой тетке в форме надзирательницы.
    - Давай, пошевеливайся, – тут же рявкнула она Вере и, перекинувшись с Вячеславом несколькими словами, проворно захлопнула дверь.
    - Пошли! – бросила она девушке, на ходу пересчитывая полученные деньги. Сумма, по-видимому, ее удовлетворила, и она, не придираясь к Вере, отвела ее в камеру.
    В камеру все спали как убитые, скоро раздастся сигнал подъема, и  сон как назло станет таким сладким…
    Вера скинула халат и легла на нары. После свежего весеннего воздуха в камере так воняло, что с непривычки можно было задохнуться, но она уже привыкла, скоро пять лет, как отбывает срок.
    «Ничего, - пробормотала про себя девушка, - не долго осталось. Господи! – вдруг заполнило ее грудь пульсирующее чувство радости. – Неужели я отсюда скоро выйду?! Осталось всего два месяца, но как мне их дотянуть?.. Ничего дотяну… и больше сюда никогда не вернусь, лучше смерть».
    Вера на всю жизнь запомнила, как она впервые надела на себя тюремный халат и осознала великое значение одежды. «Одежда делает человека!» – стало ее кредо.
    Соседка по нарам громко засопела.
    «Ух, так бы и убила гадину! – Зло повернувшись к ней спиной, подумала Вера. – Как они мне все надоели, суки…»
    Она закрыла глаза и попыталась заснуть, но сон не приходил к ней. После глотка свободы, который она заработала, трудно возвращаться на тюремную койку. В тысячный раз Вера принялась ругать себя и задаваться вопросами: «Как? Как  менты узнали, что я убила этого подонка? Как оказались там мои фотографии? И как могло случиться, что на рукоятке ножа остались мои отпечатки пальцев?.. Идиотка!..»
    
ГЛАВА СЕДЬМАЯ

    Солнце слепило глаза и жгло плечи. Вера, заслонив лицо рукой, стояла на остановке трамвая. На перекрестке загорелся красный свет, и у обочины притормозил «Мерседес», за рулем которого сидела девушка, лет восемнадцати, ровесница Веры. Стекла «Мерседеса» были плотно закрыты, в салоне работал кондиционер. Вере мучительно захотелось глотка свежего воздуха, но в лицо ей дул сухой пыльный ветер.
    «Стерва, – зло подумала она, глядя на девушку, которая в такт музыки постукивала пальчиками по рулю. – Почему она – в «Мерседесе», а я должна ждать трамвая? Почему?! – взорвалась Вера. – Чем она лучше меня, из птичьего молока, что ли сделана?.. Дочка богатых родителей, видите ли! Почему она, а не я? Ну почему?!»
    «Мерседес» фыркнул и, обдав Веру теплой струей, помчался по дороге. Вера едва не задохнулась от ярости.
    «Кто-то в «Мерседесах», а я за прилавком - «Чего изволите?!» Кто-то в шикарных платьях, а я в белом халатике и шапочке. Почему этот вечный кто-то – не я?.. Кто-то становится знаменитым, кто-то получает призы, кого-то показывают по телевизору… «Но ведь кто-то и улицы подметает!» – осмелился возразить забитый яростным гневом рассудок. – Тут надо разобраться! Хорошо разобраться!» – решила Вера и села в потный трамвай.
    Из высоких окон трамвая так хорошо видны салоны автомобилей и лица людей, которые, вальяжно откинувшись на сиденья, слушают музыку и небрежно поворачивают руль, в то время как Вера вдыхает тяжелый воздух.
    «Будь у меня деньги, я бы сразу стала тем, кем надо, – напряженно размышляла она. – А что если у такой вот молодой стервы украсть автомобиль? Ведь кто-то же ворует, почему не я? Украду один и сразу разбогатею. – Эта мысль очень понравилась девушке. – Надо все хорошенько обдумать, приглядеться».
    На следующий же день Вера отправилась гулять по дворам, улицам, заставленным машинами любых марок.
    «Выбирай, Веруня, – предложила она сама себе. Но для начала надо будет разобраться с сигнализацией. – Нет, - тут же отвергла она эту идею. – С сигнализацией дело не пойдет. Нужно угонять автомобили, которые оставили на минутку. Но как? Ключи-то все уносят с собой».
    Рассматривая машины, Вера остановилась у рекламной тумбы. Толстый мужчина сел в «Volvo» и освободил место, которое тут же занял белый «Опель». Из него вышла шикарная девица и деловито направилась в обувной магазин.
    «Вот, - подумала Вера, - идеальный вариант. Но как завести эту чертову тачку?!»
    Покусывая ноготь, она задумалась. Неожиданно ее внимание привлек молодой мужчина. Глаза его скрывали темные очки, а на руке блестел массивный золотой браслет. Он спокойно подошел к белому «Опелю», бегло, как бы невзначай, оглянулся, слегка склонился к дверце машины и что-то вставил в замок.
    Вера от удивления замерла на месте. И тут, будто кто-то ее подтолкнул. Еще не соображая, что она будет делать, девушка вытащила из сумки ключи, надела их на палец и, небрежно поигрывая, вышла из-за тумбы. Незнакомец слегка смутился, но дверцу, тем не менее, открыл.
    - Молодой человек, – насмешливо обратилась к нему Вера. – Вы случайно не ошиблись машиной?
    Он с неприятным удивлением посмотрел на нее.
    «Не может быть, чтобы я ошибся! Та телка была в синем костюме, а эта в красном платье…»
    - Нет, – вежливо ответил он.
    Вера вплотную подошла к нему и сказала:
    - Но это машина моей сестры. Она только что зашла в магазин.
    - Да?! – явно испугался незнакомец. – Неужели я ошибся?!
    - Будьте любезны, откройте дверцу с другой стороны.
    Словно загипнотизированный взглядом и уверенным голосом Веры он повиновался.
    Вера проворно села в машину и скомандовала:
    - Давай быстрей! Эта стерва уже выходит из магазина!
    «Опель» стрелой сорвался с места.
    - Слушай, ты кто? – сбавляя скорость в автомобильном потоке, - спросил незнакомец.
    - Та же, кто и ты.
    - Да ну? – ухмыльнулся он. – И что же ты дальше собираешься делать с этой тачкой?
    - Продавать, – невозмутимо бросила Вера.
    - Вот как! И кому же?
    - Найду.
    - Ладно, – он подъехал к тротуару, остановил машину и вышел. – Ну, давай, садись за руль!
     - Напугал! И сяду.
    Вера пересела за руль и довольно сносно повела автомобиль.
    - И куда же дальше? – продолжал допытываться незнакомец.
    - За город, – спокойно ответила Вера.
    - Надо же! И мне туда же, – наигранно весело воскликнул он. – Тогда давайте познакомимся. Михаил.
    - Замечательно! А я – Вера.
    - То же неплохо. А вот здесь, Вера, лучше свернуть, чтобы объехать дорожный патруль.
  Девушка послушно повернула.
    - Ну а дальше, что? – расплылся в улыбке Михаил.
    - Дальше покупателя найду, – не смутившись, ответила она.
    - Понятно, – вздохнул Михаил. – Ну-ка притормози здесь.
    Вера остановила машину у небольшой рощицы.
   - Значит, деньги нужны?
     Девушка с легким презрением фыркнула:
   - Представь!..
    Михаил задумался, а потом сказал:
    - Что ж, для начала могу предложить десять процентов от сделки.
    - Что?! – Вера от возмущения не могла найти слов.
    - А ты попробуй, продай, - насмешливо произнес Михаил. – Короче, я с тобой торговаться не собираюсь. Да или нет?!
   Она недовольно передернула плечами.
   - Да.
   - Ты мне нравишься, понятливая.  

*  *  *
   Михаил не пожалел, что взял Веру в компаньоны. Вдвоем дело у них пошло быстрее. Он платил Вере ее десять процентов и засыпал подарками. Вера была довольна, она добилась той жизни, о какой мечтала. Наряды, рестораны; Черное море почти каждый месяц: летом в натуральном виде, зимой – в бассейне. Михаил ввел ее в круг людей, умеющих так веселиться, будто каждый день – это последний день их жизни. Вначале она чувствовала себя с ними неловко, потом присмотрелась: люди как люди, это в газетах о них пишут: «криминальные элементы», и тут она поймала себя на мысли: «А я-то кто?.. Я-то теперь одна из них, так сказать полноправный член криминального общества».
    На Веру заглядывались, и она могла бы запросто поменять Михаила, мелкую пешку, на более важную фигуру, но привязалась к нему. Особенно ей докучал Сергей Баркасов, он занимался весьма крупными делами и часто бывал за границей. Если бы Вера ушла от Михаила к нему, тот бы и слова поперек не сказал, но она, однажды испытав мужские достоинства Баркасова, еще больше оценила Михаила.
    После почти двух лет совместной жизни и «работы» Михаил однажды сказал Вере, что ему надо по делам уехать из Москвы.
    - Слишком у нас все идет гладко, не будем испытывать судьбу, - целуя ее в шею, объяснил он.
    - И я с тобой, – сказала Вера.
    - Нет, я поеду в Дагестан, это опасно.               
    - А как же я?  
    - Ты останешься и будешь ждать.
    - А ты надолго? – грустно протянула девушка.
    - Думаю, месяца на два-три.
    - Так долго, – всплеснула она руками.
    - Может, управлюсь пораньше, - неуверенно ответил он.
    Михаил уехал, а Вера принялась ждать, развлекаясь по ресторанам и дискотекам. Незаметно пролетели три месяца, и так же незаметно Вера потратила все свои деньги.
    «Черт! Что же теперь делать? – кусая губы, размышляла она, сидя за стойкой в баре. – Если Мишка не вернется через неделю, мне останется только идти на панель. Но там же копейки. Черт! Может разыскать Баркаса и предложиться ему? И стану у него штатной шлюхой, а у Мишки я была компаньоном и четко имела свой процент. Хоть бы позвонил, скотина!»
    Коктейль не помог Вере развеселиться, в мрачном настроении она покинула бар. Погода была теплая, и девушка медленно пошла по улице. Проходя по небольшому скверу, она зашла в беседку, села на  лавочку и закурила.
    «Ха!.. А у меня чутье, – усмехнулась она. – Отсюда так классно следить за припаркованными машинами. Вон девица какая-то стоит, точно как я когда-то… - И вдруг Вера резко поднялась. Она заметила знакомую фигуру. – Не может быть! Мишка!»
    Михаил с девицей уже сели в машину. Вера рванулась за ними, отлично понимая, что не догонит.
    «Сволочь! Сволочь! – задыхалась она. – Вот что значит его вынужденный отъезд! Он просто поменял меня на эту шлюху, на эту дешевку!.. Ну ничего, я тебя разыщу, и ты еще очень пожалеешь об этом!» – погрозила она кулаком в пространство.

* * *
   Ярость поглотила разум Веры, она металась по городу в поисках Михаила и вдруг удача! Остановились скромные «Жигули», и из них вышел Михаил. За два года совместной жизни Вера хорошо изучила его привычки и знала, что рано или поздно, но он зайдет в свой любимый ресторан. Она возникла перед ним с лицом Фемиды. Он попытался изобразить радостное изумление, но Вера сразу дала понять, что знает все.
    «Откуда? Вот стерва, – подумал Михаил. – Не иначе какая-нибудь сволочь сболтнула».
    Он  и представить себе не мог, что этой сволочью был просто случай.
    - Ладно, Вера, поехали ко мне, поговорим, - предложил он.
    Михаил совершенно спокойно пригласил ее к себе на квартиру, потому что на следующий день собирался съезжать.
    - Проходи, – открыл он дверь.
    Вера, кипя от негодования, вошла и тут же взорвалась:
    - Сволочь! Какая же ты сволочь!
    - Слушай, успокойся, – нехотя оборонялся Михаил.
    Но Вера не утихала, синие глаза ее горели ненавистью, руки сжатые в кулаки сотрясали воздух.
    - Подонок! Я его жду, а он мне замену нашел! Дрянь какую-то, шлюху!.. – она задохнулась от ярости.
    - Слушай, заткнись! – потерял терпение Михаил и сильно ударил ее по лицу.
    Девушка потеряла равновесие и упала на пол. Очнувшись, поняла, что у нее, как у последней шлюхи, подбит глаз.
    - Скотина, – прохрипела Вера.
    - Заткнись и слушай! – презрительно бросил ей Михаил. – Больше мы вместе не работаем, ты уже слишком примелькалась возле машин.
    - Это мне решать, – поднимаясь с пола и размазывая кровь по лицу, зло выкрикнула она.
    - Иди, умойся, – рассмеялся Михаил.
    Вера пошла в ванную. Взглянув на себя в зеркало, она чуть не закричала от ужаса. Левая сторона ее лица была словно стерта.
    «Подонок! Ты мне за это заплатишь», - прошептала разбитыми губами.
    Когда Вера вернулась в комнату, Михаил что-то прятал в тумбу.
    «Деньги», – непроизвольно отметила она.
    - Успокоилась? Давай выпьем, – пребывая в прекрасном расположении духа, миролюбиво предложил Михаил. – У тебя, Верка, одна дорога – в шлюхи, к братве. На большее ты не способна, - наливая коньяк, говорил он.
    - Не способна?.. – с язвительной улыбкой начала она, но Михаил не дал ей договорить.
    - Ну и морду я тебе расквасил! – расхохотался он. – Но ничего, привыкай, у братвы так – сегодня шубу норковую подарит, а завтра отделает, -  родная мать не узнает! Это у меня ты разбаловалась…
    Вера почувствовала, что вся ее кровь адским фонтаном ударила ей в голову. Она машинально зажала нос рукой и бросилась в ванную.
    «В шлюхи к братве!.. Ну нет!.. Я пришла в этот мир не в шлюхах ходить, а самой альфонсов покупать! Вы меня еще узнаете!»
    В одно мгновение Вера мобилизовала все свои силы, на всю мощь открыла воду и выскользнула в кухню.
    Отыскать хороший нож не представляло труда, Михаил был отменным кулинаром. В коридоре Вера схватила свою сумку и прикрыла ею нож.
    - Я ухожу, – сказала она и подошла к Михаилу, будто хотела его обнять на прощание.
    - Ну и умница. Братва любит таких понятливых. Будешь ходить с подбитой мордой раза три в месяц, не больше…- Михаил не успел договорить, как его глаза вылезли из орбит. Он схватился руками за живот и, прохрипев: «Сука», – упал на пол.
    «Ничтожество! – ткнула его в бок носком туфли Вера и с удивлением отметила, что ей было приятно погрузить холодное лезвие ножа в его живот. – Интересно, а что же ощутил он?» – усмехнулась девушка и, отыскав в коридоре на полке перчатки, надела их.
    Она открыла тумбу, которую при ее появлении быстро захлопнул Михаил, и не ошиблась, почувствовав, что там деньги. В черном дипломате были аккуратно уложены пачки долларов.
    «Молодец, – мысленно похвалила Вера своего бывшего дружка. – Не потратил, думал о черном дне. Вот он и настал!»
    Затем она взяла чистое полотенце и, сосредоточившись, вспомнила, к чему прикасалась в комнате. Уничтожив свои возможные отпечатки, она подошла к входной двери и прислушалась. На площадке царила тишина. Вера с насмешкой в последний раз взглянула на труп Михаила и вышла. Ей повезло, никто даже не попался на встречу. Свернув за угол, она оказалась на оживленной улице. Гордость переполняла ее.
    «Этот придурок  угонял, продавал, рисковал, а я в какие-нибудь пять минут приобрела весь его капитал.  Он решил, что я – дешевка, что со мной можно обращаться как со шлюхой, - она усмехнулась, - но теперь-то он знает, что нельзя! Что ж, лучше поздно, чем никогда!»
    Она спустилась в метро и час спустя уже была дома.
    Бережно поставив дипломат на стол, Вера открыла его и замерла над своим сокровищем.
    «Вот она – свобода!.. Вот он – весь мир!.. Однако, куда бы мне поехать? – Она подошла к зеркалу, приподняла длинные русые волосы и замерла с рекламно-очаровательным недоумением на лице. – Какую точку земного шара мне осчастливить? Во всех фильмах шикарные женщины обязательно играют в казино, - припомнилось ей. – Отлично! Я же теперь самая что ни на есть шикарная».
    
* * *
    Полтора месяца спустя, как только зажили ссадины на лице, она уже сидела за игорным столом казино в Довиле, а еще через неделю, она спустила все, что взяла с собой. Пришлось подрабатывать. Охотников на аппетитную фигуру Веры в стиле а ла Монро нашлось много: пышная грудь заманчиво вздымалась в перламутровых чашечках платья из тончайшей кожи, волосы, приподнятые на затылке, вьющимися прядями спускались на плечи, синие глаза лениво насмешливо поглядывали вокруг, бедра умело покачивались в нужно соблазнительной амплитуде.
    Вера отлично провела время с Вахтангом из  Лос-Анджелеса и даже не заметила одного близкого знакомого, который с большим вниманием наблюдал за ней. Она столкнулась с ним в холле отеля. Безупречный черный смокинг, бриллиант на безымянном пальце. Губы Сергея Баркасова тронула недвусмысленная плотоядная улыбка.
    - Очень рад нашей столь неожиданной встречи, – преувеличенно  любезно произнес он.
    - Чего не могу сказать о себе, - презрительно насмешливо фыркнула Вера и хотела идти дальше, но Баркасов преградил ей путь.
    - В чем дело, Веруня? Вахтанг уехал… место вакантно!..
    - Не для тебя, – уничижительно громко расхохоталась она.
    - Не понял?! – с покрасневшим от ярости лицом бросил Сергей.
    -  Что ты не понял? Что я с импотентами не связываюсь?! Это пусть тебя шлюхи местные ублажают.  А меня ты в свой кружок умелые руки не втянешь. Вон, сколько нормальных мужиков! Что ж я с тобой буду возиться?!
    - Сука, – проскрежетал сквозь зубы Баркасов.
    - Да хоть как назови, хоть как одари, а с твоим обмылком связываться не буду, – презрительно бросила Вера и, головокружительно покачивая бедрами, ушла.
    Баркасов еле сдержался, чтобы не отхлестать ее по лицу. Он проводил девушку долгим тяжелым взглядом. Если бы Вера читала книги, то знала бы, что «нужно с крайней осмотрительностью выбирать себе врагов». 1
    
    Баркасова очень заинтересовал приезд Веры и размах, с каким она играла в казино. Он кое-кому позвонил и отдал кое-какие распоряжения.
     В «Шереметьеве» у паспортного контроля к Вере подошли двое в пограничной форме и предложили пройти с ними. Они завели ее в какой-то кабинет и передали милиционерам, которые с комфортом доставили девушку в КПЗ. Вера пыталась протестовать,  но ее крик не возымел должного действия. В КПЗ ей сразу же предъявили обвинение в убийстве Михаила Егоровича Кумова, 1963 года рождения. В качестве неопровержимых улик фигурировали непонятно откуда взявшиеся в квартире Михаила ее фотографии и самое главное - орудие убийства, нож  с ее отпечатками пальцев.
    Вере, ошалевшей от контрастов между номером в «Гранд Отеле» и камерой предварительного заключения, грозили все пятнадцать лет.
    Она молчала об украденных деньгах и объясняла убийство ревностью. Следователь тоже молчал о деньгах.
    «Неужели они их не нашли?.. Ведь обыск-то делали обязательно?!» – теряясь в догадках, думала девушка.
    Следствие  между тем быстро продвигалось к концу, и Вере стало ясно, что никакими рассказами о любви и ревности срок ей не скосить. Пятнадцать лет!.. В русых волосах девушки заискрились седые ниточки. Иногда на нее нападало спасительное отупение, но чаще она осознавала весь ужас своего положения, и бессилие что-либо изменить доводило ее до сумасшествия.
    «Удавлюсь!.. Удавлюсь!.. Но так жить не буду!» – твердила она.
    Недели за две до суда к Вере пришел новый следователь, симпатичный темноволосый мужчина с чрезвычайно выразительными зеленовато-карими глазами. Когда конвойный закрыл дверь, он весело улыбнулся и предложил ей сесть.
    - Итак, - сразу приступил он к делу, - гражданка Бокунова Вера Борисовна, должен поставить вас в известность, что, скорее всего, вам будет определен срок в пятнадцать лет. Сейчас вам  двадцать, а когда освободитесь, будет тридцать пять.
    Вера прикусила губу, чтобы не расплакаться, а следователь, откинувшись на спинку стула, продолжал:
    - Да, тридцать пять лет после пятнадцати, проведенных в колонии строго режима, - он покачал головой, - Вера Борисовна, ведь вы выйдете оттуда старухой, и за душой у вас ничего не будет.
    Он поднялся, прошелся по кабинету-камере и вдруг, наклонившись к ней, шепнул:
    - Но ведь все еще можно исправить.
    Вера вздрогнула и посмотрела на него с таким отчаянием в глазах, что он невольно передернул плечами и, потеряв мысль, протянул: «Н-да…»
    Затем сел за стол и вполголоса сказал:
    - Есть возможность сбавить ваш срок до пяти лет.
    Глаза Веры чуть ли не вылезли из орбит, и она подалась вперед.
    - Год вы проведете в колонии строгого режима, а оставшиеся четыре в колонии общего режима.
    Вера кивнула в сторону графина, от волнения у нее пересохло горло. Торопливо выпив воды, она прошептала:
 - Так помогите мне.
 - А я собственно и пришел сюда за этим, - многозначительно приподнял брови следователь. – Но, – он сделал паузу. – Надеюсь, вы понимаете, что от вас тоже ждут услуг.
    - Каких?! – вздрогнула Вера.
    - Ну… - неопределенно протянул следователь. -  В данной ситуации вы ничем не рискуете, для всех вы – в тюрьме.
    Вера непонимающе покачала головой.
    - Что, не хотите?! – удивленно воскликнул тот.
    - Не понимаю, - прохрипела девушка.
    - Надо же, - усмехнулся следователь. – Короче, у тебя будет все, даже отгулы из тюрьмы. Но за это все ты должна будешь выполнять кой-какую работу, - он пристально посмотрел в ее глаза.
    - Какую? – продолжала допытываться ничего не понимавшая Вера.
Следователь шумно вздохнул:
    - Непонятливая какая попалась. Ты должна будешь кое-кого убрать. В принципе для тебя это дело привычное.
    - Убрать? – по инерции переспросила девушка.
    - Ну ты же ничем не рискуешь. Для уголовного розыска ты – в тюрьме. Понятно?! – с раздражением бросил он. – Короче, сутки на размышление. Не захочешь, на твое место сто человек найдем, а ты сгниешь. – Он внимательно посмотрел на нее и добавил: - Не будь дурой!
    - За… закурить, дайте, – попросила Вера и, увидев «Vogue», присвистнула, вспомнив былую жизнь.
    «Что тут думать сутки, – решила она. – Будь что будет! Это шанс выжить, и не важно, какой ценой».
    Затушив окурок, Вера сказала:
    - Согласна.
    Следователь был приятно удивлен ее оперативностью.
    - Молодец.
    - Что я должна делать? – тут же решительно осведомилась девушка.
    - Пока ничего. Пока мы будем делать. На суде молчи и со всем, что услышишь, соглашайся. Когда придет время, мы с тобой встретимся, - он весело подмигнул ей. – Молодец!.
    Все прошло, как обещал веселый следователь. Суд неожиданно нашел массу облегчающих вину доводов и приговорил гражданку Бокунову Веру Борисовну к пяти годам заключения  с отбыванием в колонии строгого режима.
    Год спустя, как и было обещано, Веру перевели в колонию общего режима, которая ей показалась санаторием. Она убедилась, что поступила правильно, согласившись на условия следователя. Со дня на день девушка ждала, что кто-то выйдет на связь с ней и потребует оплату за услуги. И вот однажды ее вызвали из швейной мастерской и повели в здание управления колонией.
    - Заключенная Бокунова доставлена, – отрапортовал молоденький солдат и закрыл за собой дверь.
    Мужчина, стоявший у окна, повернулся, и Вера увидела своего следователя.
    - Ну здравствуй, – весело бросил он. – Садись! Кури!
    - Что я должна делать? – закурив, тут же спросила Вера.
    - Да подожди ты… - подойдя к ней и проведя рукой по ее шее, усмехнулся он.
    От этого прикосновения Веру бросило в жар.  Ей безумно, до боли, разламывающей все тело, захотелось мужчину. Его пальцы уже скользили по ее, увы, исхудавшей груди. Веру затрясло от желания.
    - Я сюда и пришел за этим, - прошептал он.
    Вера едва не потеряла сознания от удовольствия. Невероятное чувство покоя наполнило ее грудь. После «допроса» она едва передвигала ноги, тело не повиновалось ей, губы невольно расплывались в совершенно глупой улыбке.
    Вячеслав, так звали «следователя» сказал, что на днях ее выведут за пределы колонии, а о том, что она должна будет сделать, девушка не хотела и не могла думать. Все мысли были только об одном: «На днях на час, на два, она окажется за пределами колонии!»
    Три дня спустя после свидания со «следователем» Вера, как ей было указано, пожаловалась надзирательнице на сильные боли в животе и была незамедлительно отправлена в лазарет.
    «Эх, заболеть бы на все четыре оставшихся года и пролежать здесь», – мечтательно вздохнула она.
    По сравнению с камерой лазарет показался ей отелем. Но на вторую ночь ее разбудил чей-то голос и толчок в спину.
    - Одевайся, – скомандовала надзирательница, которую Вера раньше никогда не видела.
 Девушка в одно мгновение выполнила команду.
 - Пошли, – бросила та и повела ее по узкому, освещенному редкими лампочками коридору. – Стой! – приказала она перед железной дверью и посмотрела на часы. Несколько минут они стояли друг против друга, учащенно дыша от тяжелого воздуха.
    - Теперь можно, - сказала та и вставила ключ в замок. Они быстро прошли по двору по направлению к кирпичной будке.
    - Все, свободна, – усмехнулась надзирательница и открыла небольшую дверь, ведущую из будки наружу.
    Вера захлебнулась от сладкого воздуха. Ей чудилось все, и легкий бриз моря, и прохладное дуновение гор, и запах полевых цветов.
      - Эй! Замечталась, – вдруг схватила ее в темноте чья-то рука. – Надо поторапливаться, Золушка!
    - Славик! – воскликнула Вера.
    - Да тише, ты, – весело прикрикнул он и потянул ее за собой.
    Минут через пять они подошли к небольшому автофургону.
    - Карета подана, – продолжал шутить Вячеслав.
    Вера поднялась в фургон, Вячеслав закрыл дверь и включил свет.
    Девушка с удивлением оглянулась по сторонам.
    - Прямо гримерная, - произнесла она, рассматривая туалетный столик, прикрученный к полу и большое зеркало над ним.
    - Так и есть! А ты – актриса, – ласково погладив ее по бедру, подтвердил Вячеслав.    
    Вера тут же обвила его руками за шею.
    - Нет… нет!.. Это потом, - отстранил он ее. – А теперь слушай и запоминай. От того, как ты поймешь и сделаешь, зависит твоя жизнь. – Он вынул из блокнота две фотографии и протянул Вере. – Вот – твой клиент. Сейчас ты переоденешься, и я отвезу тебя к этому субъекту на дачу. У него сегодня шумная вечеринка. Когда часть гостей разъедется, а другая  отправится спать, ты, притворившись сильно выпившей, ляжешь на диван в гостиной. Он, заметив тебя, подойдет, а ты вставишь ему меж ребер вот это, - Вячеслав протянул девушке прозрачный пакет, в котором лежал нож с длинным тонким лезвием. – Потом выйдешь в сад, подойдешь к воротам, а там я тебя уже буду ждать.
    - Славик, а ты не бросишь меня? Не подставишь? – зная, что не получит правдивого ответа, тем не менее спросила Вера.
    - Нет, не подставлю, - вполне серьезно ответил Вячеслав. – Это не входит в наши планы. Ты нам нужна. Ну, давай быстренько приводи себя в порядок. Вот платье, – он протянул ей пакет. – Украшения. Словом, все, что надо, - открывая большую дорожную косметичку, объяснял он.
    Вера принялась делать макияж.
    - А это что? – спросила она, - указывая на маленькую коробочку с двумя коричневыми кружочками.
    - Линзы, чтобы цвет глаз изменить.
    Промучившись с ними минут пять, Вера выругалась и сказала:
    - Нет, не могу я их вставить.
    Вячеслав посмотрел на часы.
    - Ладно, потом научишься. Поторапливайся.
    Вера вынула из пакета синие, мерцающее потаенным блеском платье, которое обхватило ее фигуру, оставив обнаженными руки и спину. К платью прилагались длинные черные перчатки и сумочка. Парик цвета дикой вишни сделал Веру неузнаваемой. Вячеслав не скрыл своего восхищения, начав осмотр с длинных, упругих ног и закончив синими, горящими дерзким огнем глазами.
    - Черт возьми! Ни дать, ни взять – красавица.
    Он сел за руль, и фургон тронулся с места. Они ехали около часа, затем остановились и пересели в «Опель», водителем которого был молодой мужчина.
    - Да, Веруня, ты надеюсь, поняла? Никаких фокусов с твоей стороны, - холодным тоном, словно лезвие ножа, который лежал в ее сумке, вдруг сказал Вячеслав. – Если попробуешь удрать, менты, может, тебя и не найдут, а мы найдем и тогда… лучше бы ты  не родилась!..
    Вера ничего не ответила.
    - Так, подъезжаем, - напряженно вглядываясь в темноту, сказал Вячеслав. – Ты все поняла? – жестко спросил он девушку.
     - Все, – кратко отозвалась та.
     - Ну давай, – открыл Вячеслав дверцу машины.
    С помощью складной лестницы они перелезли через забор.
    - Сигнализация отключена, так что порядок, - объяснял он ей мимоходом. – Но обратно, как я сказал, пойдешь через ворота.
    - Почему?! Через забор же безопасней, у ворот охранник!
    - Потому, - огрызнулся он. - Мы же не можем отключить сигнализацию на весь вечер. Охрана заметит.
    - А как же я? – ныла Вера, притаившись с Вячеславом в пышных кустах жасмина.
    - Заткнись, – прошипел он и слегка развел ветки. – Отлично, все в нужной стадии подпития. Можешь идти!
    Вере вдруг стало жутко страшно, и она схватила Вячеслава за руку.
    - Ну, без глупостей! Давай, – и он вытолкнул ее из кустов.
   Девушка сделала несколько шагов по направлению к дому. Стеклянные двери, выходящие на террасу, были раздвинуты, повсюду виднелись силуэты гостей.
    - Ну иди! Иди же, дура! – раздался из кустов злой шепот Вячеслава.
    - Да иду! Заткнись! – огрызнулась Вера и пошла к дому.
    Она поднялась на террасу и остановилась, прислонившись к двери. Вячеслав оказался прав, гости были в нужной стадии подпития. Глядя на этих беззаботно веселящихся людей, Вере страстно захотелось хоть на какое-то мгновение забыть обо всем и стать одной из них. Девушка решительным шагом направилась к длинному столу, уставленному бутылками и закусками, взяла из серебряного ведерка запотевшую бутылку шампанского и налила себе полный бокал. После тюремной пищи вид тостов с черной, красной икрой, розовые кусочки лососины, ломтики ананасов, залитых сиропом, вскружил ей голову. Она сделала большой глоток шампанского и с жадностью набросилась на закуску. Постепенно Вера добралась до пышных, украшенных волнами безе пирожных и едва не подавилась, когда мимо нее прошел хозяин, ее клиент. Эйфория обманной радости мгновенно улетучилась.
    «И за что я должна его убить?»
    Но ее отвлек от размышлений вертлявый юноша, который бесцеремонно обвил талию Веры рукой и потянул танцевать. Девушка взглянула в его остекленевшие глаза.
    «По-моему он едва различает очертания».
    В плавных ритмах мелодии она подвела его к дивану и чуть толкнула в плечо. Он глухо осел. Вера заметила легкое движение: гости начали расходиться. Помня указания, она прошла в зимний сад и села на кушетку, увитую розами. Когда хозяин вышел на террасу, чтобы проводить последних гостей, Вера пробралась в гостиную, легла на диван и притворилась заснувшей. После шума в доме воцарилась тишина. Вера услышала шаги, вынула из сумки складной нож, нажала на кнопку, и с легким свистом, словно жало змеи, выскочило тонкое длинное лезвие. Девушка легла животом на нож, одним глазом наблюдая за приближающимся хозяином. Он подошел к ней и развел руками.
    - О! А это кто тут заснул?
    Вера растерялась и упустила момент. Он слегка потрепал ее по плечу. Она подняла голову и вяло перевернулась на спину.
    - Вставай! Вставай, – ласково приговаривал хозяин. – В гостиной спать не годится.
    Вера поднялась, держа правую руку с ножом за спиной, и встретилась взглядом с искрящимися глазами хозяина.
   - Простите, забыл, как вас зовут, - улыбаясь, начал он.
  Вера, не шевелясь, словно сфинкс смотрела на него.
    «Почему и за что я должна убить этого симпатичного молодого мужчину? – мелькнула нехорошая мысль. – Мишку-то понятно… а этого за что?.. За то, чтобы выжить самой», – вовремя пришел ответ.  
    - Меня зовут… - нарочито растягивая слова, начала девушка и вдруг молниеносным движением руки вонзила ему в живот нож.
    Хозяин широко открыл рот, согнулся и, не поняв, что же произошло, рухнул на пол.
    Вера стрелой бросилась в сад, но, завидев будку охранника, была вынуждена сбавить шаг. Она нервно покусывала губы, соображая, что же ей теперь делать, как вдруг увидела смеющуюся физиономию Вячеслава за стеклом будки. Он нажал на кнопку, и ворота плавно разъехались. Схватившись за руки, они побежали к «Опелю», притаившемуся в кустах. Дальнейшие действия были пленкой стремительно перекрученной назад. Вера опомнилась лишь на койке в лазарете.
    На следующий «допрос» Вячеслав вызвал ее через два месяца.
    - Отлично, Золушка! – рассмеялся он и притянул ее к себе. – Получай награду!
     От сумасшедшего желания ее била дрожь. «Допрос» длился дольше обычного. Обессиленная Вера с трудом вернулась в камеру. Тело долго еще не выпускало из себя полученное удовольствие, растягивая его до следующего раза.
    Вера пристрастилась к «глоткам свободы», как она называла свои выходы за стены колонии, до такой степени, что готова была убить хоть взвод. Ее «послужному списку» мог бы позавидовать матерый бандит, на ней висело уже семь убийств. Как она догадывалась, хозяин, которому она была вынуждена служить, по всей видимости, продавал ее услуги и другим. Но жаловаться она не могла. Вячеслав честно выполнял условия их договора и некоторое время спустя после удачно выполненного задания даже стал потчевать Веру черной икрой в ресторанах. Она ела исключительно черную икру, как бы награждая себя за все лишения.
    «Эти свободные граждане, - захмелев, хохотала она, - только жадными глазами могут смотреть на тарелки полные икры, а я лопаю ее ложками!»
    Но возвращаться в колонию всегда было тошно, словно голову класть на плаху.

* * *    
    Вера вздрогнула.
    «Черт, оказывается, я все-таки задремала. Как же хочется спать…»
    Но сирена всех согнала с нар.
    Она не притронулась к мерзкой еде и лениво поплелась в мастерскую.
«Если Славка не обманет, то вызовет меня сегодня», – всплыла приятная мысль.
    Вячеслав не обманул и ее «вызвали на допрос». Вера со смеющимися глазами вошла в кабинет-камеру и к своему изумлению увидела в ней помимо Вячеслава еще какого-то мужчину, стоявшего у окна спиной к двери. Вера кивнула в его сторону и взглядом спросила Вячеслава: «Кто это?» Он улыбнулся и ответил:
    - Так надо!
    Девушка пожала плечами.
    - Может что вчера не так? – прошептала она.
    - Ну как ты можешь сомневаться? - развел руками Вячеслав. – Ты же профессионал. Ну хватит об этом, у нас времени в обрез! – и он принялся расстегивать пуговицы на ее халате.
    - Ты что? – возмутилась Вера. – А этот?
    - Я же сказал, так надо. Не обращай внимания, - тихо проговорил Вячеслав.
    Вера опять пожала плечами.
    «Странно… Ну да ладно, он все равно смотрит в окно…»
    Но как только девушка разделась, и Вячеслав принялся ее ласкать, незнакомец повернулся. Вера вздрогнула и отскочила в сторону, оставив Вячеслава посреди камеры с задорно поднятой планкой.
    - Какого черта, Вера?! – разозлился он.
    - А чего этот? – указала она рукой на незнакомца. – Маску на морду нацепил и наблюдает за нами.
    - Слушай, тебе какое дело, а? Может, еще на помощь позовешь? – продолжал злиться Вячеслав.
    - Да не могу я, когда кто-то смотрит!
    - Научишься, – схватил ее Вячеслав и ловко опрокинул на стол.
    Незнакомец в черной маске с жадным вниманием смотрел на них. Вере стало противно.
    Застегивая халат после насильственного сеанса любви, она пробурчала:
    - Если будешь приходить с ассистентом, то лучше не надо.
    - Тебя не спросили, – одеваясь, в свою очередь бросил Вячеслав.
    Неделю спустя он вновь появился с Ассистентом, как назвала его Вера.
    «А черт!.. Извращенец!.. Ну и смотри!» – решила плюнуть на него девушка.
    Находясь на подходе к наслаждению, она вдруг открыла глаза и встретилась с его горящим напряженным взглядом. Она никогда не испытывала такого удовольствия, какое получила в этот раз от мужской силы своего партнера и горящего взгляда Ассистента.
    Теперь он стал ей нужен для более сильных ощущений. Она привыкла смотреть в его глаза, сверкающие сквозь отверстия маски, на его пальцы, постукивающие по краю стола. Пальцы у него были длинные, нервные с темной родинкой между средним и указательным.
    Последние два  месяца заключения Вячеслав с Ассистентом навещали ее особенно часто.  Но наступил день, и девушка оказалась за стенами колонии.
    «Вот он, воздух свободы, – мысленно воскликнула она. – А что же дальше?»
    Вера побрела по пыльной дороге к автобусной остановке.
    - Неужели ты думала, что я тебя оставлю? – вдруг раздался голос Вячеслава из проезжавших мимо «Жигулей».
    Вера радостно взмахнула рукой и бросилась  вдогонку.
    «Жигули» проследовали до рощи и остановились. Запыхавшаяся Вера повисла на шее Вячеслава.
    - Я свободна! Свободна!… Славик!..
    - Надеюсь, ты не забыла благодаря кому?
    - Нет, не забыла, - со злой иронией ответила девушка.
    - Ну и молодец. Хозяин опять позаботился о тебе.
    Вера вопросительно посмотрела на него.
    - Вот видишь, ключи от славной квартирки, а вот здесь, он показал на пакет, - деньги. И все для тебя!.
    - Что я должна сделать? – сухо осведомилась она. – Кого убить?
    - Никого! Ты должна только слушаться меня и больше ничего.
    Девушка опустила голову.
    «Мне так хотелось стать свободной!.. А вышло, что я должна работать на кого-то хозяина. Ну, плюну, откажусь, - сосредоточенно размышляла она, - они ведь все равно в покое не оставят. Прирежут в каком-нибудь переулке. Да и куда мне идти?.. Кровью семи убийств подписала я свое рабство», – Вера до боли сжала кулаки.
    - Давай свои ключи, - нехотя сказала она и, ловко подхватив их на лету, села в машину.
    
    
ГЛАВА  ВОСЬМАЯ   

    - Феликс, легче, стремительнее! – раздавался из репетиционного зала хорошо поставленный голос. – Ты же бог любви!.. Ты ветер, перелетающий с цветка на цветок!.. И пауза в аттитюде! Донеси это ощущение паузы!..
    Мелентьев слегка приоткрыл дверь, солнечный луч золотой пылью ослепил его, он зажмурился, а когда открыл глаза, увидел в полосе света летящего золотоволосого юношу. Он чуть касался пола и снова взлетал…  
    - Стоп, – хлопнул в ладони Аркадий Викторович Бельский.
    Юноша «спустился из поднебесья» и лег на пол.
    - Не то, Феликс! Не то…
    Легкая подвижная фигура Аркадия Викторовича вдруг в стремительном вращении пересекла зал и замерла в отточенной позе.
    - И четче фиксируй прыжки, ты смазываешь весь рисунок, – с неудовлетворенностью в голосе продолжал он.
    - Аркадий Викторович, – воспользовавшись краткой  паузой, окликнул его Кирилл.
    Он резко, но как-то чрезвычайно красиво повернул голову.
    - Простите? – с удивлением взглянул он на молодого человека.
    - Здравствуйте, я вам звонил. Я, Кирилл Мелентьев.
    - Ах, да, – он остановился в замешательстве.
    - Я могу подождать, если вы не возражаете, - вывел его из затруднительного положения Кирилл.
    - Да, спасибо. Буквально минут двадцать. Проходите, садитесь, вот здесь! – он указал рукой на кресло возле большого, во всю длину стены, зеркала.
     - То, что я увидел, было великолепно, - невольно сознался Кирилл.
    - Эх, - грустно вздохнул Бельский и повторил: - Эх… Эту партию должен был исполнять Денис… Вот это действительно было бы великолепно. У Феликса, - он кивнул в сторону отдыхавшего на полу танцовщика, - может быть большое будущее, если он сумеет преодолеть свои недостатки.  У Дениса же от природы была элевация2  и умение фиксировать позу. А Феликс мажет, – с раздражением махнул он рукой. – Мажет безбожно.
    Аркадий Викторович на мгновение задумался, обхватив подбородок рукой, потом хлопнул в ладони и сказал:
    - Начали!
    Феликс устало поднялся, отошел в дальний угол зала и, словно на крыльях взвившись в воздух, мягко опустился в центре, напротив Кирилла. Высокий, красиво сложенный, золотоволосый  он и впрямь походил на бога любви.
    Аркадий Викторович опять хлопнул в ладони, подошел к прерывисто дышащему Феликсу и принялся объяснять и показывать нужные ему позы.
    Кирилл смотрел на знаменитого Бельского и невольно любовался им. Аркадий Викторович обладал магическим обаянием. Все, что он делал, было ловко и кстати. Поворот головы, взмах руки, просто шаг – во всем чувствовалась гармония. Он был среднего роста, стройный, подтянутый. Русые волосы вились пушистыми кольцами, серые глаза смотрели открыто и приветливо. Кирилл знал, что Бельскому было тридцать семь лет, но выглядел он лет на пять моложе.
    - На сегодня все, – безнадежно махнул он рукой.
    Феликс видимо тоже недовольный собой опустил голову и, о чем-то сосредоточенно размышляя, направился в раздевалку. Его красивый, с четко очерченными мышцами торс был совершенно мокрым, будто он только что вышел из душа.
    Аркадий Викторович провел рукой по усталому лицу и, обратившись к Кириллу, сказал:
    - Пойдемте ко мне в кабинет!
    Кабинет художественного руководителя, генерального директора, главного балетмейстера театра  Аркадия Викторовича Бельского был выдержан в строгих серо-коричневых тонах. Середину, как и полагается, занимал массивный стол, напротив два удобных кресла, вдоль стены располагались диван и большой шкаф. Над диваном висел портрет балерины в роли Жизели. Лицо балерины было утонченно-аристократичным, в руках она держала букетик ромашек, розовые губы были слегка приоткрыты, словно она шептала: «Любит - не любит».
    - Это портрет моей матери, - пояснил Аркадий Викторович, перехватив любопытный взгляд Кирилла.
    - Ах, да, – коснулся тот пальцами лба. - Маргарита Петрова.
    - Вы знаете? – с некоторым удивлением спросил его Бельский.
    - Да, конечно.
    - Вижу, вы любите балет. К счастью, нет ничего длиннее людской памяти, но, к сожалению, нет ничего и короче, - вздохнул он. – Травма заставила ее покинуть сцену, когда она была уже почти в зените славы. А для балерины – это равносильно гибели. Видимо смерть на взлете – это удел многих талантливых людей, - помолчав, продолжил он свою мысль, несомненно, имея в виду Дениса. – Садитесь, прошу вас, - указал он рукой на диван.
    Но Кирилл заметил на стене несколько небольших картин и подошел к ним поближе.
    - О! Если не ошибаюсь, это модный Архипов?!.. А это?! – Кирилл бросил восхищенный взгляд на Бельского. – Неужели эскиз самого Брюллова?!
    - А вы, знаток, – с приятным удивлением улыбнулся Аркадий Викторович. – Я не предполагал, что частный детектив может настолько интересоваться искусством. Но это что, – вдруг сам себя перебил он. – Видели бы вы коллекцию Дениса! Вот, где сокровища! – и покачав головой, глухо повторил: - Сокровища…
    Он подошел к столу, нажал на кнопку интерфона и сказал:
    - Катенька, кофе, пожалуйста.
    Катенькой оказалась чрезвычайно улыбчивая молодая женщина отнюдь не балетных размеров.
    Кирилл сел на диван и попробовал кофе.
    - Ароматно приготовлен, – заметил он.
    - Катенька знает мою слабость, - ответил Бельский, садясь в кресло.
    - Аркадий Викторович, как вам известно, я веду расследование по просьбе Марины Купавиной…
    - Да, Мариночка мне говорила, - подтвердил он и тут же поинтересовался: - А что, неужели можно найти убийцу?
    - Несомненно, если сыщик талантливый, - пошутил Кирилл. - А если серьезно, то…- он пожал плечами. – Надо, во всяком случае, попытаться.
    - Да, конечно. Это чудовищно! Это варварство! Похитить из жизни такого танцовщика. И это должно быть наказано.
    - Аркадий Викторович, вы были одним из самых близких людей для Дениса. Может быть, у вас есть подозрения, что кто-то желал ему смерти? Может быть, у вас случайно мелькала такая мысль, пусть она вам тогда показалась необоснованной, нелепой…
    - Нет, - задумчиво покачал головой Бельский. – Некоторых завистников, недругов Дениса я знаю. Много чего они ему желали, да и делали, но чтобы убить. Нет, пожалуй, я никого не могу подозревать. Хотя, конечно, самое опасное – не явное, а тайное. Сколько врагов прячется под маской друга.
    - Да, вы правы, – самый опасный враг – это друг.
    - Нет, нет, – отрицательно взмахнул изящной кистью руки Бельский. – Я не это имел в виду, иначе жить невозможно.
    - Вы давно знакомы с Денисом?
    - О, – воскликнул Аркадий Викторович. – Первая наша встреча состоялась, когда Денису едва исполнилось шесть лет. Я тогда оканчивал балетное училище в Ленинграде, и Александр Николаевич Гаретов обратился ко мне за профессиональным советом, - улыбнулся Бельский своим воспоминаниям, - стоит ли отдавать Дениса в училище. Вновь мы с ним встретились лет через десять. Денис по окончании училища был принят в наш театр, в котором я в то время был одним из балетмейстеров. Не без моей поддержки он почти сразу прошел в корифеи.
    - Корифей… это что-то старинное, – попытался припомнить Кирилл.
    - О, да, – рассмеялся Аркадий Викторович. – Это слово почти уже не употребляется, но в нашем театре мы им пользовались. Корифей – это танцовщик кордебалета, выступающий в первой линии и исполняющий небольшие танцы.
    - Марина мне сказала, что после смерти родителей Дениса, опеку над ним взял Гаретов.
    - Да, Александр Николаевич, крестный отец Дениса и в жизни и в искусстве.
    - Скажите, какую роль играли женщины в жизни Дениса, или у него была только одна любовь – Марина?
    - О, женщины! Куда же без них?! Да, они играли большую роль в жизни Дениса… пагубную, - неожиданно уточнил Бельский.
    Кирилл вопросительно посмотрел на него.
    - Да, да…гениальный танцовщик вообще должен быть геем, то есть не раздираемым противоречиями, не теряющим драгоценного времени на поиски гармонии.
    - Интересная мысль, я как-то об этом не задумывался…
    - Если бы вы поработали с танцовщиками, думающими не об искусстве, а о женских прелестях партнерши, тогда бы вы задумались!.. – с веселым раздражением ответил Бельский.
    - Но ведь гей тоже ищет себе, так сказать, партнера, - возразил Кирилл.
    - Голубой мир более органичен. Гей не натыкается на непреодолимую, травмирующую психику противоположность полов. Только однополым дано постичь полную гармонию. Они едины в своих понятиях и стремлениях. Поверьте, я в этом неплохо разбираюсь, это ведь не тайна, что мужской балет окутан голубой дымкой, но Денис был женолюбом.
    - Однако это не помешало ему стать выдающимся танцовщиком!
    - Я ни в коей мере не осуждаю Дениса, я сам, увы, не равнодушен к женскому полу.
    - А какие отношения были у Дениса с Леонеллой Дезире?
    - Трудно сказать… Дезире только год как работает в нашем театре и вообще как приехала в Москву. До этого она жила в Италии. Если я не ошибаюсь, у нее отец был работником посольства, и там, в Италии, она и родилась. Со  стороны складывалось впечатление, что Леонелла была очень увлечена Денисом, а он, несмотря на ее, скажем так, дьявольскую красоту, не обращал на нее никакого внимания, даже избегал.
    - Думаю, здесь нет ничего удивительного, ведь у Дениса была невеста, которую он, несомненно, любил.
    - О, да! Марина сделала очень много для него. Она дала ему возможность танцевать, а для танцовщика это значит дышать. Я не представляю, чтобы он, вернее, чтобы мы с ним делали  без ее поддержки. Я переехал из Петербурга в Москву только в надежде получить возможность ставить свои балеты. Перетянул за собой Дениса, но опять то же самое: только вторые роли и ему и мне… и если бы не Марина…
    - Он действительно любил ее? – глядя прямо в глаза Бельскому, спросил Мелентьев.
    - О… – протянул Аркадий Викторович, откинувшись на спинку кресла. – Вы меня втягиваете в запретные для суетных языков сферы, поэтому я уклонюсь от ответа.
    - Что ж, ваше право. Только тем самым вы вполне возможно оказываете помощь убийце Дениса.
    - Кирилл! – воскликнул Бельский. – Причем здесь это? Тут одно с другим никак не связано.
    - Вы в этом уверены?
 Он пожал плечами и задумался.
    - Вы понимаете, я в сложном положении, я – их общий друг, и мне как-то не совсем удобно…
    - Я вам помогу, - с готовностью отозвался Кирилл. - Я вам задам несколько вопросов, хорошо?
    - Чего ж хорошего? Это называется кривляньем перед самим собой. Я буду делать вид, что вы меня сбили с толку вашими вопросами, и я невольно рассказал то, о чем не хотел бы говорить.  
    Он поднялся и в волнении заходил по кабинету.
    - Вы меня спросили: любил ли Денис Марину? Мне кажется, это была не любовь, это было обожание ее как балерины, и, думаю, что в последнее время он понял это. Они ведь собирались пожениться еще год назад, но отложили свадьбу на неопределенное время. Чего скрывать, по Денису сходили с ума многие женщины. Его связь с моделью Натальей Гурской стала известна Марине...
    - Натальей Гурской? – переспросил Кирилл. – Невестой Константина Лунева?
    - Не знаю, чья она там невеста. Однако Денису пришлось объясняться с Мариной. Она, естественно, сказала ему, что он свободен, но Денис вымолил прощение. Их дуэт находился на творческом взлете, и было бы непростительной ошибкой расстаться. Когда личные отношения переплетается с творчеством – это начало конца, - красиво развел руками Аркадий Викторович. – Потом у Дениса был роман с какой-то опереточной примадонной, и Марина вернула ему обручальное кольцо. Денис сильно переживал. Ну а я, вы сами понимаете, метался меж двух огней. Потом Денис поклялся Марине, что это в последний раз. Она вновь простила, хотя прекрасно понимала, что последнего раза не будет никогда. Но Денис, несомненно, очень страдал, получив назад свое кольцо, и после последнего примирения ни на кого не заглядывался. И как назло его начала преследовать наша оперная дива Леонелла Дезире. Марина даже не может спокойно слышать ее имени, потому что ее действительно стоило опасаться. Денис мог по-настоящему увлечься только неординарной женщиной. Думаю, именно поэтому он и избегал Леонеллу. Он чувствовал, что не устоит перед ней, и это будет уже не интрижка, а серьезное увлечение, которое разлучит его с Мариной. С одной стороны, он не хотел больше причинять ей боль, а с другой - вряд ли бы он смог долго сопротивляться тонкому обольщению Леонеллы. Будем объективны, Марина – это дуновение, Леонелла – это сводящая с ума плоть. - Аркадий Викторович чуть иронично улыбнулся. – Леонелла – умная, лукавая женщина. И перед ней хотел устоять Денис?! – безнадежно махнул он рукой. – Не знаю, чем бы это все закончилось. Скажу одно, если бы Дениса не отравили… Господи, какая нелепость! – невольно вырвалось у Бельского. – Разразилась бы буря: три женщины, словно фурии, разорвали бы его на части.
    - Три? – переспросил Кирилл. – А кто же третья?
    - Алина Фролова.
    - Кто? – с невольным выражением чисто обывательского интереса воскликнул Кирилл. – Алина Фролова?!
    - Вот видите, вы не знали, а я как сплетник…
    - Аркадий Викторович, я не праздно любопытствующий, а вы близкий друг Дениса и кому, как не вам, можно касаться такой деликатной темы.
    - Вероятно, вы отчасти правы.
    - Алина Фролова, она тоже преследовала Дениса? - вернулся к прерванному разговору Кирилл.
    - И да и нет. Здесь все сложнее, - тяжело вздохнул Бельский. – Когда Денис окончил училище и начал работать в петербургском театре, ему практически не давали танцевать. Слишком опасным соперником оказался он для действующих солистов. Представляете, молодому, полному искрометного таланта танцовщику не давать танцевать. Денис был в отчаянии, и тогда Александр Николаевич предложил ему попробовать себя на сцене драматического театра, где он сам работал. В то время режиссером был Ломакин, который не побоялся дать главную роль молодому артисту балета. И это была сенсация! Денис и Алина. С этого спектакля все и началось, - жестко усмехнулся Аркадий Викторович. – Алина влюбилась в Дениса. Ей было тридцать пять, ему двадцать. Денис не устоял. Еще бы! Знаменитая на всю страну, обожаемая миллионами Алина Фролова.
    Кирилл понимающе кивнул: серо-дымчатые с поволокой глаза, завораживающий тембр голоса…
    - Она едва не погубила Дениса, - между тем продолжал Бельский, - то есть, конечно, не в прямом смысле слова, я имею в виду, что она едва не погубила его талант танцовщика, словно Сирена, напевая ему о грядущей славе драматического актера. Дениса можно сказать спасло чудо, то есть я, - вполне серьезно пояснил Аркадий Викторович. - Я уехал в Москву и через год устроил ему просмотр. Благодаря нашей с Мариной поддержке он стал знаменитым танцовщиком. И если бы  не жестокий случай, - Бельский потер длинными пальцами виски, - он бы превзошел славу Нижинского.
    Аркадий Викторович поднялся  и подошел к шкафу.
    - Немного коньяку? – предложил он.
    - С удовольствием.
    - Привез из Парижа, - подчеркивая качество коньяка, сказал Бельский. – Итак, чтобы закрыть нашу тему, - чуть прищурив глаза, продолжил он, - Денис  уехал из Петербурга и освободился от влияния Алины. Два года мы работали, будучи сумасшедшими от счастья, что у нас, наконец, появилась такая возможность. Потом он увлекся Мариной. Первый год Фролова еще встречалась с Денисом, когда приезжала на съемки в Москву. Но у Дениса начались гастроли, и они, как я полагал, расстались навсегда. Но нет! – всплеснул руками Аркадий Викторович. – Уже примерно с год, как Алина вновь стала систематически приезжать в Москву и встречаться с Денисом. Он  у меня даже спрашивал совета, как дать ей понять, что между ними, все кончено, окончательно и бесповоротно. Приезды Фроловой выводили из состояния равновесия Марину, Дениса и меня заодно. Но женщины в ее возрасте безумны. Сорок два года. Она вцепилась в Дениса, словно голодная пантера. Я был вынужден проявлять высшие пируэты дипломатии, чтобы в дни спектаклей Марина не встретилась с Фроловой в гримерной Дениса.
    - Фролова приезжала в Москву на премьеру «Ромео и Джульетты»?
    - Разумеется, – в сердцах воскликнул Бельский. – И что было бы, узнай Марина, что та в театре! Настроение перед спектаклем – это утонченное состояние души. Одно слово, взгляд может разрушить его. Артисты, конечно, закаленные люди, но такие таланты как Марина, Денис – они беззащитны…
    - А Денис виделся с Фроловой?
    - Нет. Она принесла свой букет, а я, к счастью, проходил мимо и, заметив ее в гримерной, взял под локоть и увел до появления Дениса, – Аркадий Викторович воздел глаза вверх. - А тут еще Леонелла со своими ядовитыми цветами. Одним словом, мне перед премьерой некогда было давать последние распоряжения, я занимался нейтрализацией поклонниц. Потом пришла Гурская, потом опереточная примадонна… - он безнадежно покачал головой.
    Кирилл сочувствующе улыбнулся. Аркадий Викторович замолчал и пригубил немного коньяку. Размышляя над услышанным, детектив рассеянным взглядом скользил по кабинету.
    «Надо же! Эскиз Брюллова! – возникла посторонняя мысль. – Головка турчанки».
    - А коллекция Дениса?.. Если не ошибаюсь, вы сказали, что у него прекрасная коллекция картин.
    - Да, – подтвердил Бельский.
    - Кому достанется она?
    - Марине, – как само собой разумеющееся ответил Аркадий Викторович.
    - Почему? Денис оставил завещание?
    - Да. Как только они обручились с Мариной, Денис составил завещание в ее пользу.
    - А она об этом знала?
    - Разумеется.
    - Марина со своей стороны тоже составила завещание в пользу Дениса?
    - Не знаю, может быть…
    - А почему так?..
    - Так неравнозначно? – подхватил Бельский. – Потому что Марине особо нечего завещать. Квартиру разве?! Марина обожает тратить деньги.
   - А как Лотареву удалось собрать коллекцию?
  Аркадий Викторович понимающе кивнул.
  - Дело в том, что года три тому назад Денис получил значительное наследство. Какой-то его, если не ошибаюсь, двоюродный дядя, потомок белоэмигрантов, проживавший в Австрии, умер и все завещал ему. Денис ездил в Вену, оформлял документы. Надо сказать, что Денис сам был хорошим художником и безумно, почти как балет, любил живопись и, естественно, получив возможность в виде наследства, стал приобретать картины. Кое-что ему осталось и после дяди. Любовь к живописи видимо у них семейная черта. Так собралась коллекция, не большая, но очень интересная. – Аркадий Викторович немного помолчал. – Если говорить начистоту, то я рад, что он все завещал Марине. Она из числа тех женщин-актрис, которые, пока они в славе, не умеют обеспечить себе будущее. Деньги из ее рук вытекают со скоростью воды. Если что с ней, не дай бог, случилось бы, - Бельский вздохнул, – дамоклов меч артистов балета – травмы. Марина практически осталась бы без средств.
    «Странно, - подумал Кирилл, - почему Купавина не сказала мне о завещании? Надеялась, что я не узнаю? Глупо».
    - Аркадий Викторович, – обратился он к Бельскому, - большое спасибо, что вы так подробно ответили на мои вопросы.
    - Если это поможет, буду рад, – протянул он руку Кириллу. – Но мне кажется все настолько безнадежно…
    Кирилл пожал плечами.
    - Поживем - увидим.
    

* * *

    Идти слушать «Норму» в исполнении Дезире Ольга категорически отказалась.
    - Я не оспариваю ее гениальности, но мне хватает того, что мы с ней в одном театре, - с оттенком пренебрежения произнесла она.
    Кирилл не настаивал, это было не в его правилах.
    - Тогда приеду к тебе после спектакля.
    - Нет уж… - чуть надув губы, капризно возразила Ольга. – Я сегодня устала и хочу лечь пораньше.
    А вот это Кириллу не понравилось. Сносить женские капризы тоже было не в его правилах.
    - Ты придешь весь пропитанный голосом Нельки. А мне это противно, - резко объяснила Ольга свое нежелание видеть его.
    - Нельки? – не сдержал усмешки Кирилл.
    - Ну да, мы так ее в театре зовем.
    - По-моему, у нее прекрасный голос.
    - Не голос, а яд!.. И вся она как красивый ядовитый цветок.
    - И за эту красоту ты ее недолюбливаешь.
    - Я ее терпеть не могу. Потому что она надоедала Денису.
    - А ты Дениса боготворила, – с легкой иронией произнес Кирилл.
    - Да, боготворила.
    - А что ж ты не попыталась ему понравиться? Думаю, если бы ты захотела, тебе бы удалось.
    - Артистке кордебалета трудно попасться на глаза солисту, - подчеркнуто сухо ответила Ольга, видно не желая продолжать этот разговор.
    «Неплохо, – подумал Кирилл. – Чувствую, моя Оленька интересовалась Денисом не только как танцовщиком, но по своему положению в театре не могла открыто вешаться ему на шею, как прима Дезире».
    - Ну что ж, если я буду весь пропитан ядом Нельки…
    Золотисто-карие глаза Ольги, метнувшись из стороны в сторону, заискрились от смеха.
    - Не волнуйся, я найду противоядие.
    
    Соответственно настроенный Ольгой, Кирилл поехал в театр как в террариум – смотреть и слушать диковинную змею.
    Свет хрустальных люстр умирал на глазах, погружая  зрительный зал в бархатную темноту. Раздались первые аккорды  увертюры… вздрогнул занавес… Действие происходившее на сцене было подготовкой к появлению Нормы. Волновалась музыка, волновались зрители... и вот! Кирилл замер пораженный тембром голоса. На сцене в ослепительных лучах, словно спустившись с небес, появилась Норма, окутанная белым шелком, а голос все нарастал, и души зрителей заметались, стремясь вырваться на зов божественных звуков «Casta diva»…
    И, когда, одарив зал последними нотами, певица умолкла, Кирилл почувствовал боль. Ему не хотелось возвращаться оттуда, где только что побывала его душа.
     В зале царило абсолютное безмолвие, сразу прийти в себя было невозможно. Но миг спустя зрители, словно эхом, ответили певице яростным громом аплодисментов.
    «Да!.. Попасть под влияние такой женщины… Денис остерегался не напрасно», – размышлял на обратном пути Кирилл и не ошибся.
   Дезире заставила его позабыть обо всех женщинах. Вместо того чтобы ехать к Ольге, он направился к себе домой и только, въехав в подземный гараж, сообразил, где он.
    Кирилл позвонил девушке и был вынужден признаться, что на сегодняшний вечер ее противоядие бессильно.
    - Я принял слишком большую дозу, - фатально пошутил он.
    - Я предупреждала, - холодно ответила Ольга и положила трубку, но вместо протяжных гудков Кириллу все слышалась божественная «Casta diva»…


    ГЛАВА  ДЕВЯТАЯ   

   Кирилл машинально смотрел на таблицы, мелькавшие на экране компьютера, но думал о другом, о страшном спектакле под названием «Театральное убийство». Действующих лиц было много и все чрезвычайно талантливые актеры. Ему же предстояло найти исполнителя роли убийцы, которому,  несомненно, хотелось остаться в тени. Он был скромнее других: он не требовал ни лавров, ни аплодисментов…
    Залившийся трелью сотовый телефон отвлек его от размышлений.
     - Алло, – услышал он взволнованный и, несомненно, знакомый голос.
    - Да, слушаю.
    - Я не понимаю, что происходит? Ведь можно было бы предупредить. А так, это скорее похоже на разбой.
   - Простите, но я то же ничего не понимаю, – наконец узнал Кирилл голос Марины Купавиной. – Что случилось?
   Она вздохнула и смущенно спросила:
    - А разве это не вы?
    Кирилл рассмеялся:
    - Вероятно не я.
    - Тогда кто?
    - Марина, – взмолился Мелентьев: - Объясните.
    - Кто-то проник в квартиру Дениса, что-то искал и устроил беспорядок…
    - Что?! – не скрывая своего удивления, воскликнул Кирилл.
    - Да, представьте. Настя, моя домоправительница, поехала на квартиру Дениса, а там - ужасный кавардак. Она позвонила мне, а я тут же вам. Я подумала, что это вы  делали обыск, потому что милиция обыскала квартиру, чуть ли не на следующий день после гибели Дениса, и Настя все потом привела в надлежащий порядок.
    - Дайте мне точный адрес, я еду туда.
    - Лучше заезжайте за мной, поедем вместе.
    Марина ждала Кирилла у подъезда. Он вышел из машины и помахал ей рукой. Она кивнула и точно облачко полетела навстречу. Ее хрупкая фигурка мелькнула мимо будки охранника, и вот уже в салоне джипа запахло фиалками.
    - Простите, но я почему-то подумала, что это сделали вы, – смущенно начала она, пристегиваясь ремнем безопасности.
    - Я бы на вашем месте поступил точно так же, - пробормотал Мелентьев, с повышенным вниманием управляя машиной.
    Он чувствовал невольное волнение и ответственность оттого, что везет Марину Купавину. Он так осторожно вел свой джип, точно в его салоне была статуэтка из тончайшего фарфора.

    Они не успели выйти из лифта, как на них набросилась Настя:
    - Мариночка, слава богу, ничего не украли, – тут же сообщила она. – А вообще, это ужасно! И главное, что им было надо?! -  при этом она подозрительно посмотрела на Кирилла.
    Они вошли в квартиру. Слово «кавардак»  было, конечно, преувеличением, но то, что здесь что-то искали, не вызывало сомнений. Все дверцы шкафов, тумбочек были открыты, ящики выдвинуты. Книги в шкафу стояли в полном беспорядке.
    «Значит, искали что-то, что можно положить между страниц или в фальшивую обложку книги», – отметил Кирилл.
    - Можно уже убирать?! – требовательно спросила Настя. – А то Мариночка мне по телефону запретила к чему-либо прикасаться!
    - Нет, подождите, – остановил ее Мелентьев и позвонил Леониду. – Сейчас приедет оперуполномоченный МУРа с экспертами, - пояснил он.
    Настя трагически развела руками и ушла в другую комнату.
    - Как я понимаю, вы даже приблизительно не догадываетесь, кто бы это мог сделать? – обратился детектив к Купавиной.
    - Нет.
    Марина прошлась по комнате.
    - Я здесь не была с тех пор… - она не смогла закончить тяжелую для нее фразу.
    - Очень красиво, - произнес Мелентьев, осматривая гостиную в стиле ампир.
    - Да. Денис купил эту квартиру, как только получил наследство от одного родственника, умершего в Австрии.
    - А почему вы не сказали мне, что Денис составил завещание в вашу пользу?
    - Какое это имеет значение? – нехотя бросила Марина, но, поняв суть вопроса, усмехнувшись, спросила: - Теперь вы будете подозревать и меня?
    Кирилл ничего не ответил, сделав вид, что поглощен созерцанием пейзажа кисти Левитана.
    - У Дениса – прекрасная коллекция картин и одна из них – ваша, если найдете убийцу.
    Мелентьев повернулся и встретился с мрачно-бездонным взглядом Марины.
    «Или не найдете»,  – допустил он вероятность продолжения произнесенной фразы.
    - Это слишком щедрый гонорар, - продолжая пристально смотреть на нее, произнес  он.
    - Я так решила! – твердо ответила она и вдруг резко крикнула: - Настя.
    Недовольная домоправительница показалась на пороге.
    - Настя, как же мы не подумали, ведь это могла сделать девушка, которую ты нанимала убирать квартиру.
    Настя звонко хлопнула себя рукой по лбу.
    - Идиотка! Я полная идиотка! Ну, конечно же!.. Ах, и паршивая же девка!.. И как я оплошала?..
    - Вы давали ей ключи? – спросил у Насти Кирилл.
    - Ха! Конечно же, нет. До этого я еще не дошла! Она убирала только в моем присутствии. И такая же тихая, ласковая, услужливая… Да, – спохватилась Настя. – Но она ведь ничего не украла.
    - Ах, откуда ты знаешь? – раздраженно возразила Марина. - У Дениса столько вещей.
    Стрекот домофона возвестил, что прибыла оперативная группа.
    Первым в дверях показался недовольно  усталый Леонид.
    - Ну, что тут у тебя? – поздоровавшись, сразу обратился он к Кириллу.
   - Есть подозрение, что это сделала девушка, которая приходила сюда убирать под присмотром Насти.
    Настя сокрушенно кивнула головой.
    - Ключи Настя ей не давала, - продолжал Кирилл, - вероятно, она сделала слепок.
    - Что пропало? – тяжело опустился в кресло Леонид.
    - Настя утверждает, что ничего, но это на первый взгляд.
    - Ясно. Проверим отпечатки… А пока можно кофе? – взглянул он на Настю.
    Домоправительница поспешила на кухню.
    - Простите, устал, – извинился Петров. – Так… так… так… а как же сигнализация, охранник? – Игорь, – обратился он к своему сотруднику. – Пойди, выясни.
    - Кофе, пожалуйста, – пригласила легким движением руки Марина к небольшому столу.
    Леонид поднялся и пересел на диван. Марина с Кириллом сели напротив. Розовые фарфоровые чашечки на позолоченном подносе напоминали цветки лотоса. Марина поднесла чашечку к губам.
    - Простите, Настя, зная мой вкус, сварила кофе с ванилью, если вам это не нравится, я попрошу сделать черный.
    - Не волнуйтесь, – успокоил ее Леонид.
    - А вы? – взглянула она на Кирилла.
    - Обожаю ванил,– иронично многозначительно ответил он. А мысленно добавил: «И вообще все, что исходит от вас, необыкновенная женщина».
    Эксперты приступили к своей работе, а Леонид, поймав снующую по гостиной Настю за руку, попросил еще кофе и покрепче.
    - Два дня тому назад заходил в вестибюль какой-то мужчина, - докладывал, вернувшийся от охранника Игорь. – Интересовался неким Протасовым Сергеем Яковлевичем, якобы проживавшим в этом доме, но, узнав, что в настоящее время жильца с такой фамилией нет, ушел.
    - Ясно. На вид, что из себя представлял?
    - Высокий, темноволосый, с маленькой аккуратной бородкой, лет тридцати… одет очень солидно.
    - Так, теперь у нас двое фигурантов: девушка-горничная и солидный мужчина. Кто-то из них, открыв ключом дверь, снял квартиру с охраны. Сигнализация, как я понял, не сработала?
    - Так точно, нет, – подтвердил Игорь.
    - Значит, этому некто был известен код охраны.
    - Но ведь тот мужчина не поднялся на этаж, - напомнила Леониду Марина.
    Он улыбнулся.
    - В самом деле… - и опять, поймав Настю за руку, лукаво заглянул ей в глаза и сказал: - Пойдемте-ка на кухню, поговорим о девушке.
    - А что о ней говорить? Тварь неблагодарная и все тут.
    Но Леонид мягко обвил Настю за плечи и увлек за собой.
    В гостиной воцарилось молчание, которое прервал тяжелый вздох Марины.
    - Кто бы мог подумать, что я вот так буду пить здесь кофе…
    - Вы хотите поскорее уйти? – сочувственно спросил Кирилл.
    - Отсюда я уйду, а от мыслей?
    «Какие противоречия, – подумал он. – А мне наоборот так хорошо здесь, с нею рядом. От нее исходит такой светлый покой, так пахнет фиалкой и ванилью…»
    Воспользовавшись своим правом на утешение, он коснулся ее тоненьких, словно фарфоровых пальчиков. Они чуть вздрогнули, оказавшись на удивление теплыми.
    «Я ваших рук рукой коснулся грубой…» - Так, кажется, я уже основательно подпал под влияние театра, - усмехнулся про себя Кирилл, – Шекспир на память приходит».
    - Ну что, ребята, закончили? – спросил экспертов появившийся из кухни Леонид. – Тогда едем. Завтра с утра пошлю на квартиру к Репниной Кире. Это  девушка, которая приходила убирать, - сказал он Мелентьеву.
    - Судя по всему, здесь работали в перчатках, - доложил Петрову один из экспертов.
    - На большее и не рассчитывал, - усмехнулся он. – Да, слушай, Кирилл, а у тебя, что?
    - Можно сказать, одним словом – ничего!
    - Весьма  интригующее начало. Ну а если?..
    - А если есть время, то давай, отвезем Марину, а потом поедем ко мне.
    - На ужин, – поставил точку во фразе друга Леонид.

* * *  
     - Что может быть лучше пиццы?! – поддел вилкой Леонид кусочек, за которым потянулись нити расплавленного сыра.
    - Хорошая отбивная, – ответил Кирилл. – Но сегодня у меня итальянская кухня.
   Отдав должное не очень прихотливой итальянской кухне, друзья пересели на диван. Кирилл плеснул на дно  двух широких бокалов коньяка.
    - Хорошо быть холостяком, – без тени иронии протянул Леонид.
    - Не жалуюсь.
    - И я. Ну представь, можно ли вот так, забыв обо всем, расположиться после работы дома, когда вокруг бегают дети, и ворчит вечно недовольная жена…
    Кирилл расхохотался.
    - Ну а ты сделай, чтобы она была довольная. А к детям, чтобы не бегали, приставь няню.
    - Няню, – передразнил его Леонид. – А где я столько денег заработаю? Нет, я уже один раз попробовал… хотя зарекаться не буду. Нравится мне у тебя: так все удобно, продумано, даже журчание каскада, который будто шепчет: «Спать, Ленчик, спать». – Он отчаянно замотал головой и попросил кофе. – А то и в самом деле усну.
    Кирилл сварил кофе и поставил на стол поднос с чашками.
    - Без ванили, надеюсь? – заволновался Леонид.
    - Без. Хотя в кофе с ванилью есть что-то…
    - И в Марине Купавиной тоже. Я заметил, как ты на нее смотрел, – поддел он друга. – Ладно, балетоман, рассказывай.
    - Рассказывать-то особенно нечего. На сегодняшний день главный фигурант – это Марина.
    - Вот как?! – многозначительно протянул Леонид. – Значит, ваш интерес к ней был чисто профессиональным, простите, коллега.
    Кирилл, привыкший к ироничным высказываниям друга, спокойно продолжал:
   - Только у нее был вполне здравый мотив отравить Дениса. Он все завещал ей.
    - Да. Меня этот факт тоже заинтересовал, – согласился Петров.
    - У Марины с Лотаревым было все не так гладко, - продолжал Кирилл. - Они отложили свадьбу на неопределенное время, он постоянно кем-то увлекался. Таким образом, отравив Дениса, которого она все равно бы не удержала подле себя, Купавина в материальном плане полностью обеспечила себе будущее.
    - Логично. Ну а как насчет не очень здравых мотивов, если можно так выразиться?
    - А если насчет не очень здравых, то пока фигурирует только сам создатель яда, главный художник театра, Валерий Павлович Дубов.
    - А ему-то чем мешал Лотарев?
    - Лотарев собирался воссоздать точную копию первой постановки балета «Спящая Красавица» и оформлять спектакль пригласил не Дубова, а другого художника.
    - Кирилл, но ведь за это не убивают.
    - С нашей точки зрения, нет. Но с точки зрения художника, артиста. Может быть, воссоздание этого спектакля для Дубова было идеей фикс, а Лотарев лишил его возможности воплотить ее.
    - Да, это действительно сложно понять. Ну а кто еще?
    - Больше никого, вернее наоборот, слишком много. Но зацепиться не за кого.
    - Ладно, перечисли.
    - Итак, - с сомнением в голосе начал Кирилл: Марина Купавина, Алина Фролова…
    - Фролова?! А она-то, каким образом?
    - Прошлая любовь Дениса, но не мешай, - Леонелла Дезире, модель Наталья Гурская…
    - Все, все… ясно! Их слишком много, чтобы что-то можно было понять. И все они, перечисленные и не перечисленные, как я понимаю, были вхожи в дом многоуважаемого алхимика Валерия Дубова?!
    - Абсолютно все.
    - Да, тебе придется встретиться с немалым количеством знаменитостей…
    - Что весьма нелегко, - отозвался Кирилл. – Дезире, например, отказалась встречаться со мной. Частный детектив приглашенный Купавиной не вызывает у нее доверия.
    - Хорошо. Тогда, несомненно, у нее вызовет доверие повестка в уголовный розыск. Пусть придет, посидит в нашем коридоре с часик. Я ей позвоню и посоветую тебя принять.
    - Весьма признателен, – с улыбкой ответил Кирилл. – А то  к этой ядовитой и прекрасной не подберешься.
    - Так, - пробормотал Леонид, - по всему видно, что дело Лотарева имеет очень мало шансов на успех. Ох уж эти театральные интриги: улыбка на лице и яд в бокале… Ладно. – слегка ударил он себя по колену. – Ты пока разбирайся, а я подключусь попозже. Занят сейчас так, что лишний раз вздохнуть некогда. – Он посмотрел на часы. – Все, домой, и спать, спать.
    Кирилл спустился проводить друга. Леонид остановил попутную машину.
    - Ну, до скорого, – протянул он Кириллу руку. – А этой… как ее?.. Дезире. Я позвоню.
    «Странная у Леонида профессия, - задумался Кирилл. – Поддерживать баланс в обществе. Не отловит  определенного количества преступников, баланс нарушится, и  общество не устоит под натиском криминала…»


* * *
    Лилово-серая грозовая туча заволокла все небо. Город утонул во мраке. И вдруг, будто в фильме ужасов, яркая вспышка осветила на мгновение причудливые очертания домов, раздался оглушительный грохот, деревья униженно склонили свои гордые кроны в неистовых порывах ветра и каждым трепещущим листком молили о пощаде.
    Начавшийся ливень заставил Кирилла остановить свой джип у обочины.
    «Как не вовремя, - пробормотал он, взглянув на часы. – В девять я уже должен быть у Леонеллы. А тут… чертовщина какая-то…»
    Мелентьев невольно вздрогнул от грохота, словно разломившегося пополам небесного свода.
    «Но все равно, опаздывать не годится. – Он завел мотор и осторожно, почти на ощупь, проехал несколько метров. – Нет, ничего не получится. Придется ждать».
     Он включил магнитофон, и раскаты летнего грома растворились в божественных звуках «Casta diva». Словно заговоренный голосом Дезире ливень сменился дождем. Кирилл поспешил воспользоваться передышкой стихии. Но чертовщина продолжалась. Он плутал по знакомым улицам, которые в отблесках молний приняли странные очертания: крыши домов будто вытянулись, редкий свет в окнах дрожал, словно пламя свечей. Джип точно заколдованный кружился на одном месте. Кириллу с трудом удалось выехать за пределы Москвы.
     Полчаса спустя он увидел яркие фонари вдоль длинной ограды. Охранник внимательно просмотрел документы Мелентьева и, уточнив по компьютеру его визит, поднял шлагбаум.
      Кирилл въехал в городок избранных, но что странно, дождь барабанил в этом городке с такой же наглостью, как и в городе обыкновенных неудачников. Мини-дворцы  кичились друг перед другом своими архитектурными изысками, лужайки перед ними создавали впечатление вытканных из цветов и зелени  ковров.
    Неожиданно заглох мотор. Кирилл повернул ключ, нажал на сцепление: раздавались лишь захлебывающиеся холостые обороты. Небо прорезал сверкающий извив молнии, и остроконечные башни замка предстали перед изумленным взором детектива. Он посмотрел на номер, указанный на ажурной ограде, это был дом, который он искал. Мелентьев вышел из машины и нажал на кнопку домофона. Ему никто не ответил, он толкнул ворота, они оказались не запертыми. Накинув на голову плащ, Кирилл быстро прошел по аллее, ведущей к замку со стрельчатыми окнами, нажал на ручку массивной двери, и она бесшумно отворилась. Просторный вестибюль тускло освещали матовые светильники в форме факелов. Кирилл поправил волосы, встряхнул плащ, ожидая, что к нему кто-нибудь выйдет, но в доме царило безмолвие. Детектив кашлянул, потом громко произнес:
    - Простите. Здесь есть кто-нибудь?!
    Даже эхо не ответило ему. Он пожал плечами и решил подняться по лестнице. Второй этаж был погружен во мрак, лишь отблески молний, да изредка выглядывавшая из-за туч луна бросали неясный свет на галерею, обшитую деревянными панелями. Кириллу стало как-то не по себе в этом мрачном безмолвии, и вдруг он услышал голос, что-то тихо напевавший, но он явно не принадлежал Леонелле  Дезире, это был чей-то старый, злобно-дребезжащий голос. Кирилл машинально пошел на звук. Он миновал галерею и очутился в просторной комнате с ярко горящим камином. Около камина стояло высокое  кресло. Кирилл приблизился к нему и тут же  с ужасом отпрянул  назад. Отвратительная старуха с мерзкой улыбкой смотрела на него. В дрожащих отсветах пламени камина в белом чепце и белом одеянии она была похожа на привидение.
   Мелентьев открыл рот, пытаясь, что-то сказать, и в этот момент старуха  громко уничижительно расхохоталась, взмахнув пышными рукавами.  Она легко, словно облако, поднялась с кресла и, приблизив свое страшное, изборожденное морщинами лицо к Кириллу, зловеще прошептала:
    - Испугались? Вы же пришли узнать тайну.
    Кирилл смотрел на нее ничего не понимающим взглядом. Старуха серебристо рассмеялась, сдернула чепец, и пышные черные волосы окутали ее плечи.
    - Г-жа Дезире?!.. – пробормотал потрясенный Мелентьев.
    - Ну а кто же еще? – насмешливо сверкнула она черными глазами. – Простите, но я решила, что вы уже не придете… Погода мерзкая. – Она, было, повернулась к нему спиной,  чтобы уйти в другую комнату, но, обернувшись, бросила: - Между прочим, я наколдовала.
    - Вы так не хотели со мной встречаться? – наконец пришел в себя Кирилл.
    Лицо старухи с глазами Леонеллы сморщилось от смеха.
    - А вы хотели, чтобы было наоборот? У меня слишком мало времени, чтобы встречаться… - не досказав фразы, она ушла.
    Впрочем, Кирилл услышал ее и не произнесенной: «чтобы встречаться с всякими нанятыми сыщиками».
    Он усмехнулся и сел без приглашения в кресло «старухи». Через четверть часа в гостиной зажегся матовый свет, и в дверях в черном платье появилась Леонелла.
    - Коньяк, виски? – спросила она.
    - Виски.
    Леонелла открыла бар, взяла хрустальную бутылку и наполнила два стакана.
    - Прошу, – пригласила она и опустилась на диван.
    Кирилл сел в кресло напротив.
    - Я подумала, что вы уже не приедете, - возобновила прерванный разговор Леонелла, - и решила поискать грим. Этой зимой я буду исполнять партию графини из «Пиковой дамы».
    - Вы? – не скрыл своего удивления Кирилл. – Но насколько я понимаю, диапазон голоса…
    - У меня уникальный диапазон, - с презрительной усмешкой, прервала она его. – Мне подвластно все… ну или почти все.
    - По правде сказать, если бы я не увидел вас в образе графини, никогда бы не поверил, что вы можете так преобразиться не только внешне, но и внутренне.
    - А! Почувствовали, – торжествующе воскликнула Леонелла.
    - Еще бы, – покачал головой Кирилл.
     Она чуть пригубила виски и, откинувшись на спинку дивана, с интересом  взглянула на детектива.
    - Вам никто не говорил, что вы чем-то похожи на Дениса Лотарева?
    - Говорили, – подтвердил он. – Марина Купавина.
    При упоминании этого имени легкая судорога пробежала по красивому лицу Леонеллы.
    - А вы, - продолжал Кирилл, - даже приняли меня за призрак Дениса, когда мы столь неожиданно столкнулись в его гримерной.
    - Ах, да, – сделала небрежное движение рукой певица.
    - Вы там что-то искали!? – то ли спросил, то ли сказал утвердительно детектив.
    Леонелла тянула паузу под маской легкой насмешки. Она не знала, как выпутаться из этой словесной ловушки.
    - Искала? – наконец переспросила она с удивлением.
    Синие глаза детектива, не мигая, смотрели на нее.
    «Нет, образ забывчивой, капризной актрисы вам не подойдет. Вы слишком глубокая натура, чтобы что-то забывать», – мысленно говорил оперной диве Кирилл.
    - Да, искала! – вскинув голову, ответила она. – И хотела взять.
    - И не решились?!
    - Вы помешали, – произнесла она и наклонилась вперед.
    Взгляд Кирилла с удовольствием впился в великолепную, соблазнительно-упругую грудь. На какой-то миг он потерял нить разговора и подумал, как было бы хорошо ощутить эту ласковую упругость под своими руками.
    - Простите, – встрепенулся он, по-мальчишески быстро заморгав пушистыми ресницами.
    - Я сказала, что вы мне помешали.
    - У меня такого впечатления не сложилось. Скорее вы не нашли то, что искали.
    - Не смею разубеждать вас в ваших впечатлениях.
    - И все же?..
    - Денис великолепно рисовал, и мне хотелось бы иметь несколько его рисунков, - с нотами совершенно искренней печали произнесла Леонелла. – Но так как своим душеприказчиком он сделал Купавину, то я решила взять сама.
    - Вы полагаете, она бы вам отказала?
    - Я вообще не стала бы ее просить, – раздраженно бросила Дезире. – С какой стати?
    - Она была его невестой.
    - А стала наследницей. Интересная метаморфоза.
    - Вы подозреваете, что Купавина могла налить яд в склянку Дениса?
    - Во всяком случае, ей это было сделать удобнее всех.
    - Но и вам это тоже не составляло труда, - осторожно произнес детектив.
    - А вот это уже наглость, молодой человек, – холодно произнесла Леонелла.
    - Прошу прощения…
    Она посмотрела на него долгим изучающим взглядом.
    - На первый раз прощу и то только потому, что вы на редкость красивы. А я люблю и, главное, ценю все красивое… его, к сожалению, так мало, - Леонелла встала, подошла к окну и закрыла жалюзи. – Признаюсь, если бы вы были обыкновенным низкорослым, толстым, лысеющим мужчиной, неопрятно одетым и пахнущим неизвестно чем, я бы ни за что не согласилась встретиться с вами, даже если бы сам министр внутренних дел просил меня об этом.
    - Ваш комплимент настораживает…
    - Я не делаю комплиментов, я констатирую.
    Она прошла так близко от Кирилла, что край платья слегка коснулся его руки.
    - Если позволите, я приступлю непосредственно к цели своего визита, - собравшись с мыслями, сказал он.
    - Приступайте, – рассмеялась она и упала на диван, раскинув руки.
    - Как давно вы были знакомы с Лотаревым?
    Лицо Дезире на миг словно окаменело.
    - Около года.
    - Раньше вы с ним никогда не встречались?
    - Никогда! – четко ответила Леонелла.
    - У вас с Денисом сложились близкие, доверительные отношения, или же это были отношения между актерами одного театра?
    Леонелла посмотрела на Кирилла долгим пронзительно - обольщающим взглядом.
    - Это были отношения между актерами одного театра, - прилежно повторила она его слова.
    - И вы никогда не бывали у него в доме, как и он у вас?
    - И я никогда не бывала у него в доме, впрочем, как и он у меня, – словно забавляясь, вновь повторила Леонелла.
    - А вот мне, например, известно, что Денис был у вас в московской квартире, и вы с ним о чем-то весьма  взволнованно разговаривали.
    Шелковые брови Леонеллы плавно поднялись вверх.
    «Черт возьми, а он и в самом деле детектив», – подумала она.
    - Я не собираюсь ни опровергать, ни подтверждать чьи-то  сплетни.
    - Это не сплетни, у меня есть свидетель.
    - Кто же он?
    - Я его представлю, когда будет нужно, а пока  спрашиваю вас…
    - Нет, но все же, кто это?! Горничная?! – не на шутку взволновалась Леонелла.
    Кирилл не без доли злорадства  смотрел на вышедшую из себя диву: в глазах ее сверкали гневные молнии, щеки очаровательно порозовели.
    - Я полагаю, своей горничной вы платите столько, что ей просто нет смысла вас предавать.
    Леонелла задумалась, покусывая губы.
    - Предавать всегда есть смысл, – с тяжелой иронией произнесла она и, вынув из потайного кармана платья белоснежный батистовый платок, слегка провела им по лицу. – И все-таки мне хотелось бы знать, кто этот свидетель?
    - Это моя профессиональная тайна, - сверкнул в улыбке белыми зубами Кирилл. – Такая же, как и загадочная безграничность вашего диапазона.
    Леонелла резко встала и черной птицей пронеслась по гостиной. Остановившись у рояля, она взглянула на Кирилла и с тяжелой усмешкой произнесла:
    - Он был моим любовником.
    - Ах, вот как? – весьма недоверчиво произнес Мелентьев. – Но простите за откровенность, в театре по поводу ваших отношений сложилось совершенно противоположное мнение.
    - Интересно, какое же?
    - Вы преследовали Лотарева, а он избегал вас.
    Она, запрокинув голову, глухо рассмеялась.
    - Это была обыкновенная маскировка, и она, как видите, нам удалась.
    «Что-то мне все-таки мешает вам поверить», – прищурив глаза, размышлял Кирилл.
    - Но ведь Денис любил Марину, – как бы случайно обронил он фразу.
    - Марину?! – взвизгнула Леонелла. – Он не любил и не мог любить ее! Он всегда, всю свою жизнь любил только меня! Слышите, только меня!.. – с надрывом чуть ли не прокричала она.
    - А где вы познакомились с ним?
    Леонелла, еще, будучи во власти своих мыслей, непонимающими глазами посмотрела на Кирилла, и он был вынужден повторить свой вопрос.
    - Ну, разумеется, в театре, - тем не менее, прозвучал заготовленный ответ.
    - Скажите, пожалуйста, а почему вы решили покинуть Италию и петь в Москве?
    - Потому что я – русская и всегда мечтала вновь вернуться на родину.
    - Вы родились здесь или?..
    Леонелла нетерпеливо перебила его.
    - А сыщики еще докучливее репортеров. По-моему, уже во всех журналах было напечатано, что я родилась в Риме, так как отец был работником посольства. Некоторое время  жила в России, а потом уехала в Милан.
    Кирилл подошел к ней и тоже облокотился о рояль.
    - Но знаете, вот здесь, - Леонелла длинными пальцами изящным жестом провела у себя под грудью, - осталось какое-то необыкновенное ощущение свежести снега и холодной голубизны русского неба. Вот ваши глаза… они синие, - она окинула его нежно-интригующим взглядом.
    - Все же, простите за настойчивость, какой именно рисунок Дениса вы искали? – нудно допытывался Кирилл, вместо того, чтобы поддаться игривому настроению Леонеллы и вместе с ней воспарить в утонченную атмосферу полунамеков, полуобъятий, полулюбви.
    - Пейзаж… так… набросок окрестностей Павловска… - недовольно ответила она.
    «Врет», – решил Мелентьев.
    «Какого черта, – в то же время злилась Леонелла. – Он что, импотент? Такая женщина рядом, а он привязался со своими вопросами. Ведь я могу и передумать. Нет, пожалуй, не передумаю, - возразила она сама себе, - он притягивает меня». – Она как бы случайно дотронулась до его руки. Кирилл пристально посмотрел на нее.
    «Неужели такая звезда может заинтересоваться мною?.. А впрочем, чего не бывает на этом свете?»
    Переливы домофона нарушили приятные мысли детектива. Теперь вздрогнула Леонелла.
    - Простите, - с холодной светской улыбкой произнесла она, - но вам уже пора уходить…
    - Что ж, извините… - и Кирилл сделал шаг, но Леонелла его остановила.
    - Не туда, пойдемте, я вас провожу.
    Она провела его в коридор, из которого по узкой витой лестнице они спустились вниз.
    - Вы выйдите из дома, повернете налево, пройдете по боковой аллее и окажитесь у ворот. До свидания, - протянула она руку.
    Кирилл вежливо пожал ее сильные, изящные пальцы. Леонелла с досадой взглянула на него и захлопнула дверь.
    Выдворенный на улицу детектив поежился от пронизывающих порывов ветра и ледяных капель дождя. Но профессиональный интерес, узнать ради кого столь бесцеремонно выставила его Дезире, превозобладал над желанием поскорее сесть в джип, включить отопление и вернуться в Москву.  
    «Черт возьми, кто в столь поздний час имеет право навещать оперную диву?! Судя по тому, что сейчас уже почти полночь… это, скорее всего, любовник».
    Кирилл обошел замок Леонеллы и увидел, что свет зажегся в одной из башен на втором этаже. Он осмотрел стены, они были гладкие, как лед; узкий выступ опоясывал второй этаж; стрельчатые окна были богато декорированы в стиле пламенеющей готики. Кирилл нервно покусывал губы: «Но не могу же я вот так уйти».
    Он скинул плащ, пиджак и, встав на лепное украшение нижней части окна, взялся за его стрельчатый верх. Затем ловко обхватил ногами какой-то каменный букет, и, подтянувшись, ухватился за выступ второго этажа. Вновь подтянулся и замер, прислонившись к стене. Теперь только оставалось осторожно заглянуть в комнату, пока не опустили шторы. Кирилл чувствовал себя скульптурным изваянием с весьма неудачной точкой опоры. Ветер набрасывался на него с такой ревностной яростью, будто хотел оторвать его от стены и сбросить на землю. Мокрые рубашка, брюки противно облепили все тело; злой колючий дождь бил по лицу. Кирилл изловчился и осторожно заглянул в окно. В матовом свете электрических свечей Леонелла томно извивалась в объятиях какого-то мужчины.
    «Ну, повернись лицом к окну», - мысленно приказывал ему Кирилл.
    Но мужчина был настолько поглощен Леонеллой, что вместо того, чтобы повернуться, вообще опустился на колени. Леонелла сделала движение рукой, видимо, желая опустить шторы. Мужчина встал и подошел к окну. В свете луны и отблесков фонарей Кирилл ясно увидел лицо главного художника театра Валерия Павловича Дубова.
    «Ядовитые партнеры, - промелькнула мысль у промокшего насквозь детектива. – Один изготавливает яд,  другая изливает».
    Спустившись на землю, он подхватил свои вещи и побежал к машине. Онемевшие от холода пальцы с трудом отыскали ключи. Захлопнув дверцу, Кирилл несколько секунд не мог пошевелиться, стуча зубами от холода. Наконец, глубоко вздохнув, он завел мотор.
    «Ну и каков результат моего восхождения? - попытался разобраться он. - Все еще больше запуталось или это путеводная нить, ухватившись за которую я выйду из лабиринта?!»

    
ГЛАВА  ДЕСЯТАЯ   

    Телефонный звонок отвлек Кирилла от экрана компьютера. Он устало потер глаза и взял трубку.
    - Привет, это Леонид. Как дела?
    - Так… осколки, которые можно соединить и так и этак, все равно изображение будет кривым.
     - А ты что хотел? – с издевкой отозвался Леонид. – Чтобы после встречи с Дезире ты как в зеркале увидел всю картину преступления?
    - Было бы неплохо, - в тон ему ответил Кирилл.
    - А я к тебе с новостью. Девушка, которая убирала квартиру Лотарева, пропала.
     - Что?!
     - Мой сотрудник был у нее дома, и соседи сказали, что не видели ее уже больше двух недель. Весьма странное получается совпадение: обыск на квартире Лотарева и исчезновение девушки.
    - Несомненно, здесь какая-то связь…
    - Короче, я с ребятами еду к ней на квартиру. Мы тут тетку ее разыскали. Хочешь с нами?
    - Конечно.
    - Тогда через полчаса спускайся. По дороге тебя захватим.
    
    Тетка с круглыми от испуга глазами уже поджидала их у подъезда, теребя в руках ключи от квартиры.
    - Господи!  Вы думаете, что-то случилось? - бросилась она к Петрову.
    - Не знаю, – проходя вперед, ответил он. – Скажите, Виталия Михайловна, а ваша племянница никогда раньше не пропадала? Нет у нее такой привычки? – обратился он к женщине.
   - Нет! Нет! – отчаянно замотала она головой. – Никогда!
   - Хорошо. Открывайте дверь.
   Женщина дрожащими руками вставила ключ.
    - Почему же вы не обратились в милицию, если ваша племянница исчезла, не предупредив вас?
    - Да я ничего плохого не могла и подумать, - побелевшими губами прошептала она.
    «Вернее, не хотела. К чему себя утруждать? – мысленно заметил Кирилл. – Пропала так пропала, а я, что могу?»
    Когда они вошли в квартиру, то женщина от ужаса громко вскрикнула: все было перевернуто вверх дном.
    - Так, – многозначительно произнес Леонид. – И здесь что-то искали. Но что, черт возьми?
    Виталия Михайловна запричитала слезливым голосом:
    - Господи, что же это такое?.. Господи, где же Кирочка?..
    - Приступайте, – обратился Леонид к своим сотрудникам. – А мы с вами побеседуем, – взял он под руку женщину. – Итак, - садясь на диван, - начал он, - ваша племянница, Репнина Кира Алексеевна, судя по показаниям соседей, пропала недели две назад. А когда вы видели ее в последний раз?
    - Ой, не помню, – раскачивалась из стороны в сторону всем корпусом Виталия Михайловна. – Ну, примерно так же, недели две назад.
    - Вспомните, о чем вы с ней разговаривали?
    - Ой, о чем? О чем? – она принялась усиленно тереть свой лоб. – Да как же! Кира пристала ко мне, чтобы я на время дала ей свой паспорт.
    - Свой паспорт? – с интересом переспросил Леонид. – Зачем?
    - Да фантазерка она. Сама не знает, чего хочет. Вот, допрыгалась, связалась с кем-то: квартиру всю перерыли и сама неизвестно где. Вы понимаете, - просительно взглянула Виталия Михайловна на Кирилла, сидевшего напротив, - она всю жизнь такая. Школу окончила, вместо того, чтобы идти работать, артисткой решила стать. Я уж точно не помню, раза три-четыре она поступала, но все напрасно. Последнее время, как мне показалось, вроде бы остепенилась, нашла работу неплохую. Да что там, неплохую, – перебила сама себя женщина. – Отличную. Убирала два раза в неделю квартиру какого-то знаменитого артиста балета. Платили очень хорошо, но он умер. Кира говорила, будто его отравили. Жаль. Ну так вот, - вздохнув, продолжала женщина, - недели две тому назад приходит ко мне Кира и просит мой паспорт, чтобы наняться в горничные к какой-то знаменитости. Я ее спрашиваю: «А паспорт-то зачем?» – А она говорит: «Туда, тетя, принимают только женщин после сорока». – «Хорошо, - говорю, - бери паспорт. Только что ты со своей двадцатипятилетней физиономией будешь делать?» – «Не волнуйтесь, изменю под вас, никто ничего не заподозрит». – И в самом деле, вроде бы  не заподозрили, взяли ее  на работу под моей фамилией, а паспорт она мне вернула. И вот с того дня больше я своей племянницы не видела.
    - А имя знаменитости она вам не называла?
    - Нет, - покачала головой женщина.
    - Ребята, что у вас? – обратился Леонид к своим сотрудникам.
    - Никаких отпечатков.
  - Ясно. Значит, вы, Виталия Михайловна, поедете со мной, посмотрите фотографии пострадавших, найденных без документов и никем не востребованных.
    Женщина сильно побледнела и спросила:
    - Трупов, что ли?
    - Да.
    - О, господи. Я.. я боюсь… не могу…
     - Послушайте, может, вашей племянницы среди них и не будет.
    - А вдруг?
    - Ну а вдруг? Что ж, по-вашему, будет лучше, если ее как безродную похоронят?!
    - Ой, не говорите, не говорите так, – запричитала женщина. – Хорошо, едем. Дай бог, моей Кирочки там не окажется.

    Но бог не дал. Фотография Киры оказалась второй в жутком альбоме.
    - Итак, - подвел итог Леонид, когда скорбная фигура Виталии Михайловны скрылась за дверью, - Кира Алексеевна Репнина была убита 23 мая около полуночи в туалете дискотеки «Прерия» ударом  ножа в живот. Нож складной, длина лезвия 15 см. Никаких вещей при ней обнаружено не было. Похоже на ограбление.
     - Черт возьми! Кому и что было нужно от этой девчонки? – невольно воскликнул Кирилл.
    - Может быть шантаж? Кира знала или догадывалась, кто отравил Лотарева?
    - Предположим, – согласился Мелентьев. – Но что искали в квартире Лотарева и что искали в квартире Репниной?
    - Может быть, то, что Репнина похитила из квартиры бывшего хозяина и спрятала у себя?
     - Но что? – взъерошил волосы Кирилл. – Настя утверждает, что ничего не пропало.
    - На первый взгляд.
    - Ничего не понимаю… какие-то осколки, – Кирилл посмотрел на часы: - Черт возьми! Мне надо бежать. Договорился о встрече с  Константином Луневым. – Он поднялся и протянул руку Леониду. – Да. Послушай! Дай-ка мне ключи от квартиры Репниной. Я хочу еще раз там все внимательно осмотреть. Вечером позвоню.

* * *
    Будто сговорившись, все светофоры встречали Кирилла долгими красноокими взглядами.
    Он влетел в концертный комплекс и направился прямо в зрительный зал, но дорогу ему преградил парень с фигурой борца.
    - Куда? – вяло, двигая губами, спросил он.
    - К Луневу. У меня назначена с ним встреча.
    - В самом деле? – с презрительной усмешкой оглядел он Кирилла сверху до низу. – Как фамилия?
    - Мелентьев.
    Он взял трубку.
    - Алло, Мажордом. Здесь к Костику какой-то Мелентьев, говорит, назначено. – А! Понял. Ну иди, – махнул он Кириллу рукой. – Пройдешь через зрительный зал, так короче, поднимешься на сцену и направо, понял?
    Мелентьев не стал затруднять себя ответом. Он поднялся на сцену, на которой репетировали музыканты, и прошел за кулисы. Девица в сверкающих блестками брюках взмахом руки указала гримерную Лунева.
    Кирилл тихо подошел к неплотно закрытой двери, но заходить не стал, а, воспользовавшись полумраком коридора, притаился за выступом стены.
    - Вот смотри. Любуйся, на свои фотографии, – донесся вдруг из гримерной раздраженный голос Константина Лунева. – Что мне теперь делать? Платить?! Все! Надоело! Трахаешься там у себя за границей, так тебе мало!.. Здесь несколько недель не можешь потерпеть. Скоро уже у всех на глазах начнешь ублажаться.
    - Откуда я знала? Мы с Феликсом пришли порознь, потихоньку. А эта тварь репортерская все-таки проследила, – возразил ему хрипловатый женский голос. – Костик, ну прости, – по-детски просительно протянул голос, поднявшись на несколько нот выше. – Это больше не повторится.
    - Ты мне уже обещала, когда пошли слухи о тебе и Лотареве.
    - Костик, то были только слухи…
    - Не ври!
    - Костик, ну мы же так хорошо вместе смотримся. Ну, кого ты найдешь лучше меня?
    - Незаменимых нет. Запомни это.
    - Незаменимых нет, – лукаво согласился голос. – Но таких, как я, тоже. Ну что, мир? Ксения собирает сногсшибательный банкет по случаю дня рождения, мы должны сразить всех.
    Но тут по коридору раздались чьи-то шаги, и Кирилл был вынужден постучать в дверь.
    - Войдите, – раздался недовольный возглас Константина.
    Кирилл вошел в гримерную и увидел Лунева с сидящей на его коленях Натальей Гурской. Константин вопросительно взглянул на детектива.
    - Кирилл Мелентьев, – представился он.
    - Да, – кивнул Константин. – Мне говорили. Вы занимаетесь расследованием убийства Дениса?!..
    - Совершенно верно.
    - Садитесь, – пригласил он. – Только я вряд ли смогу вам чем-то помочь.
    - Насколько мне известно, вы были одним из последних, кто видел Дениса живым.
    - Да, – подскочила Гурская. – Мы были у него в гримерной до начала спектакля и после первого действия или второго, точно не помню. Боже, как он танцевал!.. Словно чувствовал… Я рыдала!..
    - Сядь, – оборвал ее Лунев.
    - Но меня же спрашивают, – передернула плечами модель.
    - В тот вечер вы не заметили ничего необычного в поведении
Лотарева? – обратился  детектив к Луневу.
    - Нет. Денис был в приподнятом, премьерном настроении. Мы подарили ему цветы, поболтали о пустяках, даже не помню о чем…
    - А ты? – обратился он к Гурской.
    - А я, помню. Я похвалила его костюм, а он мне сказал, мол, что это?! Вот поставим «Спящую красавицу», так там будут не костюмы, а произведения искусства.
    - Когда вы находились у Лотарева, никто больше не входил в гримерную?
    - Нет, - немного задумавшись, ответил Константин. – Дверь, правда, была открытой, кто-то чинил замок…
    - Точно нет, – подтвердила Гурская. – Вот, когда мы выходили, то столкнулись с Аркадием Викторовичем. Но он заглянул буквально на минутку. Что-то сказал Денису и тут же нагнал нас в коридоре.
    - А потом?
    - А потом… он зашел к этой… Купавиной… а мы вернулись в зал.
    Кирилл посмотрел на Лунева. Тот с легкой усмешкой кивнул головой.
    - Все точно.
    - Как давно вы были знакомы с Денисом Лотаревым?
    - Лет семь…
    - А вы? – взглянул детектив на ноги модели.
    - Я?.. Года два…
    - Между вами бывали недоразумения?
    - Ну какие недоразумения?! – тут же вмешалась Гурская. – Я – модель, Костик – певец, Денис – танцовщик…
    «Ну да, - согласился Кирилл, - если не считать того, что ты, будучи невестой одного спала с другим».
    - Скажите, - проведя тонкими нервными пальцами по своему лицу, обратился Константин к детективу, - версию самоубийства вы полностью исключаете?
     - Исключать что-либо пока еще очень рано, но нет никаких оснований предполагать самоубийство. Все, с кем я разговаривал, подчеркивали, что не замечали ничего странного в поведении Дениса. Он не был в состояние депрессии, наоборот, о нем говорили,  как о человеке полном планов, сил, желаний. А почему вы меня об этом спросили? – поинтересовался Кирилл. - Может быть, вам что-то показалось необычным в его поведении?
    Мучительная морщинка пересекла матовый лоб Константина.
    - Понимаете, Денис был гениальным танцовщиком, а гениальный человек как бы идет по узкой тропинке между безднами. Малейшая потеря душевного равновесия и все…
    - И вам показалось, что Денис потерял это равновесие?
    - Нет, но определенный диссонанс, мне кажется, он ощущал…
    - И что же это за диссонанс?
    - Марина Купавин, -  растянув губы в полоску жала, прошипела Гурская.
    Константин поморщился и отмахнулся от ее слов рукой.
    - Ты ненавидишь Марину, как всякая посредственность ненавидит талант.
    - Это я, посредственность?! – лицо модели стало пурпурным. – Я?!.. Значит, весь мир, который любуется моим лицом, телом, ногами настолько глуп, что не замечает, что я всего лишь посредственная девица?!
    - А ты себя таковой, конечно, не считаешь, – с тонкой усмешкой произнес Константин.
    - Представь себе, нет, – вызывающе выставив вперед свою длинную ногу, надменно отпарировала она.
    - Но это лишь подтверждает то, что я сказал. Это талантливый человек сомневается в себе, а посредственность всегда считает себя гениальной, на то она и посредственность.
    - Ну, знаешь, – захлебнулась в негодовании Гурская. – Знаешь, это переходит всякие границы.
    - Но не те, что перешла ты, – с раздражением бросил ей Константин. – Сядь и помолчи!
    Надув губы, она опустилась на пуф, эффектно закинув ногу за ногу.
    - А еще лучше, выйди, – бросив на нее презрительный взгляд, произнес он.
    Гурская взметнулась как кобра увидевшая опасность. Казалось, она сейчас набросится на Лунева, но, сдержавшись, лишь ядовито пропела:
    - Ну как же я не догадалась: здесь же мужской разговор, – и нагло покачивая худыми бедрами, выплыла из гримерной.
    Константин, сжав кулаки, сидел, опустив голову. Было видно, что ему очень хотелось влепить пощечину в ее знаменитое лицо.
    - Все запутала, – зло пробормотал он. – О чем же я вам хотел рассказать?.. А!.. Но только учтите, это мои умозаключения… случайные, лишенные логики. Даже не знаю, вправе ли я вам это говорить, нужно ли?.. Я могу бросить тень на совершенно невинного человека…
    - В ходе расследования все, с кем близко общался Денис, находятся под подозрением.
    - Проблема в том, что я не уверен, как бы вам это объяснить?.. Я что-то видел, случайно, что-то слышал, случайно. И вот из этого предположил версию о самоубийстве. - Константин на минуту замолчал, видно собираясь с мыслями и пытаясь выстроить их как можно четче. – Все началось с появлением в театре Дезире, - решился он поведать детективу мучившие его сомнения. – Со стороны казалось, что она преследовала Дениса, изо всех сил стараясь привлечь его внимание. Дениса это раздражало, но, по-видимому, он все-таки увлекся ею, хотя, смею предположить, что никто кроме меня этого не заметил. Денис не хотел огорчать Марину, - подчеркнул Константин. – Примерно полгода назад, когда я выпустил свой последний альбом, я устроил у себя на даче грандиозную вечеринку. Были… - он небрежно махнул рукой, - проще сказать, кого не было. Часов около пяти утра, кто был в состоянии, отправились по домам, другие – остались. Комната, отведенная Дезире, находилась недалеко от моей спальни. Когда я вошел к себе, то неплотно закрыл дверь. Раздевшись, я заметил свою оплошность и подошел, чтобы закрыть ее на замок, как увидел идущего по коридору Дениса. Черт знает почему, но я притаился. - «Интересно, к кому это он крадется? - еле сдерживая смех, подумал я. – Ведь его спальня на третьем этаже». - Он без стука открыл дверь в комнату Дезире… «Вот в чем дело!» -  Но тут до меня донеслись их повышенные голоса.  – «Что такое?» – Денис вообще никогда много не пил, а вот Дезире набралась. Я накинул халат и поспешил в коридор. Визг Дезире усиливался. Я приоткрыл дверь в ее комнату, все еще находясь в нерешительности, стоит ли мне вмешиваться, как услышал, еле сдерживаемый от крика голос Дениса: «Убирайся! Слышишь, Валерий, убирайся!» - и тут, по-видимому, Денис ударил этого Валерия. – Конечно же, я догадался, в чем дело. Эта ядовитая стерва Дезире вылезла из своей змеиной шкуры, чтобы соблазнить Дениса, а когда он заинтересовался ею, она, чтобы отомстить ему за его надменность и холодность, завела себе другого любовника… и Денис их застал. – «Убирайся!» – продолжал требовать Денис. Тут я осознал всю нелепость своего порыва вмешаться.  Я закрыл дверь спальни Леонеллы и вернулся к себе, рассудив, что они разберутся и без меня. Я в тот вечер, надо признаться, выпил лишнего, поэтому и оказался невольным свидетелем чужих  отношений. Кто такой этот Валерий, предваряя ваш вопрос, скажу сразу: - Не знаю.
    «Зато я, смею надеяться, знаю очень хорошо», – отметил про себя детектив.
     - После столь невероятной, неожиданной смерти Дениса меня все время мучает одна мысль: может быть, он настолько увлекся этой проклятой Дезире, что потерял душевное равновесие.  Ведь от нее исходит что-то дьявольское. Она необыкновенно красива, а голос... – божественная чистота и адская бездна. - Лунев внимательно посмотрел на Кирилла и добавил: - Я рассказал вам все это, потому что хочу  разобраться, хочу быть уверенным, что смерть Дениса не была самоубийством.
    - Вы, конечно, предпочли бы убийство, если так можно сказать.
    - Да, – сверкнул глазами Константин. – Потому что самоубийство – это невольный грех друзей, их равнодушие, не желание замечать, что кому-то нужна твоя помощь.
    - Костик, на сцену, – появилось в дверях чье-то медузообразное тело.
    - Иду, – отрывисто бросил Лунев.
    Мелентьев поблагодарил его и, попрощавшись, вышел.
    - Тоже мне, звезда, – нагнала детектива разъяренная Гурская. – Возомнил о себе!.. А вот Денис восхищался мною! Он говорил, что у меня тело… этой… - она сильно прищурила зеленые глаза, усиленно пытаясь вспомнить то, чего никогда не знала…- Ну, этой…
    - Афродиты… Венеры, - подсказал Кирилл.
    - Да нет… этой… музы, как ее?..
    - Терпсихоры.
    - Вот, вот, точно!.. Психоры!.. Психованная муза такая… все скачет, аэробикой занимается, - пояснила она Мелентьеву.
    - А что, Константин с Денисом в самом деле были друзьями?
    - Друзьями? – расхохоталась Гурская, ухватившись, словно торговка на рынке, за бока. – У Костика друзей вообще нет. Он у нас исключительный, –залилась она опять громким смехом.
    Навстречу им двигался толстяк в яркой рубашке. Заметив его, Гурская замолчала и прошипела сквозь зубы:
    - Презирал Денис Костика, вот и все!
    - За что же? – одними губами, нарочито смотря в сторону, шепотом спросил Кирилл.
     - Понятия не имею, - пробормотала Гурская и, бросив: - Прощай! – скрылась за занавесом.
    Кирилл был вынужден прижаться к стене. Чтобы дать возможность пройти медузообразной фигуре, благоухающей каскадным ароматом дорогой туалетной воды.

* * *  

    Было уже поздно, около полуночи, когда Мелентьев подъехал к дому, где жила Кира Репнина. Он вошел в подъезд, поднялся по лестнице из пяти ступенек и очутился перед опечатанной дверью. С разрешения Леонида он сломал печати и вошел в квартиру. Остановившись посредине, детектив оглянулся, как бы прикидывая, с чего же лучше начать и, надев перчатки,  принялся осматривать содержимое старенького шкафа. Особенно неприятно было  перебирать принадлежности женского туалета. Некрасивое, бедное женское белье вызвало у Кирилла жалость с оттенком брезгливости.
    «Как должна быть, наверное, несчастна женщина, носившая вот это!» – подумал он, взглянув на застиранный до серого цвета бюстгальтер с растянутыми плечиками.
    Верхняя одежда Киры была столь же жалка.
    «Что же здесь искали? – поминутно спрашивал себя Мелентьев. – Вероятно только то, что девушка украла из квартиры Лотарева. Больше просто нечего!.. Интересно, нашли или нет?»
    Кирилл перешел на кухню, сел на стул, стоявший посредине, и, заметив на полу плюшевого зайца с корзиночкой,  машинально поднял его. Вертя в руках игрушку, он продолжал внимательно осматривать помещение. Неожиданно он нащупал уплотнение на животе зайца и, засунув палец  в фартучек, который оказался карманом, вынул из него крошечную записную книжку. В ней было всего несколько телефонных номеров: один из них принадлежал Денису Лотареву,  другой  домоправительнице Марины Купавиной, Насти,  рядом с третьим было написано - мажордом Евгений Рудольфович. Кирилл тут же набрал этот номер, но приятный механический голос ответил, что связь с абонентом невозможна в связи с его отказом от услуг телефонной сети.
    «Мажордом, - машинально повторил он, - где-то совсем недавно я слышал это слово».
    
    ГЛАВА  ОДИННАДЦАТАЯ  

    Из полуоткрытых дверей репетиционных залов доносилась музыка и голоса: «Стоп!.. Плохо!.. Еще раз!.. Спину!.. Жете, еще жете!»
    Кирилл воспользовался предоставленным ему Аркадием Бельским  правом приходить в театр в любое время. Он осторожно заглянул в зал, Бельский, заметив его, приветливо кивнул головой и тут же забыл о нем. Аркадий Викторович «танцевал третьим» в дуэте Марины и Феликса. Он взмахивал руками, замирал в арабесках, порхал по огромному залу вслед за парой.
    - Великолепно, – шепнул Кириллу Бельский, сев рядом с ним на длинную скамью, стоявшую у зеркала. – «Я вся -  полет под ураганом зова…» – так кажется, у Северянина… Вы видите ее летящую позу? О, это удается немногим. Обычно застынут в фарфоровом великолепии и таращат глаза, а Марина – это полет…
    Он вновь подбежал к паре и, остановив аккомпаниатора, принялся что-то объяснять. Марина тут же обмякла, словно ее держала только музыка. Она устало провела рукой по лбу. Маленькая, худенькая, печальная и какая-то некрасивая. Она подошла к палке, чтобы взять полотенце и заметила Кирилла.
    - Здравствуйте, – сухо произнесла она.
    - Все, все, – безжалостно хлопнул в ладони Аркадий Викторович. – Хватит отдыхать! Встали! Начали!
    Как только Марина подошла к Феликсу, и прозвучал первый аккорд, она мгновенно преобразилась. Они были неподражаемы – золотоволосый Феликс и летящая, едва касающаяся земли Марина.
    - Да… - многозначительно протянул Аркадий Викторович, обращаясь к Кириллу, - как бывает. Не видать Феликсу такой удачи, если бы не смерть Дениса. Я, конечно же, рискую, есть танцовщики более опытные, с именем, а я все поставил на него. Я ему даю такой шанс в жизни, о котором мечтают все, а получают лишь некоторые, да и то через одного. Феликс – мальчишка, ему только восемнадцать.  Мои друзья называют меня сумасшедшим, твердят: «Не вытянет он психологию образа, не та у него элевация…» – Но я чувствую, будет триумф. Купавина и Волохов  станут самым блестящим дуэтом ХХI века.
    Прозвучали последние аккорды, Феликс и рвущаяся ввысь Марина замерли на одно восхитительное мгновение и… рассыпались.  Еле передвигая ноги, абсолютно мокрая, учащенно дыша, подошла к Бельскому самая блестящая пара.  На нее было жалко смотреть.
    - Все! Молодцы! – довольно потирая руки, сказал Бельский.
    Феликс тут же повалился на спину. Марина взяла полотенце и не спеша стала ходить по залу. Мимоходом она говорила Феликсу, чтобы он прекратил валять дурака и встал с пола, иначе простудит спину и все.
     - Феликс, немедленно встань! – приказал ему Бельский.
    Аркадий Викторович тоже взял полотенце и, вытирая лоб, говорил Мелентьеву:
    - Я сделаю из Феликса великого танцовщика.
    - Кирилл, вы хотели поговорить со мной? – подошла к ним Марина.
    - Да, если можно.
    - Тогда пойдемте  ко мне в гримерную.
    Они молча прошли по длинному коридору. Марина открыла дверь.
    - Садитесь. Я приму душ и через пятнадцать минут буду в вашем распоряжении.
    - Вообще, настроение у меня ужасное, - вернувшись, начала Купавина. - Вчера была на кладбище у Дениса. Так эта Дезире усыпала его могилу своими красными розами, а моего букета из ландышей, который я поставила накануне, естественно, уже не было.
    Кирилла позабавила проблема Марины, и он, желая знать, как же она вышла из столь сложного положения,  успел только произнести: - И?..
    - И я позвала смотрителя и попросила его немедленно убрать эту мерзость с могилы Дениса. Всю… до единого цветка и поставила в мраморную вазу свои белые розы.
    - А как, простите, вы догадались, что красные розы принадлежали Дезире?
    - Красная роза – ее цветок.
    - Простите еще раз, - еле сдерживая улыбку, продолжал Кирилл, - если я правильно понял: фиалки, ландыши и белые розы – ваши цветы.
    - Да, я более разнообразна.
    «Представляю себе ответную реакцию Леонеллы», – мелькнула у Кирилла веселая мысль.
    - Вы хотели меня о чем-то спросить? – немного успокоившись, обратилась к нему Марина.
    - Позавчера, с вашего позволения, я был на квартире Дениса и пытался понять, что же все-таки украли или искали и не нашли.
    - И как, удалось? – устало усмехнулась она.
    - К сожалению, нет. Единственно, что вызвало вопрос – это отсутствие нескольких фотографий в альбоме Дениса. Если вы помните, детские и юношеские фотографии были аккуратно вставлены в большой синий альбом. Так вот, мне показалось странным, что несколько рамок оказались пустыми. Может быть, он вам подарил эти фотографии?
    - Детские?.. Зачем?.. Да мало ли почему Денис решил избавиться от них. Я, например, когда стала знаменитой, выбросила не один десяток снимков. Понимаете, приходят журналисты, просят фотографии детства, юности, и я даю альбом, в котором все фотографии меня устраивают. Вероятно, и Денис произвел такую же  чистку, о нем очень много писали…
    В дверь раздался осторожный вкрадчиво-вежливый стук.
    - Да, – нехотя ответила Марина, но, увидев, кто вошел, улыбнулась: - А, Севочка! Здравствуй, дорогой.
    - Осторожно – осторожненько, – шептал Севочка, полненький мужчина лет тридцати, с лукавой улыбочкой, держа  перед собой пухленькими пальчиками сценический костюм. – Мариночка, как тебе этот оттенок лилового?
    - Слишком розовый отсвет.
    Он повесил тунику на вешалку и чуть отошел назад.
    - А ты бы хотела?..
    - Побольше синего и потемней.
      - Мариночка, но ведь ты же танцуешь любовь.
     Сева в задумчивости потер подбородок, было видно,  что он давно работает со звездами и привык к их турбулентности.
    - Темные оттенки утяжеляют композицию… изменяют саму идею. Вот посмотри, - он открыл яркую коробочку и вынул из нее небольшой отрезок ткани золотисто-телесного оттенка. – Это туника Феликса, и твой темный  цвет все испортит.
    - Не знаю, Сева. Не знаю, но все ужасно. Да, я вас не познакомила, - спохватилась Марина. – Это Кирилл Мелентьев – частный детектив, а это Севочка – наш художник-модельер.
    Сева, приветливо улыбаясь, пожал руку Кириллу.
    - Мариночка, ты не забыла?! – обратился он к Купавиной. – Завтра у Ксюши день рождения. Я заказываю лилии.
    - Я не пойду.
    Сева замер с открытым ртом.
    - Мариночка, это грубый диссонанс. Вы – почти подруги!
    - Я – в трауре.
    - Тем более, тебе надо хоть немного отвлечься. Ну как, как ты не пойдешь на день рождения Ксении Ладогиной, второй примы нашего театра?! Это шкандаль в благородном семействе! – смешно  переврал он слово. – Ты же знаешь, будут все! Ксюша специально отмечает  каждый свой день рождения с необыкновенной пышностью, чтобы, когда настанет какой-нибудь не очень приятный юбилей, он прошел бы как обычная дата, - пояснил Кириллу Сева. -  Будут журналисты. Ксения Ладогина, можно сказать, наш пресс-секретарь по связям с общественностью и со всем артбомондом. Надо отдать ей должное, она – талантливая балерина, но не более того, - уточнил он. Однако, самое главное, она – умная женщина и прекрасно осознает свои возможности. Вперед Марины не лезет, козней не строит… Кирилл! – взмолился Сева. – Ну давайте ее вместе уговорим.
    Кирилл пожал плечами, показывая Севе, что он не имеет ни малейшего влияния на Марину. Воцарилась неловкая пауза. Купавина сердито смотрела в зеркало, Сева, вздыхая, закрывал коробочку.
    - Марина, – вдруг нашелся Кирилл. – Сева сказал, что там будут все, то есть все, кто был знаком с Денисом?!
     Она кивнула.
    - Простите за мою навязчивость, но мне было бы любопытно пойти туда…
    - Вот, – тут же подхватил Сева. – Мариночка, совсем ненадолго, на одну безешку с новорожденной. Для всеобщего спокойствия. А то в театре такое начнется: Купавина не была у Ладогиной, – он озорно подмигнул Кириллу и, обратясь к Марине, ласково добавил: - Так я заказываю лилии?
    Кирилл вышел в коридор вслед за Севой и удержал его за локоть.
    - Почему именно лилии?
      - Это цветы Ладогиной. Разве вы не знали?!
    - Не знал, – ответил Кирилл и про себя подумал: «С одними цветами с ума сойдешь».

* * *
   Банкетный зал ресторана «Сан-Суси» был пышно декорирован шелком и гирляндами цветов. Когда Кирилл под руку с Мариной появился в дверях, ему действительно показалось, что  там были все! Навстречу им, простирая руки по второй позиции, танцующей походкой вышла Ксения Ладогина.
    - Мариночка, – и необходимая, по словам Севы, безешка была запечатлена вспышками фотоаппаратов.
    Марина представила виновнице торжества своего спутника. Ксения одарила его благосклонной улыбкой и легко, будто по сцене, поспешила к следующим гостям.
   Кирилл чувствовал себя ужасно громоздким рядом с Мариной. Он бережно, словно что-то хрустальное, поддерживал ее под руку. Однако со стороны они вместе составляли классический образец мужчины и женщины. Мужчина – высокий, сильный, женщина – маленькая, хрупкая и оттого ее хотелось оберегать.
    Темно-каштановые волосы Марины были слегка приподняты траурной лентой. Лиловое платье с черными блестками тихо шуршало краями по полу. Неожиданно ее лицо исказила досада. Она опустила глаза и поспешила отойти в сторону.
   С прирожденной осанкой королевы в ярко-красном платье в залу вошла Леонелла Дезире. Несколько черных локонов змеились по ее шее и слегка касались опьяняющей взоры груди. Длинные черные перчатки придавали какой-то колдовской оттенок ее облику. Она коснулась щекой щеки Ксении и протянула ей букет пурпурных роз.
    Дезире прошла мимо Мелентьева с Мариной, даже не удостоив их поворотом головы, лишь обдала удушливо-сладким ароматом духов. Казалось бы, что может хрупкая маленькая Марина противопоставить этой величественной красоте?.. Марина резко повернулась, прошла вперед и, обогнав Дезире, сделала шаг, преградив ей дорогу. Леонелла презрительно искривила губы, но была вынуждена пропустить дерзкую Купавину.
    Кирилл не без улыбки отметил театральную борьбу за право пройти первой. Но его внимание вновь привлекла к себе хозяйка, которая встречала Валерия Павловича Дубова, преподнесшего ей необыкновенный букет, составленный с учетом всех тонкостей средневековой галантности. К букету прилагался свиток с объяснением значения каждого цветка. Излив свой восторг и поздравления виновнице торжества, Валерий Дубов, ловко переходя от одной группы гостей к другой, приблизился к Леонелле Дезире.
    «Ядовитые партнеры – в сборе», – отметил про себя Мелентьев.
    Кто-то мягко коснулся его руки, он повернул голову и увидел Севу.
   - Я так рад, что Мариночка пришла, - лукаво улыбаясь, сказал он. – Вы же сами видите, здесь все. Но, несмотря на это ее отсутствие, было бы очень заметно.
    Кирилл согласно кивнул, и что-то ответил, но Сева его уже не слышал, он шептал в полуобморочном восторге, устремив свои выпуклые глаза к входу:
    - Обожаю!.. Обожаю!.. Константин!..
    Константин со свитой шумно и весело поздравлял несравненную Ксению.
    Наталья Гурская усиленно выставляла свои ноги, отбрасывала от лица рыжие локоны, застывала в эффектных позах перед жадными объективами. Но после Леонеллы она смотрелось бледновато.
    Кирилл хотел что-то спросить у Севы, как с изумлением заметил рядом с Константином чем-то знакомую ему девушку.
    «Неужели?!»
    Он инстинктивно спрятался за колонну. Поздравления закончились, и Константин со свитой прошел в зал: впереди Гурская, за ней медузообразный толстяк, несколько музыкантов, двое телохранителей и сам Константин, слегка обнимая за плечи девушку с бархатной родинкой над губой… Ольгу!
    Аркадий Викторович Бельский подошел к микрофону, попросил тишины и произнес цветистое поздравление, последние слова которого были поддержаны пенным салютом шампанского.
    Все стали рассаживаться за столики. Марина попросила Ладогину перенести ее карточку с одного из центральных столов куда-нибудь подальше. Ладогина мило возражала, но Марина настояла на своем. Освещение чуть приглушили, и внимание гостей обратилось к небольшой сцене. Появление Константина с гитарой было встречено радостными криками. Он сел на высокий стул, взял первый аккорд, и зал откликнулся на него овацией. Лунев обладал очень сильным, окрашенным необыкновенным бархатным звучанием, голосом. Лучи света скользили по смуглому лицу певца, его красивые по-восточному чуть удлиненные глаза были устремлены  вдаль. «Балерина в платье белом», – пел он свой грустный шлягер года, в котором говорилось о том, что балерина, любимая, но недоступная, растворилась, словно облако в густой синеве небес.
    Кирилл, извинившись перед Мариной, ненадолго покинул ее. Он прошел вдоль стены и остановился у декоративной перегородки. Отсюда ему была очень хорошо видна Ольга. Девушка в невольном напряжении вся подалась вперед, ее глаза неотрывно смотрели на Константина, губы двигались, повторяя грустный рефрен.
    «Что это? – задал себе вопрос Кирилл. – Ольга не из тех, кто получает удовольствие от создания сложных отношений. Что же ей мешает? Они давно знакомы, у нее сильный характер, и она  умеет настоять на своем!.. Странно, но «Балерина в платье белом» – это не случайная песня».
    Голос Константина вздрогнул и улетел к облакам за своей балериной.
    Шаловливые лучи света пробежали по лицам гостей. Кирилл готов был поклясться, что видел дорожки слез на лице Ольги…
    Он вернулся к Марине, которая разговаривала с Аркадием Викторовичем.
    - Увы, Кирилл, - обратился к нему с вздохом Бельский. – Почти все эти милейшие люди, - он обвел рукой зал, - вхожи в дом к Валере Дубову.
    - Но не у всех была причина отравить Дениса, – заметил детектив.
    - Следовательно, надо найти причину! – воскликнул Бельский.
    - Аркадий, – с досадой произнесла Марина. – Ты сам можешь допустить хоть какую-нибудь причину убийства Дениса? – голос ее прервался, и она открыла сумочку, чтобы достать платок. – Я могу допустить только зависть, патологическую зависть или… патологическую любовь, - к своему собственному удивлению добавили она.
    - Простите, мы затеяли разговор некстати, - коснулся ее руки Мелентьев.
    Она покачала головой и печально улыбнулась.
    - Я, к сожалению, не из тех людей, которые полагают, что если о чем-то не говорить, так оно вроде бы и не существует. Я все время думаю об этом Некто, налившем яд и наслаждавшемся отнюдь не театральной смертью Дениса.
    Бельский все же решил отвлечь Марину и заговорил с ней об общих знакомых.
     Пышные тосты, музыкальные поздравления, звон бокалов, голоса и движения гостей становились все более оживленными. Но все смолкло в единый миг, когда виновница торжества вывела на сцену Леонеллу Дезире.
     Страстные, поглощающие разум и освобождающие инстинкты звуки «Хабанеры» наполнили зал.
    «L’amour est un oiseau rebelle», - насмешливо прищурив глаза, пела Леонелла о непостоянстве любви, о том, что наслаждение - всего лишь миг… «Но какой!» – невольно подумал Кирилл. Голос Леонеллы взвился в бархатную бездну и угас последней нотой. Цветы весенним ливнем полетели на сцену, образовав у ног дивы пестрый ковер. Она сделала шаг, и вздрогнувшая ткань обнажила ее точеную ногу. Восторг и рукоплескания вырвались за рамки приличия. Леонелла жестом  пригласила на сцену Ксению Ладогину, чтобы гости вспомнили, к кому и зачем они пришли.
     Кирилл готов был неистовствовать со всеми, но присутствие Марины удержало его от чрезмерного выражения восторга. Марина холодно слегка ударила ладонью о ладонь. Бельский аплодировал, но весьма сдержанно.
   Теперь было слово за хозяйкой торжества. Быстро образовали свободный круг и в ярком свете прожекторов, словно вырвавшееся на свободу пламя, под звуки фламенко пронеслась Ксения Ладогина. Музыка набирала темп, в руках танцовщицы зазвучали кастаньеты. Гости окружили освещенное пространство и яростно отбивали такт ладонями. Под лавину аплодисментов Ксения Ладогина замерла в эффектном аттитюде.
     Полились звуки танго, и все смешалось. Марина попросила извинения  у Кирилла и ушла в дамскую комнату.
    «Расстроилась, - сочувственно подумал он. – Несомненно, вспомнила, как танцевала с Денисом».
    Заметив Ольгу, Кирилл с язвительной улыбкой подошел к ней.
    - А ты делаешь успехи. Тебя перевели из кордебалета, поздравляю.
    Ольга  вздрогнула от неприятной неожиданности.
    - С чего ты взял?! – усмехнувшись, произнесла она.
    - Как же иначе ты смогла бы сюда попасть. Ксения Ладогина не станет приглашать какую-то танцовщицу из кордебалета.
    Щеки Ольги от ярости покраснели, глаза сощурились, но она сдержалась.
    «Хочет поскорее отделаться от меня», – подумал Кирилл.
    - Представь себе, что у нас с ней очень дружеские отношения.
    - Только тебе каждый раз приходится ей напоминать, как тебя зовут, -  с иезуитской ласковостью произнес Кирилл и улыбнулся, заметив, что к ним направляется Лунев.
    Рука Константина недвусмысленно легла на талию Ольги. Девушка будто окаменела.
    - Вы познакомились? – не скрыл своего удивления Константин.
    - Мы знакомы и давно, – охотно пояснил Кирилл.
    Лунев нахмурился, но тут же рассмеялся.
    - Вот как?!
    - Это… это… - от явного волнения  Ольга не находила слов. – Это мой знакомый, - наконец произнесла она.
    «Отлично, – мысленно заметил Кирилл. – Теперь любовников называют знакомыми. Значит здесь все действительно не так просто».
    Константин с Ольгой отошли в сторону, а Кирилл, отыскав взглядом среди гостей Севу, поспешил к нему.
    - Кто это в пестрой рубашке? – спросил он у лакомившегося пышным кусочком торта Севы и указал глазами на толстяка из свиты Лунева.
    - Это? – удивился Сева. – Да это же Евгений Рудольфович.
    - А!.. – понимающе протянул Кирилл – Мажордом.
    - Угу, – с полным ртом подтвердил Сева.
    Кирилл, не теряя времени, подошел к мажордому и представился.
    - Я хотел бы с вами поговорить, скажем, завтра?!
    - По поводу? – не понимая, решил уточнить мажордом.
    - По поводу…
    - Ах, да!.. – взмахнул рукой Евгений Рудольфович. – Вы же приходили к Костику! Но я вряд ли чем смогу помочь… но если …
    - Буду, признателен, – поторопил толстяка детектив. – Завтра часа в два вас устроит?
    - Вполне, – согласился тот и протянул свою визитку.
    - Было очень приятно познакомиться, – пожал Мелентьев его влажную, толстую ладонь.
   Пытаясь разыскать Марину, Кирилл несколько раз обошел зал. Она сидела на банкетке и разговаривала с пожилой дамой, у которой  даже не осталось былых следов красоты. Завидев Кирилла, она поднялась, попрощалась с дамой и, взяв его под руку, сказала:
    - Отвези меня домой.

    Сидя в машине, Марина поинтересовалась:
    - Ну и что ты увидел на этих лицах-масках?
    - Не забывай, что в масках есть прорези для глаз, – неожиданно перешли они на «ты».
    - И что же тебе удалось увидеть в этих прорезях?
    - То, что Аркадий Викторович ужасно опекает Феликса.
    - Он хочет сделать из него гения танца, – чуть усмехнулась она.
    - И как ты думаешь, ему это удастся?
    - Если Феликс не запутается с женщинами, то очень может быть, - шутливо ответила Марина. – Он – талантливый мальчик. А еще что? – продолжала она допытываться у детектива.
    - Ну а еще… что между Дубовым и Дезире сложились определенные отношения!..
   - Не может быть?! – вскричала Марина так, что Кирилл от неожиданности резко нажал на тормоз.
    - Это они отравили Дениса.
    - С чего ты взяла?
    -  Ведь это же очевидно! Денис отстранил Дубова от оформления балета «Спящая красавица» и отверг притязания Дезире. Тогда они сговорились, скрепив  свой страшный замысел любовными отношениями. Что стоило Дезире зайти в гримерную Дениса и налить яд в склянку, кстати, сделанную Дубовым. И вообще, зачем Дубов сделал склянку полой, когда было достаточно только формы?!
    - Насколько я понял, он – тонкий ценитель и знаток старинных вещей. Он не мог допустить, чтобы склянка Ромео была грубым бутафорским изделием.
    - А заодно, для достоверности, подлил в нее яду. И в результате Дезире наслаждается отмщением, а Дубов оформляет спектакль. Все! Звони! Немедленно звони! – требовательно ударила она Мелентьева по руке.
    - Куда? Кому?
    - Капитану Петрову.
    - Зачем? – устало вздохнул Кирилл.
   - Чтобы арестовать этих монстров.
   - На основании туманных предположений их никто не арестует. Нужны факты. Неопровержимые факты.
    - Ну, найди их, найди! Я не могу, не могу так жить! Денис словно преследует меня и просит об отмщении!.. Ты помнишь, тень отца Гамлета? Он тоже был отравлен и тоже  не мог успокоиться до тех пор, пока убийцу не постигла кара.
    - Марина, ты переутомилась, – с тревогой взглянул на нее Кирилл.
    Она с досадой передернула плечами.
    - Неужели ты не чувствуешь, что помимо нашего мира существуют другие? Неужели ты никогда не ощущал влияния этих миров?!..
    Кирилл с сожалением покачал головой и пристально посмотрел на нее.
    «Кто знает, быть может, людям одаренным дано проникать в таинства, скрытые от прочих?..»

                                         
ГЛАВА  ДВЕНАДЦАТАЯ

    Охранник проводил Кирилла в кабинет Евгения Рудольфовича, расположенный на первом этаже, и оставил, попросив подождать минут пять. Кирилл быстро оглядел лишенный индивидуальности кабинет: все – стандартно-удобное, ничего лишнего, личного. Прошло десять минут, мажордом не появился. Детектив решил воспользоваться представившимся случаем и без приглашения пройти в апартаменты самого Константина.
    Деловой, уверенной походкой, будто его только что пригласили по телефону, он вышел из кабинета и поднялся на площадку второго этажа. Кирилл хотел только одного, чтобы Евгений Рудольфович не вышел раньше, чем  он успеет хоть что-нибудь услышать. Ибо, как он понял, в этом деле надо ловить каждый удобный момент, чтобы проникнуть туда, куда не следует и услышать то, что должно храниться в тайне. Ему повезло. Дверь была не закрыта, и детектив смело вошел в коридор с бежевыми панелями. Из гостиной раздавался повышенный голос Константина.
    - Дура!.. Дура!.. Как ты могла?! О чем ты думала?!
    Кирилл до предела напряг слух, но в ответ на обвинения брошенные Константином услышал лишь чей-то виноватый лепет. Кто-то, несомненно, чувствуя вину, безнадежно пытался оправдаться. Однако на Лунева это не производило должного впечатления, он захлебывался от гнева:
    - Знать!.. Связаться!..
    Голос обвиняемой взвизгнул, утверждая обратное.
    «Так, - с усмешкой подумал Кирилл, - несомненно, Гурская опять загуляла от своего законного жениха».
    - … боялась она.  А может, трахаться с ним хорошо?! – продолжал кричать Константин.
    Обвиняемая тихо, но, вероятно, с вызовом что-то ответила.
    - Тварь! – взорвался Лунев, и до Кирилла донесся звук пощечины.
    - Умоляю! Умоляю! Все! – раздался будто булькающий в жире голос Евгения Рудольфовича. – Все решим, все устроим! Костик, у тебя же контракт! А ты, – с раздражением бросил он провинившейся. - Убирайся! Ты же видишь, он на грани. Костик! Костик! – вновь принялся молить мажордом Лунева. – Успокойся!
    Кирилл замер, ожидая появления Гурской с подбитой физиономией.
    «Не знаю, как контракт Лунева, а Гурская точно будет платить неустойку. Такой оплеухой он не меньше, чем на месяц вывел из рабочего состояния ее знаменитое лицо».
    Но модель не появлялась, видимо вымаливала прощение.
    - Ладно, разбирайтесь. Только, Костик, без рукоприкладства. А я должен идти, – булькнул Евгений Рудольфович.
    Кирилл выскочил на площадку, спустился до половины лестницы, затем повернулся и стал медленно подниматься вверх.
    - Ой, простите, – прикладывая руку к груди, воскликнул Евгений Рудольфович, выплывая из апартаментов Лунева. – Задержался у Костика… обсуждали некоторые детали предстоящих гастролей. Прошу, ко мне в кабинет.
    - Чем могу быть полезен? – осведомился Евгений Рудольфович, усаживаясь в свое мажордомское кресло. – Как я понимаю, речь пойдет о Денисе Лотареве.
    - Вернее о его горничной, – уточнил детектив.
    - Горничной? – с удивлением переспросил он.
    - Да. После внезапной смерти Лотарева его горничная, Кира Репнина, в поисках работы обратилась к вам.
    - Репнина? Не припомню.
    - Не удивительно, – согласился детектив. – Потому что, зная ваше правило, не брать горничных моложе сорока лет, она себя, так сказать, искусственно состарила и устроилась к вам по паспорту своей тетки Крымовой Виталии Михайловны.
    - Как вы сказали? Крымовой Виталии Михайловны? – уточнил Евгений Рудольфович. – Нет, не припомню и потом, какое это имеет отношение к убийству Дениса?
    - Пока еще трудно сказать. Дело в том, что эта девушка, Кира Репнина, тоже была убита.
    - Боже мой, – всплеснул руками мажордом. – Но хочу вам заметить, что у нас горничные не пропадали. Все они по окончании своей работы получали расчет. Может быть, эта девушка и приходила на собеседование ко мне, но я не принял ее. И почему вы вообще решили, что она пыталась устроиться горничной именно к нам?
    - При обыске на квартире пострадавшей я обнаружил в ее записной книжке номер вашего телефона и рядом имя - Евгений Рудольфович, мажордом.
    Лицо Евгения Рудольфовича на мгновение порозовело.
    - Мой номер телефона? – словно удивляясь, переспросил он. – Ну и что? Мало ли у кого может быть мой номер телефона. Я занимаюсь набором обслуживающего персонала,так что это вполне естественно.
    Внешне мажордом сохранил приветливое спокойствие, но внутри у него все бушевало: «Дуболомы, чертовы! Ничего они не нашли! Зачем я вас посылал туда?!.. А этот молодой въедливый все нашел.  Ну я с вами разберусь!»
    - Следовательно, вы уверены, что вот эта девушка, - Мелентьев протянул фотографию Киры Репниной мажордому, - никогда не работала у вас горничной?!
    - Абсолютно уверен. Во-первых, весь этот маскарад со старением не скрыл бы от меня ее возраста, а, во-вторых, - он очень внимательно посмотрел на фотографию, - с полной ответственностью могу сказать, что никогда не видел эту девушку.
    - Простите, я могу поговорить с вашими горничными, быть может, они что-нибудь вспомнят.
    - Увы, нет, – рассмеялся Евгений Рудольфович. – У нас новый набор. Две горничные работают только первую неделю. У меня правило – максимум полгода, в редких случаях год, - потом до свидания. Горничная – это вражеский шпион: что-то увидела, что-то услышала, а журналисты тут как тут. Это когда-то были преданные слуги, а сейчас – проданные.
    - В таком случае, может быть, вы мне дадите адреса горничных, которые работали у вас с начала мая?
    - Увы, мой друг, увы, – Евгений Рудольфович включил компьютер. – Вот, смотрите, всего два адреса новых горничных, остальные я тут же уничтожаю по выполнению контракта. Компьютерная память, конечно, безгранична, но к чему ее захламлять?
    - Меня смущает одна деталь. Ведь такое жесткое требование – горничная после сорока, – предъявляете только вы?
    - Нет, здесь вы ошибаетесь. Такое требование предъявляем не только мы. Ну, к примеру, Аристарх Шумов, у него тоже ревнивая невеста, под стать нашей Наталье. Многие знаменитости не любят молодых, сверлящим жадным взглядом горничных, которые больше думают не об уборке, а о том, как бы попасть в постель к хозяину.
    «Интересный нюанс, - отметил детектив. – Такая ревнивая Гурская только и делает, что сама наставляет рога Константину. Кстати, не мешало бы взглянуть на ее подбитое личико».
    - Что ж, благодарю вас, Евгений Рудольфович, - произнес Мелентьев.
    -  К сожалению, как я и предполагал, я не смог вам ничем помочь.
    - Ничего не поделаешь, – улыбнулся Кирилл. – Простите, вы не подскажите, где бы я мог сегодня увидеть Наталью Гурскую? – кротким ясным взором уперся детектив в жирную физиономию  мажордома. Тот немного растерялся.
    - Наталью?.. Зачем?.. Ах, да… конечно. Если не ошибаюсь, у нее сегодня какой-то элитный показ в отеле «Варяг». Но не уверен, что она там будет, скорее всего, ее заменят… она с утра себя плохо чувствовала. К тому же, не советую вам встречаться с ней перед показом, если не хотите услышать ее дикие вопли и быть вытолкнутым охраной.
    - Спасибо за немаловажное предупреждение, - не без иронии улыбнулся Кирилл и попрощался с мажордомом.
    Евгений Рудольфович устало вздохнул.
    «Ну и дал я маху с этой девкой. Но что поделаешь?! У некрасивой женщины нет возраста. Сколько бы ей не было, все равно никто не заметит. Страшна, да и все тут. А она-то возомнила Лунева соблазнить!.. Сама виновата, милочка. Невольные свидетели чужих тайн становятся их же невольными жертвами».

* * *  

    - Гурская здесь? – спросил Мелентьев у девчонки с него ростом, торопливо проходящей по вестибюлю отеля со стороны служебного входа.
    Она взмахнула синими ресницами с золотыми блестками и, вздохнув, ответила:
    - Здесь. Бушует!
    - Как к ней пройти?
    - Вас охрана не пропустит.
    - Меня пропустит, – ответил Кирилл небрежно-уверенным тоном.
    - Пошли, – пожала плечами девушка. – И чего Гурская из себя строит… - начала рассуждать она  вслух. – Подумаешь, в Париже, Лондоне по подиуму ходит… Я, кстати, то же скоро в Лондон еду, вот так.
    Они шли по коридору, заставленному длинными передвижными  вешалками; полуголые девицы перебегали из одной комнаты в другую; визажисты в ярких лучах света, склонившись над лицами моделей, создавали свои живые картины; парикмахеры вздымали волны волос, закрепляя сиюминутную фантазию струями терпкого лака.
    - Почему Гурская бушует? Что-нибудь случилось? – обратился Кирилл к девушке.
    - У нее каждый  день что-нибудь случается.
    Кирилл уже был готов услышать, что у Гурской подбита физиономия, но манекенщица ничего не добавила.
    - Вот ее гримерная, – указала она на дверь, перед  которой стояли два охранника.
    - Мне нужно срочно увидеть Гурскую, – обратился к ним детектив  тоном, не терпящим возражений.
    - Она никого не принимает, – нехотя сквозь зубы бросил один.
    - Скажите, что пришел Кирилл Мелентьев.
    Охранник презрительно скривился, но пошел доложить.
    - Какой еще Мелентьев?! – противно взвизгнула модель. – А!.. Понятно. Зови!
    Кирилл верно подметил страсть Гурской быть в курсе всего и обязательно первой.
     Гурская сидела в кресле перед туалетным столиком с большим овальным зеркалом, но ее лицо, ради которого собственно и пришел Кирилл, было густо покрыто белым кремом, зато зеленые глаза светились жадным, неутолимым любопытством.
    - Ну что, узнали, кто отравил Дениса? – встретила она детектива вопросом.
    - Боюсь, без вашей помощи мне это вряд ли удастся.
    - Без моей помощи? Вот интересно! А что я знаю?
    Кирилл сел на пуф рядом с ее креслом.
    - А вы знаете, - доверительно зашептал он ей, - почему Денис изменял Купавиной.
    - Ха, – лукаво сощурила глаза Гурская. – Это точно, я знаю!
    - Не будьте скрытной, поделитесь со мной, – шутливо предложил ей Мелентьев.
    - Вот еще, – капризно сжала она губы.
    - Но тогда, как же я узнаю, а вернее докажу, кто отравил Дениса?! – с оттенком отчаяния в голосе воскликнул Кирилл. – Я догадываюсь, кто. Но мне нужны доказательства… - тянул он время, чтобы дождаться, когда Гурская снимет с лица свои чертовы белила.
    - Догадываетесь?! – обхватив подлокотники кресла длинными пальцами, подалась вперед модель.
    - Да, – в тон ей ответил Кирилл.
    - И я догадываюсь! Это все она! Старуха! Все психовала, заедала ему жизнь. И денежки Денискины захотела заграбастать. Между прочим, если бы она его не успела отравить, Денис собирался переделать завещание на меня… и остался бы тогда жив, – всхлипнула, как показалось Кириллу, совершенно искренне Гурская. – У, стерва! Ненавижу! Ну какие тебе нужны доказательства? Денис говорил, что с ней любовью заниматься все равно, что статую трахать. Она вся на своих экзерсисах выдохнется, домой придет, ноги бинтами перевяжет и лежит мумией. А он – молодой, ему трахаться хочется и веселиться. Придет ко мне, обнимет и говорит: «Люблю только тебя, Наташка», – уже зарыдала Гурская.
    - А Константин? – осторожно поинтересовался Кирилл.
    - А что, Константин? – все еще пребывая в волнующих ее воспоминаниях, по инерции повторила Гурская. – Константин?! – но тут она опомнилась. – Какого черта?! – закричала модель, повернувшись к двери. – Вольдемар, у меня уже лицо под маской ссохлось.
    В туже минуту открылась дверь, и в гримерную влетел парень с ярко-фиолетовыми волосами.
    - Без нервов, Натуля! Все о’кэй! – на ходу успокаивал он.
    - Константин, - повторила Гурская, уже обращаясь к Кириллу, - Константин к делу не относится.
    - Понятно.
    - Это хорошо, что ты такой понятливый, - довольно улыбнулась Гурская, с нескрываемым интересом рассматривая его. – У тебя есть мой телефон?
    - Нет, – в отчаянии признался Кирилл.
    - Вольдемар, подай мою сумку, – обратилась она к визажисту, занятому отмыванием ее лица. – Держи, - протянула она Мелентьеву свою визитную карточку. – Позвони. У меня всегда весело.
    - Спасибо. Непременно, – произнес он, с удивлением глядя на бело-розовое лицо Гурской, не помеченное даже легкой пощечиной.
    - Ну все! Чао! – бросила ему модель, лукаво подмигнув зеленым глазом.

* * *

     Кирилл вышел из отеля «Варяг» с таким видом, словно сам получил пощечину.
    «Если это была не Гурская, то кто? – недоумевал он, злясь на самого себя. – Так, что там кричал Константин? - «Дура!» – это несущественно,  - «Боялась она!..» - у Кирилла едва не перехватило дыхание, - По-моему, дурак – это я».
    Он взглянул на часы и поспешил к машине.
    «Если не опоздаю, то встречу ее прямо на улице. Отлично», – ухмыльнулся он.
    Ее  «Мерседес» он увидел издалека, но подъезжать к нему не стал, а оставил свой джип в соседнем переулке. Затем спокойно прошел через небольшой палисадник и присел на ограду, ждать оставалось недолго.          
  «Начало спектакля в семь вечера, значит, появится с минуты на минуту или вообще не появится», - Кирилл не спускал  глаз с «Мерседеса».
    «Вот и красавица в черных очках. Ну, держись, душечка».
    Он перепрыгнул через ограду и подбежал  к ней, когда ее рука взялась за дверцу машины.
    - Привет, – лучезарно улыбаясь, произнес Мелентьев.
    Она вздрогнула и от неожиданности растерялась.
    - Привет, – попыталась изобразить губами видимость улыбки Ольга. – Как ты здесь оказался? Ты же знаешь, у меня сегодня спектакль.
    - Случайно, Оленька, случайно. У меня мотор заглох, тут, недалеко, и я решил пойти к тебе. Подбросишь к театру старого знакомого, – съязвил он.
    - А я что, обязана всех ставить в известность о наших отношениях?
    - Нет, дорогая, ты ничего не обязана, - положил он ей руку на бедро, а другой приподнял ее голову за подбородок. – Что лицо от меня прячешь? – девушка попыталась вырваться, но, увы! – Ой, что такое, Оля?! – воскликнул Кирилл, заметив на ее лице широкую полосу кровоподтека. Он приподнял очки, опухшая щека девушки превратила ее левый глаз в узкую щелочку. – Вот это да! Кто это тебя так?!
    - Садись, – зло бросила она.
    Кирилл повиновался и устремил на нее тревожный взгляд.
    - Вчера вечером после репетиции… я подошла к машине, а тут какой-то тип… «Давай, говорит, ключи». Ну я его, конечно, послала. Он меня ударил по лицу, я закричала, прибежал милиционер…
    - Ну да, около театра дежурят… И что?
    - Но тот тип уже удрал…
- Конечно же, удрал, если учесть, что вчера вечером ты была не в театре, а в ресторане «Сан-Суси» на дне рождении Ксении Ладогиной.
    Ольга искоса взглянула на него и, ничего не ответив, завела мотор.
    Несколько минут они ехали в молчании. Потом она включила магнитофон.
     «Il s’appelle Zigui, je suis folle de lui!» (Его зовут Зиги, я – без ума от него!) – запел со щемящей грустью женский голос.
    «Черт! Сколько она может слушать одну и ту же песню, меня уже тошнит от этого Зиги».
    - Оля, мне очень нравится «Старманья», но помимо арии о Зиги, в этой опере есть много других отличных песен.
    - А мне нравится только эта.
    - Ты сегодня не в духе. Как же будешь танцевать, да еще с такой щекой?
    - Вторую линию кордебалета даже в полевой бинокль не рассмотришь!
    - Оказывается, во всем можно найти свои преимущества, - не удержавшись, уколол Кирилл.
    Зазвенел сотовый. Ольга приглушила музыку.
    - Привет, – бросила она, сразу узнав голос звонившего.
    Видимо ей сообщили о чем-то важном, и она сразу оживилась.
    - Слушай, а ты уверена?.. Ну да, я задаю глупый вопрос. Да, да… знаю!.. Все говорят, действует без осечек?.. Ой, спасибо тебе, дорогая. Записываю, – Она открыла блокнот. – Диктуй. Все, отлично. Целую тысячу раз. До скорого.
    В глазах Ольги замерцали судорожные огоньки. Размышляя об услышанном, она нервно покусывала губы.
    - Черт! Чуть не проехала!.. Посиди в машине, я на минуту… мне надо крем купить, – пробормотала она, не глядя на Кирилла.
    Ольга остановила машину, вышла и наклонилась, чтобы взять сумку, но Кирилл галантно опередил ее и сам протянул девушке велюровый баульчик.
    Она поспешила в магазин, а Кирилл, довольный ловкостью своих рук, открыл ее блокнот и переписал номер телефона, получению которого так обрадовалась Ольга.
    «Судя по коду – это Петербург».
    Девушка появилась минут через пять, бросила на сиденье сумку, и он быстро вложил блокнот обратно.
    Ольга явно нервничала, ожидая, что Кирилл будет ее расспрашивать о Константине, но он абсолютно здраво рассудил, что сегодня, кроме лжи, ничего не услышит из ее соблазнительных уст.
    Подъехав к театру, Ольга облегченно вздохнула.
    - Спасибо, выручила, – поблагодарил он ее. – Как-нибудь позвоню.
    - Хорошо, – торопливо ответила она и, закрыв  машину, быстрым шагом направилась к театру.
    Кирилл проводил ее долгим внимательным взглядом.
    «Нам надо будет с тобой, Оленька, очень серьезно поговорить. Но чтобы ты была приятной собеседницей, мне придется запастись вескими аргументами».
    Как только за ней закрылась дверь, Кирилл перешел на другую сторону улицу и, остановив попутную машину, поехал обратно за своим джипом.
    
    
ГЛАВА  ТРИНАДЦАТАЯ    

    Евгений Рудольфович, сотрясая свое телесное желе под просторной рубашкой цвета спелой малины, в волнении расхаживал по гостиной Лунева и прижимал ко лбу холодный мокрый платок.
    - Костик, – мягко, но наставительно говорил он. – Надо взять себя в руки. Это же не просто контракт – это все твое будущее, как артиста. Ты первый русский, перед которым открывается возможность стать певцом с мировым именем. Ты будешь выступать не перед впавшими в ностальгию бывшими гражданами СССР, а перед самой что ни на есть настоящей западной публикой.  Костик, это же простор без границ… во всех смыслах, – Евгений Рудольфович настолько ясно представил себе будущий триумф Лунева, что даже остановился посреди гостиной, широко разведя руки.
    Константин, вжавшись в кресло, сидел с отсутствующим взглядом.
    - Костик, – пытался достучаться до него Евгений Рудольфович, - ну что… что ты так переживаешь? В конце концов, – это же не в первый раз… так что, все нормально…
    - Нормально?! – взвизгнул, чуть ли не «ля» третьей октавы Константин. – Нормально?! – он вскочил и заметался по комнате со скоростью шаровой молнии. – Но я… я больше не могу! Не могу!.. Я опустошен!.. Уничтожен!..
    - Вот стерва, – еле сдерживая переполнявшие его эмоции, с яростью проскрежетал мажордом.
    - Оставь! Она здесь ни при чем. Она только сказала то, что есть!
    - А кто ее просил?
    - Женя, я измотан… я умер…
    - Ну и умирай! К черту все!  Зачем тогда ты, как идиот, учил эти песни на иностранных языках?!  К чему?!.. Ты, Костик, полный идиот, круглый, с какой стороны не взгляни. Тебе бог дал такой талант: ты поешь как Орфей и обладаешь уникальным языковым слухом. Когда импресарио из США прослушал твои записи, он не поверил мне, что ты не американец. – «Ну, может быть, он хотя бы жил у нас, учился?» – «Он вообще в вашей Америке никогда не был». - А этот, француз! Он просто обалдел от твоего парижского прононса. Все, все они сделали на тебя ставку. Ты – сенсация – первый русский эстрадный певец, который добьется мирового признания. Костик!.. Ты только представь!..
    Лунев уронил голову на руки.
    - Ну почему, почему я не могу? Казалось бы все так просто…
    Евгений Рудольфович шумно вздохнул.
    - Костик, ну а почему я не могу петь как ты?..
    - Ты же прекрасно понимаешь, это совсем другое, – зло, сверкнув глазами, бросил ему в ответ Лунев.
    - Другое – не другое, но надо взять себя в руки. Жизнь на этом не заканчивается.
    - Женя, я тебе честно говорю: не уверен, не чувствую в себе силы…
    - Еще есть время. Ты успокоишься, отдохнешь.
    - У меня появился страх. Я боюсь провала, боюсь сорвать голос, боюсь истерики, которая повалит меня прямо на сцене…
    Мажордом не мог найти никаких слов и лишь в отчаянии качал головой.
    Вдруг плечи Константина резко дернулись, и он весь затрясся, с тупой яростью колотя кулаком по спинке дивана.
    - Ну почему?! – сквозь злые слезы и пену у рта кричал он.
    Евгений Рудольфович подскочил как ужаленный, схватил со стола внутреннюю рацию и вызвал охранников. Они появились незамедлительно и мягко обвили Константина своими могучими руками. Евгений Рудольфович сделал Луневу успокаивающую инъекцию.
    - Фу ты, черт!.. – в растерянности бормотал себе под нос мажордом, расхаживая по гостиной. – Ну что? – обратился он к охранникам, вышедшим из спальни.
    - Отдыхает.
    «Но это не выход… - продолжал бормотать Евгений Рудольфович, - Костик не выдержит гастролей на инъекциях… Ему нужна внутренняя, собственная сила, а публике нужна энергия, исходящая от его таланта, а не от таблеток. А, черт! Как не вовремя… и все эти бабы. У, стерва, я с тобой еще разберусь!..»
    Мажордом тяжело опустился на диван и, поставив телефон себе на колени, набрал номер.
    - Валюша, ты? – устало спросил он. – Нужна помощь, приезжай. Костик бушует. Да… да… совсем плохо. Давай часика через два. Он немножко отдышится. Договорились, жду.

    В густых вечерних сумерках Евгений Рудольфович в тревожном волнении расхаживал под дверями спальни Константина, словно ожидая чьего-либо знака. Устав ходить, он подошел к стойке бара, налил немного виски в стакан и, бросив два кусочка льда, обернул его розовой салфеткой.
    Тут слегка приоткрылась дверь спальни, и мажордом, на пальчиках, словно балерина, поспешил к заветной двери, из которой уже выглядывала белокурая голова.
    - Валюша?! – просительно простонал он.
    - Порядок. Доволен, как всегда.
    - Слава богу! Только бы опять не сорвался.
    - Будем надеяться.
    - Да, конечно. Ну иди, а то спохватится.
    Дверь потихоньку притворилась, а Евгений Рудольфович широко перекрестился и прошептал: - Дай бог… дай бог…
    Но спустя неделю Константин вновь впал в буйство, переходящее в глубокую депрессию. Евгений Рудольфович понял, что это очень серьезно, и обычные способы по извлечению певца из бездны отчаяния уже не помогут.
    Он долго думал, меряя шагами свой кабинет, подходил к телефону и набирал первые цифры номера, но потом бросал трубку. В голове вертелась одна тревожная мысль:
    «Если это не поможет, тогда крах… провал. Конец, за которым уже никогда не последует начало».
    Но решиться было необходимо, и он набрал номер до конца.
    - Это Евгений Рудольфович, - глухо произнес мажордом. – У нас – катастрофа. Действуй, как наметили, и не забывай, что это последний шанс.

* * *   
    За прозрачной стенкой кабины в мощных струях душа извивалось от удовольствия пышное тело русоволосой красавицы.
    Обмотавшись лимонно-желтым полотенцем, Вера взяла баночку с кремом и легкими движениями стала наносить его на лицо. Затем накинула на плечи прохладный шелк пеньюара.
    «Живу без забот, - попивая ананасовый сок и, расхаживая по своим двухкомнатным апартаментам, довольно думала Вера. – Впрочем, я это заслужила. И все-таки, месяц, как освободилась, а уже и квартира в престижном доме, и машина, и любовник – класс! – Лицо девушки нахмурилось. – Но все это  предоставил мне неведомый хозяин, который в любой момент может потребовать платы. А, к черту этот любой момент», – отмахнулась она от неприятной мысли.
    Зазвонил телефон, Вера вздрогнула: «А вдруг это тот самый момент?» Но в телефонной трубке замурлыкал голос Вячеслава:
    - Веруня, привет! Настроение – отличное?! Сейчас еще улучшу.  Все дела сегодня пошли кувырком. Клиент срочно свалил за рубеж. Короче, я – свободен, как ветер. Собирайся, поедем на всенощную в «Белоснежку».
     - Здорово! – завопила Вера. – Буду готова, как солдат по тревоге.
    Через полчаса Вячеслав заехал за ней и, взглянув на девушку, многозначительно произнес:
    - Красавица!..
    Вера, не скрывая своего восхищения, посмотрела на себя в зеркало: лиловое платье, сверкающее золотыми искрами плотоядно обрисовывало пышную грудь и бедра.
    - Держи, – протянул ей Вячеслав паспорт. – Теперь ты – Вера Сергеевна Степанова.
    - Хорошая фамилия, - ухмыльнулась она. – Русская!.. Пойди, найди в Москве Степанову…

    «Белоснежка» была элитным ночным клубом, где все веселились как в последний день жизни.
     Вера влилась в широкий круг танцующих, чуть позже к ней присоединился Вячеслав.
    Центром клуба был большой сверкающий огнями танцпол, а по углам, в сине-сумеречных отсветах, располагались площадки, рассчитанные на несколько пар.
    Подержавшись за пышные формы Веры, Вячеслав отвел ее к отдаленному столику и усадил на полукруглый диван.
    - Твой любимый! – протянул он ей высокий бокал с коктейлем.
    Градусы веселья ударили Вере в голову, и она, вскочив, вновь потянула Вячеслава на танцпол, но он, обняв девушку за бедра, увлек ее на маленькую площадку. Забыв обо всем, она прижалась к нему и, рассмеявшись, запрокинула голову.
    - Слушай, мы сейчас как тогда, ну помнишь, когда ты вызывал меня на «допросы», а этот придурок смотрел на нас…
    Вячеслав в ответ поцеловал девушку в шею.
    - Хочу трахаться, – смеясь, шепнула она.
    - Не здесь же!.. – игриво возразил он.
    - Хочу!..
    Вера, извиваясь всем телом, прижималась к нему то грудью, то спиной. Ее замутненный желанием взгляд рассеянно скользил вокруг. Неожиданно она увидела пальцы, отбивающие такт по столу, рядом с которым они под музыку обнимались с Вячеславом. Эти странные пальцы показались ей знакомыми. Она попыталась припомнить…
    «Неужели это тот самый идиот, который смотрел как мы трахались в камере? – подумала она. – Если у него между указательным и средним пальцем крупная родинка…»
    Вера украдкой взглянула на него, но лицо незнакомца было в тени.
    «Что же это значит? Славка приволок меня сюда на потеху изощренным фантазиям этого придурка? – девушка зло сверкнула глазами. – Ну ладно, смотри извращенец!.. Вероятно, ты и есть мой хозяин. Отработаю, будешь доволен».
    Она недвусмысленно обвила ногой бедро Вячеслава и резко отбросила корпус назад, чтобы хозяин мог получше рассмотреть ее грудь и шею.
    Вячеслав, то ли уже был не в силах сдерживать свое желание, то ли потому что находился при исполнении на глазах хозяина, потянул Веру к тяжелым портьерам, за которыми оказалась небольшая комната, вероятно предназначенная для кладовой.  Ловким движением он сорвал с девушки кружевную безделушку и, приподняв на руках, овладел ею. Между стонами удовольствия Вера открыла глаза и встретилась с горящим взглядом хозяина. Он стоял и смотрел до тех пор, пока Вера не обмякла в объятиях Вячеслава.
    «Так, не мешало бы взбрызнуть шампанским, – подумала девушка. – Работа сделана «на отлично», и эта сексуальная пиявка, напившись взглядом чужого оргазма, теперь отвалит в свое болото».
    С бокалом, испускающим брызги радости, Вера позабыла обо всем. Ей хотелось только одного -  веселиться, веселиться до изнеможения! Но Вячеслав довольно скоро потянул ее домой.
    - Останемся еще, – капризно заныла Вера.
    - Веруня, не могу. Хочу тебя до умопомрачения, – взволнованно шептал он ей.
    - Что же это ты так?! – пьяно растягивая слова и проводя рукой по молнии его брюк, чтобы пощупать его «желание», поинтересовалась она.
    - Веруня, ты сегодня – обалденная! – тянул он ее к выходу.
    
    Приехав домой, они сразу повалились на кровать. Вячеслав действительно будто обезумел: исцеловал, искусал… но когда дошло до дела, чуть усмехнувшись, прошептал:
    - Подожди, я сейчас, – и скрылся в ванной.
     Разгоряченная Вера исходила желанием.
   «Чего он так долго? Шампанского что ли перепил?» – досадовала она, поглаживая от нетерпения свои пышные бедра.
    - Наконец-то, – вздохнула Вера, увидев в лунном отсвете его фигуру.
    Он подошел к кровати и остановился.
    - Чего это ты задумался? Не знаешь, с какой стороны трахнуть?! – расхохоталась Вера.
    Он навалился на нее и таким резким толчком овладел ею, что она больно стукнулась головой о спинку кровати. Она хотела было высказать свое неудовольствие, но с ним творилось что-то невероятное: он стонал, кричал, задыхался… Вера провела рукой по его спине… И как не была она пьяна, сразу догадалась, что это не Вячеслав.
    «Неужели это хозяин?! Пиявка?! Извращенец?!.. Чего это он с ума сходит, будто первый раз бабу трахает?..»
    Хозяин издал какой-то совершенно дикий вопль и обмяк. Несколько минут они лежали не двигаясь. Неожиданно его тело резко вздрогнуло, и он засмеялся…. сначала тихо, потом чуть громче, а потом у него началась истерика…
    Вера воспользовалась моментом и скинула его с себя. Он лежал на животе и рыдал сквозь смех. Кусая ногти, девушка думала, как бы узнать кто он!.. Проворным движением она повернулась к тумбочке, открыла ящик и взяла ручку с фонариком; обошла кровать, опустилась на колени и навела фонарик на бессильно свисавшую правую руку хозяина.
    «Точно он! Родинка между пальцами!.. Сволочь!»
    Вера юркнула на место, опасаясь появления Вячеслава, но он не появлялся. Она поднялась и пошла в ванную – никого.
    «Что же это они из меня дуру делают?!.. Будто я ничего не заметила. Сами дураки!» – бросила она своему отражению в зеркале и открыла душ.
    Завернувшись в полотенце, она пошла на кухню, включила свет и увидела Вячеслава, курившего у окна.
    - Чего это ты здесь делаешь?! – покраснев от ярости, воскликнула она. – Пойдем, дотрахаемся!
    - Не дури, Верка!
    - Это ты дуришь! Впал в истерику, как малолетка.
    - Заткнись, дура!.. – прикрикнул он на нее. – И давай отсюда на рабочее место.
    - Да объясни…
    - Самой надо соображать и побыстрей. Квартира, машина, деньги – это что, только за то, чтобы созерцать твои толстые прелести?..  Отрабатывать надо, Верунчик, отрабатывать.
    - Подонок, – сплюнула она и нарочито медленно пошла в спальню.
    Истерика у хозяина закончилась, и он забылся во сне. Вера легла рядом. Он вздрогнул. Повернулся. Осторожно провел рукой по ее груди, затем сильно сдавил и пиявкой присосался к шее.
    «Уж не вампир ли он? – со страхом подумала девушка. – Мало ли идиотов на свете?»
    Она задвигалась, пытаясь оторвать свою шею от его губ. Он отпал и, как-то неловко взгромоздившись на нее, прерывисто зашептал:
    - Хочу!.. О, я хочу тебя!..
    - Так в чем же дело? – с раздражением отозвалась она. – Давай.
    От этих слов его тело свело судорогой, и он будто окаменел.
    - Э, ты чего? – удивилась Вера и дотронулась рукой до того, чем он ее хотел. Там не оказалось ничего.
    «Точно придурок, – со злостью констатировала она. – Как бы от него побыстрее избавиться, да завалиться спать?!»
    Она обхватила горячим ртом его сведенные судорогой губы и принялась восстанавливать его желание. Он ожил, не очень быстро, но ожил и затрясся от переполнявшего его возбуждения.
    - Ты!.. Ты!.. – захлебывался он. – Ты… необыкновенная… и моя!
    Он сделал всего несколько толчков и завопил, неистово целуя Веру.
    «Всего-то и надо для счастья», - презрительно усмехнулась она и, сбросив с себя его обессиленное тело, перевернулась на бок и крепко заснула.

    Утром, когда Вера открыла глаза, то не узнала своей комнаты, - она утопала в розах, а на кровати лежала коробочка с перстнем.
    «А эта пиявка – ничего… Буду «любить» его на совесть, – развеселилась девушка. – И все-таки узнать бы, кто он?!»


* * *
    Пиявка стал появляться каждую неделю, строго сохраняя свое инкогнито. Вера должна была в положенный час выключить кругом свет, раздеться, лечь в постель и ждать. Он появлялся тихо, словно привидение, лишь щелчок замка давал знать, что он уже пришел. Он проходил в спальню, раздевался и, в зависимости от настроения, либо набрасывался на Веру как Дракула, жаждущий крови, либо был нежен как юный пастушок. И после каждой ночи любви Вера получала роскошные подарки.
    Вячеслав теперь был по хозяйству: привезти продукты, сбегать по поручениям.
    Но через месяц женская натура Веры взбунтовалась. Она прижала Вячеслава прямо в коридоре.
    - Славка, хочу тебя.
    - Эх, Веруня, я тоже.
    - Давай, никто не узнает.
    - Нет! – он решительно отстранил трепещущее от желания тело девушки. – Я очень дорожу своим местом. Понимаешь, очень.  И тебе советую.
   - Трус!.. Тряпка половая!.. – с ненавистью выкрикнула Вера и зажмурилась, ожидая получить по физиономии.
    Но Вячеслав лишь с сожалением взглянул на нее и пошел на кухню.
    «Ого! – задумалась Вера. – Видно хозяин и впрямь большой человек, раз Славка не посмел поднять на меня руку, утеху хозяина. Черт возьми, но кто, кто же он?!» – изводило ее любопытство.
    Но хозяин неожиданно пропал.
    - Ну, где же наш ненасытный? – с насмешкой бросила Вера домработнику Вячеславу.
    - Уехал, – не поднимая на нее глаз, буркнул он.
    - Ну-ну… - снимая халат с коварной наглостью, пропела девушка.
    - Ты что?! – возмутился Вячеслав.
    - Ничего. Буду я еще собственного домработника стесняться. Жарко мне очень… даже кондиционер не спасает… Видно изнутри жар идет. А хозяин не позаботился, чтобы кто-нибудь мне температуру снимал? – насмешливо спросила она.
    - Замолчи! – сжимая кулаки, произнес Вячеслав. – Лучше замолчи!
    - Так ведь никто же не узнает, – начала Вера, приближаясь к нему во всем своем телесном великолепии.
    - Стерва! – в сердцах бросив на пол упаковку с минеральной водой, прорычал Вячеслав и выскочил из квартиры.
    - Дурак! – полетело вслед ему.
    «И чего он в самом деле? Что, здесь видеокамеры установлены? – недоумевала девушка. – Кто расскажет?!»
    «Да ты сама, – мысленно объяснял ей умудренный жизненным опытом Вячеслав. – Не хочу быть у тебя на крючке! Чуть что не так, - сразу пожалуешься ему, что я приставал. Хороша Верка, не спорю, но и других девок навалом. Зачем мне неприятности с хозяином из-за бабы?!»

    Вера жестоко скучала. Хозяин ей ничего не говорил о том, как она должна вести себя в его отсутствие, но… это было ясно само собой.
    «Все это так», – пыталась благоразумно рассуждать Вера, но ей хотелось мужчины, сильного, злого до любви, а не истеричного, который после своих крепких, но очень коротких толчков приходил в неописуемую радость и чуть ли не кричал, что у него получилось!

* * *
     Теплый июльский ветер раскачивал ветки деревьев и бесцеремонно гулял по квартире. Вера вздыхала, лежа на диване и  нехотя переворачивая страницы журнала. Бодрый телефонный звонок не вывел ее из состояния апатии.
    - Вера, привет!
    - Привет, – ответила она, услышав голос своей новой приятельницы.
    Они познакомились совсем недавно, когда Вера стала посещать один элитный спортклуб.
    - Послушай, Вера, – нарочито растягивая слова, начала новая приятельница. – Хочешь  пойти сегодня со мной в «Эспас»?  Тоска такая!..  Лето, все разъехались, а мой работает. Никак не остановится, сволочь, - дала она четкое определение своему любовнику.
    - И у меня тоска. Поэтому пойду.
    - Отлично. Я за тобой заеду, о’кэй?!
    - Ол райт, – насмешливо бросила Вера, подумав: «Тоже мне, иностранка из деревни Чугуевка. Что им русских слов не хватает?!»

    В «Эспасе» Вера выпила две рюмки ледяной водки и обильно закусила ее черной икрой.
    «Так, место подходящее, - приятно охмелев, решила девушка. – Здесь вполне можно подыскать себе неплохого мужичка. А то с этим хозяином еще себе фригидность заработаю».
    Выпив для поднятия настроения еще пару бокалов шампанского, Вера, раскачивая бедрами, поплыла в круг танцующих и, томно прикрыв глаза,  задергалась в такт музыки.
    - Привет! Вот не ожидал! – услышала она чей-то голос.
    Девушка обернулась и увидела Сергея Баркасова.
    - Тоже не ожидала, – с оттенком презрения ответила Вера. – Иначе не пришла бы сюда!
    - Что ж, так?.. А я, вот, опять в Довиле был. Вспоминал, как ты лихо играла…
    Вера отвернулась от него, давая понять, что разговора не будет, но он не отставал.
    - Ты сегодня не в духе?! Со старым другом и словом перекинуться не хочешь?! А ведь нам есть, что вспомнить. Михаила, например…
    - Слушай, Баркас, отвали со своими воспоминаниями.
    - Зря ты так, Вера, ой зря! Опять меня обидеть хочешь? – пристально посмотрел ей в глаза Баркасов. - И отдых длительный ничему тебя не научил. Мало, видно, отдыхала…
    - Заткнись! – яростно выкрикнула она.
    - А то бы пошли, побеседовали тет-а-тет, - не обращая внимания на ее раздражение, продолжал Баркасов, крепко ухватив девушку за бедра.
    - Ну, хорошо, – неожиданно расхохоталась Вера. - Приду я, и что ты со мной делать будешь? Ты пять лет тому назад уже был законченным импотентом. А сейчас, что, вылечился или стержень себе синтетический вставил?
    Лицо Баркасова почернело от ярости.
    - Ты… ты… - задыхался он, сжимая кулаки.
    - Ну я! Я - сука, стерва, но баба! А ты ни то ни се, даже не гомик, а так, существо без пола. гуманоид!
     Пошатываясь от смеха, девушка вернулась к своему столику.
    - Верка, – зашептала ей приятельница. – Ты что это Баркасу наговорила? Смотри, он сейчас лопнет.
    - Надо вовремя под стол нырнуть, а то не отмоемся от его богатого внутреннего содержимого, - заливалась смехом Вера.
    - Послушай, - помешивая соломинкой коктейль, - с некоторой неуверенностью начала ее приятельница. – Мы с тобой почти не знакомы, но хочу тебя предупредить: Баркас – подлый мужик, очень подлый и могущественный. Он с пол-Москвы деньги гребет. Говорят, какие-то дела с бензином, я точно не знаю. А хотя бы и вот этот клуб «Эспас» – ведь он то же его. С ним лучше не связываться. Он на такое способен. Был слух, что он даже кого-то из своих дружков ментам сдал.  Мразь! Его многие боятся.
    - А слух, что он – импотент, был?! – зло усмехнулась Вера.
    - Новость! Все знают, но девчонки делают вид, что он классный мужик. Смотри!.. Пошел девок лапать, будто и впрямь что-то может.
    - И никто ему в глаза не говорил, что он – импотент? – недоумевая, допытывалась Вера.
    - Да тише, ты! Сумасшедшая!  Вряд ли кто осмелился бы. Он девчонок все время меняет и каждый раз делает вид, что сам удивлен своим на «полшестого». Говорит, мол, переутомился, устал. Ну девчонки справляют его нужду, как могут, сама понимаешь. Но платит он за такие услуги мало, скупой!
    - А чего он ко мне привязался?
    - Ты – новенькая.
    - Нет, я – старенькая и о его «переутомлении» узнала лет пять тому назад.
    - Кто их поймет? Говорят, у импотентов очень большое желание, а удовлетвориться естественно они не могут. Может, у вас тогда хоть что-то получилось, он и запомнил. У них пунктик, что не они виноваты в своем бессилии, а женщины, и что есть такие, с которыми у них все будет как надо. Вот они и ищут.
    - Ой! – перебила ее Вера. – Смотри! – она указала головой в сторону сцены. – Марианна! Я ее обожаю! Стильная певица.
    - Обалденно одевается, – подхватила девушка.
    Последний рефрен каждой песни Марианны утопал в ликующей буре аплодисментов.
    - А я приготовила вам всем сюрприз, - объявила она. – Только что с гастролей по Германии вернулся Константин.
    В черной рубашке посылая воздушные поцелуи, появился Константин. Присев на высокий стул, он запел в воцарившейся благоговейной тишине.
    - Хочу взять у него автограф, – взволнованно зашептала приятельница Веры.
    Предприимчивые официанты уже разносили по залу фотографии Константина.
    Вера купила себе одну.
    - Тоже хочу автограф, – шепнула она.
    Едва прозвучала последняя нота песни, как десятки рук взметнулись к певцу. Вера ловко растолкала более хрупких поклонниц и протянула Константину фотографию. Он, не глядя на девушку, стал расписываться. Глаза Веры словно приросли к его руке. Сжимаемая со всех сторон беснующимися поклонницами, она стояла и смотрела на его изящную руку с родинкой между средним и указательным пальцами.
    Музыканты, спасая Константина, заиграла следующую песню. Все разбежались, осталась только Вера, упорно протягивая фотографию для автографа. К ней подошел охранник, но Вера не поддалась на уговоры. Константин, видя такую настойчивость, опять подошел к ней и встретился с ее взглядом. Он изменился в лице; пропустил вступление. Он понял, она его узнала.
    - Простите, – улыбнулся он залу. – Девушка очень красивая. – И рядом с первым автографом поставил второй.
   - Я умираю от зависти, – пропищала приятельница Веры. – Тебе удалось обратить на себя внимание Константина. Вот бы попасть к нему в постель! Говорят, он любовник потрясающей силы и нежности.
    «Не знаю, как насчет потрясающей силы и нежности, но что он – потрясающий придурок – это точно», – мысленно ответила Вера.
                                                     
ГЛАВА  ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ   

    После долгих и утомительных переговоров с клиентами фирмы Кирилл прошел к себе в кабинет и сразу сел за компьютер. Целый час он работал, не отрываясь от экрана, но усталость взяла свое. Попросив чашку кофе у секретарши, он откинулся на спинку кресла, закрыл глаза и погрузился в сине-черное пространство безмыслия. Если следовать максиме Декарта: «Я мыслю, следовательно, я существую», то Кирилл перестал существовать. Но ненадолго.  Лезвие тревожной мысли пронзило безмятежное пространство, за первой мыслью последовала вторая. Он безуспешно пытался их связать между собой, но они оказались столь самостоятельными, что объединению не поддавались.
     «Какая связь между убийством Киры Репниной и убийством Дениса Лотарева? Что искали на квартирах у бедной домработницы и знаменитого танцовщика? Что могла похитить Кира у Лотарева и похитила ли?  Почему Гурская подозревает в смерти Дениса Марину?
    О, Марина – это особая статья. Что здесь?.. Ревность? Осознание, что рано или поздно Денис оставит ее? Желание получить наследство и таким образом обеспечить себя? Может быть, здесь сработало чувство: если не мне, то не доставайся никому? Эмоции, слишком много эмоций, – попытался охладить себя детектив. – Но зачем она скрывала факт получения наследства? И знала ли она, что Денис собирался переписать завещание в пользу Гурской? И правда ли это? Хотя в любом случае у нее были слишком сложные отношения с Денисом. Идеальная пара при ближайшем рассмотрении таковой, увы, не оказалась. Денис начинает увлекаться женщинами, ему надоела его невеста, которая, как заметила Гурская, предпочитает отдаваться не мужчинам, а экзерсисам. Самолюбие Марины уязвлено. Она хочет отомстить и отомстить красиво, по театральному, – Кирилл попросил еще кофе. – Не слишком ли я увлекся? А впрочем, почему бы нет? Зайти в гримерную Лотарева Марине не представляло никакого труда, и никто даже не обратил бы на это внимание. Вот если бы посторонний крутился в коридоре, его бы сразу заметили.
    Итак, Денис красиво умирает на руках своей возлюбленной. Он не достался никому, и Купавина навсегда остается его невестой. Между положениями брошенной невесты и невесты-вдовы и наследницы, она предпочла второе. На похоронах – Купавина главное лицо, она принимает соболезнования и стоит у изголовья гроба. – И тут перед мысленным взором Кирилла всплыл, окутанный черным флером образ Дезире. - Дезире и Лотарев – запутанная история. Кто кого любил? Кто кого избегал? Если принимать во внимание всеобщее мнение, то Денис уклонялся от домогательств Дезире. Но тогда как расценивать ее близкие отношения с Валерием Дубовым? Исходя из того, что мне рассказал Константин, Денис догадался об их связи и потребовал, чтобы Валерий Дубов оставил Леонеллу.
    Валерий Дубов – здесь два мотива: избавиться от опасного соперника и человека, лишившего его возможности осуществить свою мечту - оформить спектакль «Спящая красавица». Да-да! – прервал сам себя Кирилл. – С точки зрения обыкновенных людей – это глупо, но с точки зрения… - пытаясь вспомнить, он прищурил глаза. – По-моему, у Дидро в «Философских мыслях». – Он выдвинул ящик стола и торопливо отыскал нужную дискету. На экране компьютера замелькали мудрые мысли человечества… - Вот, Дени Дидро: «Умеренные страсти – удел заурядных людей…» А я имею дело с людьми неординарными! И как мне, обыкновенному человеку, проникнуть в их незаурядные, не подчиняющиеся обычной логике мысли и понять мотивы их поступков? Как? Только став равным им. Но это-то и невозможно. Черт возьми! Ну и втянул меня Леонид. Не такое уж большое удовольствие лишний раз убеждаться в собственной бездарности. Ведь здесь даже рабочий  сцены,  Вадим Омутов, танцует как солист балета. Все, абсолютно все  – надзвездные личности и только сыщик – обыкновенный. Кстати, Вадим Омутов. Почему его так взволновал и заинтересовал разговор Дениса с Леонеллой? Просто любопытство? Вряд ли бы тогда он так точно и так надолго запомнил его. Слова Леонеллы: «Не мешай мне!» – Чем мог мешать ей Денис?.. Ничего, ничего не понимаю», – в отчаянии замотал головой Кирилл.
    Он попытался отключиться, но едва закрыл глаза, как в мысленном кристалле за мутными гранями замелькали лица. Они то расплывались, то становились совсем маленькими и исчезали, потом появлялись вновь, лукаво подмигивали, шевелили губами, будто хотели что-то сказать.
     Кирилл вывел на экран компьютера список гостей, бывавших у Дубова. Он немного сократился от первоначального варианта за счет стопроцентных алиби, но все равно оставлял желать лучшего.
    «Нет, не могу больше! Сейчас голова лопнет. Надо пройтись, – Кирилл посмотрел на часы: начало шестого. – Ничего, вернусь, закончу».
    Вообще Мелентьев решил взять тайм-аут на работе. «Иначе, - думал он, - я никогда не раскрою это преступление». А так как Кирилл являлся одним из трех учредителей фирмы, то его финансовое положение при этом почти не менялось.
    Погода была располагающая – приятный летний день, переходящий в вечер. Кирилл завел джип. Ему хотелось побродить в каком-нибудь парке. Но мысли не оставляли его в покое. Вроде бы что-то удавалось состыковать, однако при более детальном обдумывании все рассыпалось, подобно карточному домику, от одного неловкого движения.
    За высокой оградой мелькнули деревья. Кирилл припарковал машину, вышел, вдохнул полной грудью воздух и замер.… На высоких воротах предполагаемого парка большими черными буквами было написано: «N-ское кладбище».
     Мелентьев невольно оглянулся по сторонам, словно ожидал увидеть веселую ватагу ведьм и чертей, которые завлекли его сюда помимо воли.
    «Что ж… - пожал плечами детектив. – Придется подчиниться обстоятельствам».
    Он был на похоронах Дениса и знал, где находится его могила. Кладбище было почти безлюдно, сторож предупредил, что через полчаса закрывает главные ворота.
    Кирилл медленно, словно нехотя, шел по направлению к могиле Лотарева. Странно, но ему казалось, что она должна быть где-то поблизости…
    «Спросить бы у кого, чтобы не плутать. О, удача!» – он заметил у одной из могил женскую фигуру в темном костюме и шляпке с вуалью, полностью закрывавшей лицо.
    Степенно, как-то предписывает кладбищенский этикет, Кирилл направился к незнакомке и вдруг резко метнулся за широкий крест.  
    «Черт!.. Не его бы поминать на кладбище. Но ведь женщина стоит перед могилой Лотарева! Кто же эта незнакомка? Одна из поклонниц?  Но они не любят уединения, они предпочитают рыдать на могиле при всеобщем внимании любопытных и желательно в часы экскурсий. А эта искала одиночества».
    Незнакомка наклонилась к вазе, вынула из нее букет совсем свежих темно-красных роз и бросила в проход между могилами.
    «Так, - не без интереса отметил детектив, - розы Леонеллы».
     Тем временем дама под вуалью поставила букет камелий, поцеловала кончики своих пальцев, приложила их к черному мрамору вазы и… исчезла.
    Кирилл от удивления часто заморгал ресницами.
    «Черт возьми! Она только сделала шаг влево и как сквозь землю… Не может быть!»
    Он рванулся к могиле Лотарева и поспешил по следу незнакомки, но она, словно сгусток эфира, на мгновение принявший очертания женщины, испарилась в воздухе.
    «Абсурд какой-то», – Мелентьев метался между могилами, пытаясь отыскать черную вуаль.
    Лиловые сумерки мягко окутывали памятники, кресты, надгробия…
    Кирилл с неприятным чувством отметил, что он здесь совершенно один. Однако досада была настолько велика, что не давала пробиться естественному желанию поскорее покинуть этот уединенный уголок.
    «Упустил!.. Упустил!.. Может это и пустышка. А может именно то звено, которое все соединит, - злился он на себя. – Кто она? Кто?! – чуть ли не рвал на себе волосы сыщик. – Кто?!»
    Он вернулся к могиле Лотарева со скромной вазой из мрамора. Кирилл видел макет памятника, который собирается воздвигнуть своему «Вечному жениху» Марина. Денис будет изваян в роли Ромео с широким плащом, перекинутым через плечо. «Ромео с лицом Гамлета, - определил для себя Мелентьев. – Так быть или лучше не быть? – спросил он с грустной усмешкой у Дениса. – Ты-то теперь уже точно знаешь!»
    Опустив голову, Кирилл направился к выходу, но, сделав несколько шагов, резко повернулся и вновь подошел к могиле.
    «Цветы! Они все помешаны на каких-то своих цветах!.. – Он вынул из вазы густо-красную камелию. – Может быть, она мне поможет узнать имя незнакомки?»

* * *
    Сгорая от досады,  детектив набрал по сотовому телефону номер Купавиной. Трубку подняла Настя.
    - Мне надо срочно поговорить с Мариной.
    - Отдыхает, – кратко ответила она.
    - Но это срочно!
    - Перезвоните через час!
    - Хорошо, – со злостью швырнул телефон на сиденье Кирилл.
    Час спустя он уже был у дома Купавиной.
    - Опять этот, – буркнула Настя и протянула трубку Марине.
    - Марина, мне нужно срочно тебя увидеть… на минутку.
    - Что случилось?
    - Ничего особенного, но ты можешь мне помочь.
    - Хорошо, подъезжай!
    - Я уже внизу.
    - Тогда поднимайся, – удивилась она его поспешности.
    Заметив в руке Кирилла камелию, она удивилась еще больше.
    - Терпеть не могу камелий! Извини, но я выброшу ее.
    - Нет, это ты извини, я принес ее не для тебя. Это цветок из букета, оставленного на могиле Дениса какой-то незнакомой женщиной. К сожалению, я ее упустил.
    - О, ехидна, – сузив глаза, прошептала Марина. – Значит, мои белые розы выброшены!
    - Выброшены, – подтвердил детектив, - но только не твои. Это успела сделать Дезире, потому что незнакомка вынула из вазы пурпурные розы.
    - Ха!.. – выдохнула с небывалой яростью Купавина. – Ха!.. Они не могут успокоиться. Ну никак!
    - Марина, меня интересует сейчас только одно – кто эта женщина?
    - Кто эта женщина?! – с наигранной веселостью переспросила Купавина. – Кто эта женщина? – повторила она, опускаясь в кресло. – Эта женщина уже однажды едва не погубила Дениса.
    - Да кто она?! – не выдержал Кирилл.
    - Алина Фролова, – огрызнулась Марина и схватила телефонную трубку. – Алло! Аркадий! Ты представляешь, Фролова была на могиле Дениса! Нет, слава богу, я с ней не встретилась. Это Кирилл. Он принес ее камелию. Срочно! Срочно надо выбросить ее мерзкий букет! Сейчас же! – Аркадий Викторович, по-видимому, напомнил ей, который час. –  Хорошо, но завтра… завтра обязательно!
    Марина положила трубку и, прерывисто дыша, пояснила:
    - Мы с Аркадием терпеть не можем Фролову.
    - Да, припоминаю, Аркадий Викторович говорил, что она хотела сделать из Дениса драматического актера.
    - И не только это. Она не оставляла его в покое. Она пользовалась тем, что в свое время Денис был очень привязан к ней. Да, я старше Дениса на семь лет, но не на семнадцать, как она. И потом, я была его невестой.
    «Вот, – отметил про себя Кирилл. – Это для тебя очень важно. Как там, у Блока? «Вечная жена», а ты – «Вечная невеста». Может, права Гурская, что ты, как женщина, – абсолютный ноль, натруженная мышца. А тебе хочется гармонии: ты – и великая балерина, и потрясающая любовница. И вдруг твой жених начинает увлекаться другими женщинами. Мало того, ты понимаешь, что рано или поздно он тебя оставит. Что делать?  Красиво убить! Украсить  белыми розами гроб, поставить памятник и навсегда сохранить ореол Вечной невесты. Чувствительная, романтическая пьеса, хоть сейчас на сцену. Музыку добавить - и балет на все времена».
    Купавина не могла успокоиться. Она то садилась, то вставала, то уходила в репетиционный зал с зеркалом во всю стену и балетным станком, где на полу лежали пуанты и гетры.
    - Настя! – позвала она. – Приготовь, пожалуйста, жасминовый чай. Или тебе лучше черный? – обратилась она к Кириллу.
    - Нет, я тоже хочу жасминовый. Прости, Марина, но со стороны ваше соперничество с цветами кажется просто смешным.
    - Смешным, – отчасти согласилась она. – Но никто не хочет уступать.
    - Как я понял, - продолжал Кирилл, - твои цветы – белые розы, Дезире – красные, Алины Фроловой – камелии, а Натальи Гурской?
    - Как увидишь на могиле огромный безвкусный веник, именуемый букетом – это Гурская. Только она редко бывает.
    - Марина, это правда, что Денис хотел переписать свое завещание на Гурскую?
    Купавина так вздрогнула, что была вынуждена поставить чашку с чаем на стол.
    - Кто тебе это сказал? – ломающимся от боли голосом спросила она.
    - Сама Гурская, – спокойно ответил Кирилл, вдыхая аромат жасмина.
    - Значит, правда.
    - Ты об этом знала? – допытывался Кирилл.
    - И, да и нет…- нехотя ответила она.
    - Почему не сказала мне?
    - Зачем? Зачем уводить тебя в дебри ненужных подробностей? Это завещание не имеет никакого отношения к убийству Дениса.
    - Ты уверена? – с тонкой иронией спросил Мелентьев.
    - Абсолютно. Потому что не я подлила яд в склянку, – с еле сдерживаемой яростью почти крикнула Марина.
    В дверях появилась Настя.
    - Все, я спокойна, – сделала она мягкий жест рукой в ее сторону. – Как ты заметил, - вновь обратилась она к Кириллу, - все это глупо. И соперничество с цветами, и неожиданное решение переписать завещание, и наши размолвки, и многое другое. Но так уж создан человек: ничто мелочное ему не чуждо. Эти нюансы формируют нашу повседневность. Великое – это только миг. Мелочное – вечность.
     Марина взяла чашку с чаем и отошла к камину.
    - Если ты полагаешь, что тебе это надо знать, - в сомнении пожала она плечами. - Незадолго до смерти Дениса у нас с ним произошла очередная размолвка… естественно глупая… из-за моих подозрений. Я тогда раскричалась, ужасно стыдно теперь, обычно я более сдержанна, и сказала, что если он настолько увлекся Гурской, то пусть и завещание на нее переписывает. - «Ничего от тебя не хочу! Даже, чтобы мое имя значилось в твоем завещании!» – Денис тоже вспылил, хлопнул дверью и, наверное, побежал к Гурской жаловаться на меня. Мужчины обожают жаловаться другим женщинам на своих жен, любовниц, и, наверное, сказал ей, что перепишет завещание на нее.
    - Но не переписал. Не успел.
    - Нет. Хотя времени у него было достаточно. Это случилось месяца за два до его гибели. Просто мы помирились. Мы тогда много и удачно репетировали наш последний балет и будто поняли, что на данном этапе жизни нам нельзя друг без друга.
    В комнате почти совсем стемнело. Марина зажгла матовую лампу. Из хрустальной вазы струилась на стол пышная ветка жасмина. Кирилл чувствовал усталость, но ему совсем не хотелось уходить. Он смотрел на хрупкую, удивительно красивую фигуру Марины и совершенно забыл, что еще не вычеркнул ее из числа фигурантов, и что, может быть, именно она своей фарфоровой ручкой налила яд в склянку.
    Он смотрел на нее в матовом отблеске света и думал:
    «Словно и не земная женщина… эфир… музыка. Не каждому мужчине дано постигнуть всю прелесть ее многозвучия. Но Денису, без сомнения, это было по силам. Так что же здесь?.. - Духовное очарование, лишенное плотской притягательности?»
     Мелентьев встал и подошел к Марине, открывшей окно.
    - Какой ароматный воздух!
    Он обнял ее за плечи. Она обернулась и чуть удивленно посмотрела на него. В ее взгляде не было и тени возмущения. Он был спокоен, глубок и лучезарен, но Кирилл не осмелился. Она смотрела на него снизу вверх и, словно поняв его смущение, усмехнулась и, пригнувшись, легко выскользнула из-под его рук.
    Кирилл, охваченный редким для него чувством мужской неловкости, долго вдыхал ароматный воздух ночи.
    «Может быть, у Дениса с ней было что-то не так? И он принялся искать других женщин? Да, но не надо забывать, что Лотарев был звездой, и количество  женщин, вертевшихся вокруг него, могло соблазнить и святого. – Он вздохнул, не найдя ничего существенного в своих размышлениях. – Пусто… опять пусто…»
    - Уже поздно, Марина…
    Она кивнула.
    - Ты случайно не знаешь, где бы я мог найти Фролову? В каком отеле она обычно останавливается?
    - Даже не представляю, - с презрением отозвалась Купавина. – Обратись к Аркадию, он тебе скажет. Он как-то беседовал с ней…
    Кирилл набрал номер телефона Бельского, никто не ответил. Он позвонил по сотовому, тот был отключен.
    - Вероятно, Аркадий в гостях. Он не любит, когда его отвлекают. Позвонишь завтра. Все равно уже поздно с визитом к Фроловой.
    - Ты права.
    Кирилл с неловкостью мальчишки скользнул губами по ее щеке и, пожелав спокойной ночи, удалился.
    Марина, закрыв дверь, разочарованно вздохнула:
    «Такой внешне самоуверенный, а растерялся как юный паж. Обратная сторона медали: сверкающий ореол знаменитой балерины затмевает женщину. Надо будет в следующий раз немного приглушить его сияние».

* * *  
    Утром звонок Кирилла застал Аркадия Викторовича в машине.
    - Спешу! Столько дел, а надо ехать, – говорил он. – И это с вашей подачи. Зачем вам понадобилось показывать Марине эту камелию?!
    - Но, а как же?.. – предпринял попытку защиты детектив.
   - Лучше бы приехали ко мне.
   - Хорошо, еду.
   - Теперь поздно. Я уже у дома Марины. Сейчас она спуститься, и мы отправимся на кладбище: выбрасывать камелии и ставить розы… белые, – уточнил он.
    - Я тоже подъеду туда.
    - Туда не возбраняется никому, – с иронией ответил Бельский.
    Когда Кирилл подошел к могиле Лотарева, Марина и Аркадий  Викторович были уже там. В мраморной вазе грустили розы белее снега.
    Заметив Кирилла, Бельский оставил Марину одну.
    - А что собственно случилось? – щуря серые глаза от лучей солнца, пробивавшихся сквозь пышные ветви деревьев, задал вопрос Аркадий Викторович. – Приехала Фролова и положила на могилу цветы, что здесь необычного?
    - В принципе, ничего, – несколько растерялся Кирилл. – Мне просто надо было выяснить, кто была эта женщина…
    - Теперь выяснили? – с раздражением бросил Бельский.
    - Как я понимаю, вы с Мариной не очень ладите с ней.
    - Нет, вы неправильно понимаете. Мы с ней вообще не ладим. Эта женщина сыграла страшную роль в жизни Дениса.
   - Да, знаю, она хотела переманить его в актеры, но ведь этого не произошло. Следовательно, свою «страшную роль», как вы выразились, она не сыграла.
    - Нет, – с какой-то странной уверенностью возразил Бельский. – Сыграла. Да что теперь об этом, – махнул он рукой.
    - Марина сказала, что вы знаете, где останавливается Фролова.
    - Знаю. В отеле «Аврора» или на своей квартире. Я был у нее несколько раз: просил, умолял оставить Дениса в покое, не разрушать их взаимоотношений с Мариной, но все бесполезно. Жестокая, низменная женщина.
    Кирилл тут же позвонил в отель «Аврора».
    - Да, совершенно верно, г-жа Фролова проживала у нас, но сегодня утром, к сожалению, уехала.
    - Она уже уехала, - сказал Кирилл Бельскому.
    - Уже уехала, но напакостить своими камелиями успела. – Он посмотрел на часы. – Простите. Марина, – тихо позвал он. – Нам пора.
    - Да… да… иду, - не обернувшись, ответила она, и так же, как накануне Фролова, передала свой поцелуй кончиками пальцев мрамору вазы. Бельский, погрузившись в задумчивость, смотрел  куда-то вдаль.
    - Жизнью надо наслаждаться, и никто не имеет права лишать нас этого наслаждения. Никаких получувств, полустрастей. Все – до конца! – неожиданно произнес он.

ПРОДОЛЖЕНИЕ СЛЕДУЕТ

Примечание
   
1. О. Уайльд
2. Природная способность танцовщика исполнять высокие прыжки с перемещением в пространстве.